Это вызвало новую бурю восторга.
ВЕРШИНЫ СЛАВЫ
Мистер Вильям Вокс стал национальным героем.
По всей стране трудно было найти место, где не было бы портрета мистера Вокса. Его можно было видеть в газетах, в журналах, на спичечных и папиросных коробках, в медальонах — на груди молоденьких девушек, в витринах, на тротуарах, в кино, на облаках, на подошвах модных ботинок, над кроватями молодоженов, на умывальниках, в актовых залах всех учреждений, школ, бюро.
Когда мистер Вокс в магазине или ресторане вынимал кошелек, чтобы расплатиться, — хозяин заведения воспринимал это невинное желание как личное оскорбление.
— Извините, профессор… Такие люди не должны платить. Прошу вас не оскорблять нашу фирму и меня, старого человека, и позвольте в знак особой вашей приверженности к нашему ассортименту прислать вам на дом в подарок тридцать тысяч лучших гаванских сигар…
Именем Вильяма Вокса назвали половину всех улиц столицы, и приезжие то и дело испытывали серьезные неудобства, поскольку на каждом шагу натыкались на улицу Вильяма Вокса.
— Скажите, где здесь Национальный банк?
— Метрополитеном по улице Вокса 4, затем налево до угла улицы Вокса 22, пройти три квартала и справа, на углу улицы Вокса 12 и улицы Вокса 51 — увидите бывший Национальный Банк, в настоящее время Банк имени Вильяма Вокса.
Все газеты, даже официозные, ежедневно печатали на второй странице:
Бюллетень проф. Вильяма ВоксаТемпература 36,7. Позавтракал хорошо. Легкий насморк.Пишет 32 страницу проекта покорения о. Ципанго.Перед самыми талантливыми писателями замаячил призрак голода: издательства не желали печатать ничего, кроме сочинений Вокса. Изящная словесность пришла в упадок, потому что издатели заставляли литераторов писать исключительно о Воксе или о том, что касалось Вокса, иначе все двери для них были закрыты.
Один молодой поэт осмелился в своих виршах критически отнестись к заслугам профессора. На следующий день книге юного литератора объявили бойкот, а несчастный издатель покончил с собой.
Горничная профессора сколотила немалый капиталец, продавая издателям обрывки промокательной бумаги с пресс-папье Вокса. С помощью зеркал специальные люди расшифровывали каракули и закорючки на бумаге.
— Квинтэссенция цивилизации в пилюлях от мигрени.
— Есть надо для того, чтобы пить, пить же надо для того, чтобы есть.
Эти афоризмы издавались миллионными тиражами отдельными книгами в дорогих переплетах из ослиной кожи. «Союз христианской молодежи» воспитывал молодое поколение в духе афоризмов профессора. Критики делали карьеру, комментируя вышеприведенные мысли.
А профессор неутомимо работал над историей своего путешествия и почти ежедневно советовался с правительственными агентами.
СУДЬБА МИСТЕРА ПОНЕДЕЛЬНИКА
В одно из окон на 46 этаже небольшого небоскреба, фривольно улыбаясь, заглянула луна.
Любознательное светило ощупало своими лучами драгоценный пушистый ковер на полу, затем бессмысленно вперило взгляд в солидную эмалированную табличку, прибитую к дубовой двери, ведущей из коридора в приемную. Прочитав надпись на табличке, старый месяц вдруг покраснел и, отплевываясь, скрылся за тучи.
На табличке значилось:
Зубоврачебный кабинет д-ра ПОНЕДЕЛЬНИКАПрием 10 — 3 ночиСвежему человеку могло бы показаться, что столицу постигло небывалое стихийное бедствие — эпидемия зубной боли. Особенно обуяло это поветрие дам из высшего общества, занимавших высокое положение и обремененных титулами.
У тайной двери сдержанно шелестела длинная очередь прекрасных дам.
Тут и там в тусклом свете голубой лампочки поблескивали волшебные искорки алмазов, раздавался сдержанный стон, мистически белели повязки на нежных матовых щеках.
То и дело открывались докторского кабинета, откуда поспешно вылетала исцеленная особа, и вслед за ней на пороге появлялся сам доктор Понедельник в национальном костюме своей страны: розовая лента вокруг бедер, спереди на ней — кружевной женский платок и, как дань всемогущей культуре — оранжевый галстук на шее.
Звонкая пугливая тишина заливала комнату. Еле слышный стон восхищения раздавался где-то в темном углу.
Доктор устало поводил мутными глазами и тихо произносил:
— Номер семнадцатый.
Очередь сдержанно шелестела, врач исчезал с пациенткой за дверью, а где-то вверху вспыхивала светящаяся табличка:
17.С увеличением цифры на табличке продолжительность приема значительно сокращалась. Впуск и выпуск происходили почти без перерыва.
— Номер двадцать второй, — произнес трудолюбивый доктор.
Мисс Лилиан Вокс, дочь знаменитого профессора, прозванная репортерами «шедевром красоты», скрылась за тяжелой дверью докторского кабинета.
И тогда случилось событие, от которого кровь заледенела в жилах страждущих дам.
Из кабинета донесся отчаянный визг.
Дверь мгновенно отворилась, и через приемную стремглав пронеслась бледная как смерть мисс Лилиан.
Дамы ворвались в кабинет и увидели ужасную картину: мистер Понедельник, тяжело дыша, недвижно лежал на кожаной больничной кушетке.
Мисс Лилиан тем временем вскочила в свое авто и хрипло крикнула водителю:
— Девять Вокс-стрит, 247, квартира 82. Максимальная скорость, за раздавленных собак и людей заплатим втрое.
Автомобиль зарычал, взвыл сиреной, рванулся вперед.
А в кабинете мистера Понедельника уже суетились медицинские светила, щелкали затворы репортерских Кодаков и торопливо стрекотали съемочные киноаппараты.
Через 15 минут экстренные издания газет спешно объявили:
Несчастный случай с д-ром ПонедельникомНА ГРАНИ СМЕРТИКТО ЕГО СПАСЕТ?Д-р Понедельник давно чувствовал переутомление от напряженной медицинской работы. Сегодня в 2 ч. 23 мин. ночи доктор неожиданно потерял сознание. С ним случился приступ болезни, название которой светила медицины светила пока не в состоянии определить.
Далее шли интервью с профессорами, фотографии и сообщения о том, что во всех кино сегодня утром будут демонстрироваться подробности ночного происшествия.
В это время Лилиан молнией влетела в отцовский кабинета, бросилась на шею остолбеневшему профессору и, заливаясь горькими слезами, вымолвила:
— Папочка! Спаси его… иначе я лишу себя жизни не позднее четырех часов утра.
— Кого спасти, доченька? — заскрипел профессор.
— Доктора Понедельника… О, небеса! Четверть часа назад с ним произошло такое несчастье… такое несчастье…
И Лилиан, сморкаясь, кашляя и рыдая, рассказала отцу о случившемся.
Профессор почесал лысину и задумался.
— М-да… — заскрипел он. — Дело ясное. Ему необходимо сделать операцию омоложения. Ради любимой дочери я берусь за это дело.
……
…….
На рассвете у подъезда «Большой национальной больницы» выстроились толпы блестящих нарядных моторов. Их владелицы быстро выпрыгивали из автомобилей и исчезали за огромными дубовыми дверями.
Грандиозная приемная не вмещала всех, кто хотел видеть мистера Понедельника.
В 9 часов утра блестящее собрание чарующих декольте, алмазов, кулонов заволновалось, закрутилось бешеным потоком: прошел слух, что везут больного.
Минуту спустя в операционную пронесли на носилках жалкое подобие доктора Понедельника, двух орангутангов в клетках, какую-то огромную стеклянную граммофонную трубу, одного козла, несколько микрофонов и два десятка съемочных киноаппаратов.
Повсюду по приемной, среди бледных дам в трауре, как сумасшедшие носились обеспокоенные репортеры с карманными радиоаппаратами в руках.
Редакции газет безостановочно принимали радиограммы:
— Мисс Джейн Портер была в темно-зеленом платье с гофрировкой тре-нувель на бедрах…
— Профессор Вильям Вокс высказал надежду на успешный исход операции…
— Мисс Лилиан Вокс перед началом операции бросилась на шею отцу и, рыдая, продекламировала: «Хоть душите меня, хоть мучайте — я победу отдам дикарю».
В воздухе повисла тревога. Толпа затаила дыхание.
Из операционной комнаты выбежал с чашкой свежей крови озабоченный ассистент. Назад он уже не вернулся: к нему молниеносно подскочил агент Объединенного радиотелеграфного концерна, сунул ему в руки зелено-красный чек, сорвал с него и надел на себя халат, схватил чашку свежей крови — и мгновенно исчез за дверью операционной.
Мисс Джейн Портер была в темно-зеленом платье…
Оттуда неожиданно донеслись сперва козлиные, а затем человеческие крики. Две дамы упали в обморок. Вокруг разлилась настороженная тишина, подчеркнутая одиноким жалким женским стоном и стрекотанием киноаппарата…
Скрипнула дверь.
На пороге появился мистер Вокс. Вытер о халат окровавленные руки.
Толпа окаменела.
Дико застрекотал киноаппарат.
— Прекрасные леди и храбрые джентльмены! — провозгласил Вокс. — Счастлив, что могу известить вас: операция прошла блестяще. Через три дня доктор Понедельник будет здоров.
Словно тяжелая огромная каменная скала вдруг зашаталась и с грохотом рухнула в море. Гром аплодисментов сотряс каменные стены больницы. Стон восторга разорвал тысячи прекрасных грудей. Обезумевшие репортеры схватились за радиоаппараты.
— Покажите нам его! Покажите нам доктора Понедельника! — загудела толпа.
На пороге показались носилки с омоложенным мистером Понедельником.
Он оперся на локоть и поклонился толпе.
Минуту спустя носилки утонули в море живых цветов.
ГОСУДАРСТВЕННАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
В гавани под личным присмотром мистера Вокса торопливо готовились к отплытию три парохода.