| Presently she stepped into the kitchen, and Sid, happy in his immunity, reached for the sugar-bowl--a sort of glorying over Tom which was wellnigh unbearable. | Скоро она ушла на кухню, и Сид, обрадовавшись своей безнаказанности, потащил к себе сахарницу; такую наглость было просто невозможно стерпеть. |
| But Sid's fingers slipped and the bowl dropped and broke. | Сахарница выскользнула из пальцев Сида, упала и разбилась. |
| Tom was in ecstasies. | Том был в восторге. |
| In such ecstasies that he even controlled his tongue and was silent. | В таком восторге, что даже придержал язык и смолчал. |
| He said to himself that he would not speak a word, even when his aunt came in, but would sit perfectly still till she asked who did the mischief; and then he would tell, and there would be nothing so good in the world as to see that pet model "catch it." | Он решил, что не скажет ни слова, даже когда войдет тетя Полли, а будет сидеть смирно, пока она не спросит, кто это сделал. Вот тогда он скажет и полюбуется, как влетит "любимчику", -ничего не может быть приятнее! |
| He was so brimful of exultation that he could hardly hold himself when the old lady came back and stood above the wreck discharging lightnings of wrath from over her spectacles. | Он был до того переполнен радостью, что едва сдерживался, когда тетя вошла из кухни и остановилась над осколками, бросая молниеносные взоры поверх очков. |
| He said to himself, | Про себя он думал, затаив дыхание: |
| "Now it's coming!" | "Вот, вот, сию минуту!" |
| And the next instant he was sprawling on the floor! | И в следующий миг растянулся на полу! |
| The potent palm was uplifted to strike again when Tom cried out: | Карающая длань была уже занесена над ним снова, когда Том возопил. |
| "Hold on, now, what 'er you belting ME for?--Sid broke it!" | - Да погодите же, за что вы меня лупите? Это Сид разбил! |
| Aunt Polly paused, perplexed, and Tom looked for healing pity. | Тетя Полли замерла от неожиданности, и Том ждал, не пожалеет ли она его. |
| But when she got her tongue again, she only said: | Но как только дар слова вернулся к ней, она сказала: |
| "Umf! | - Гм! |
| Well, you didn't get a lick amiss, I reckon. | Ну, я думаю, тебе все же не зря влетело! |
| You been into some other audacious mischief when I wasn't around, like enough." | Уж наверно, ты чего-нибудь еще натворил, пока меня тут не было. |
| Then her conscience reproached her, and she yearned to say something kind and loving; but she judged that this would be construed into a confession that she had been in the wrong, and discipline forbade that. | Потом совесть упрекнула ее, и ей захотелось сказать что-нибудь ласковое и хорошее; но она рассудила, что это будет понято как признание в том, что она виновата, а дисциплина этого не допускает. |
| So she kept silence, and went about her affairs with a troubled heart. | И она промолчала и занялась своими делами, хотя на сердце у нее было неспокойно. |
| Tom sulked in a corner and exalted his woes. | Том сидел, надувшись, в углу и растравлял свои раны. |
| He knew that in her heart his aunt was on her knees to him, and he was morosely gratified by the consciousness of it. | Он знал, что в душе тетка стоит перед ним на коленях, и мрачно наслаждался этим сознанием: он не подаст и вида, - будто бы ничего не замечает. |
| He would hang out no signals, he would take notice of none. | Он знал, что время от времени она посылает ему тоскующий взор сквозь слезы, но не желал ничего замечать. |
| He knew that a yearning glance fell upon him, now and then, through a film of tears, but he refused recognition of it. He pictured himself lying sick unto death and his aunt bending over him beseeching one little forgiving word, but he would turn his face to the wall, and die with that word unsaid. | Он воображал, будто лежит при смерти и тетя Полли склоняется над ним, вымаливая хоть слово прощения, но он отвернется к стене и умрет, не произнеся этого слова. |
| Ah, how would she feel then? | Что она почувствует тогда? |
| And he pictured himself brought home from the river, dead, with his curls all wet, and his sore heart at rest. | И он вообразил, как его приносят мертвого домой, вытащив из реки: его кудри намокли, измученное сердце перестало биться. |
| How she would throw herself upon him, and how her tears would fall like rain, and her lips pray God to give her back her boy and she would never, never abuse him any more! | Как она тогда упадет на его бездыханный труп и слезы у нее польются рекой, как она будет молить бога, чтоб он вернул ей ее мальчика, тогда она ни за что больше его не обидит! |
| But he would lie there cold and white and make no sign--a poor little sufferer, whose griefs were at an end. | А он будет лежать бледный и холодный, ничего не чувствуя, - бедный маленький страдалец, претерпевший все мучения до конца! |
| He so worked upon his feelings with the pathos of these dreams, that he had to keep swallowing, he was so like to choke; and his eyes swam in a blur of water, which overflowed when he winked, and ran down and trickled from the end of his nose. | Он так расчувствовался от всех этих возвышенных мечтаний, что глотал слезы и давился ими, ничего не видя, а когда он мигал, слезы текли по щекам и капали с кончика носа. |
| And such a luxury to him was this petting of his sorrows, that he could not bear to have any worldly cheeriness or any grating delight intrude upon it; it was too sacred for such contact; and so, presently, when his cousin Mary danced in, all alive with the joy of seeing home again after an age-long visit of one week to the country, he got up and moved in clouds and darkness out at one door as she brought song and sunshine in at the other. | И он так наслаждался своими горестями, что не в силах был допустить, чтобы какая-нибудь земная радость или раздражающее веселье вторглись в его душу; он оберегал свою скорбь, как святыню. И потому, когда в комнату впорхнула его сестрица Мэри, вся сияя от радости, что возвращается домой после бесконечной недели, проведенной в деревне, он встал и вышел в одну дверь, окруженный мраком и грозовыми тучами, в то время как ликование и солнечный свет входили вместе с Мэри в другую. |
| He wandered far from the accustomed haunts of boys, and sought desolate places that were in harmony with his spirit. | Он бродил далеко от тех улиц, где обычно играли мальчики, выискивая безлюдные закоулки, которые соответствовали бы его настроению. |
| A log raft in the river invited him, and he seated himself on its outer edge and contemplated the dreary vastness of the stream, wishing, the while, that he could only be drowned, all at once and unconsciously, without undergoing the uncomfortable routine devised by nature. | Плот на реке показался ему подходящим местом, и он уселся на самом краю, созерцая мрачную пелену реки и желая только одного: утонуть сразу и без мучений, не соблюдая тягостного порядка, заведенного природой. |
| Then he thought of his flower. He got it out, rumpled and wilted, and it mightily increased his dismal felicity. | Тут он вспомнил про цветок, извлек его из кармана, помятый и увядший, и это усилило его скорбное блаженство. |
| He wondered if she would pity him if she knew? | Он стал думать о том, пожалела ли бы она его, если б знала. |
| Would she cry, and wish that she had a right to put her arms around his neck and comfort him? | Может, заплакала бы, захотела бы обнять и утешить. |
| Or would she turn coldly away like all the hollow world? | А может, отвернулась бы равнодушно, как и весь холодный свет. |
| This picture brought such an agony of pleasurable suffering that he worked it over and over again in his mind and set it up in new and varied lights, till he wore it threadbare. | Эта картина так растрогала его и довела его муки до такого приятно-расслабленного состояния, что он мысленно повертывал ее и так и сяк, рассматривая в разном освещении, пока ему не надоело. |
| At last he rose up sighing and departed in the darkness. | Наконец он поднялся на ноги со вздохом и скрылся в темноте. |
| About half-past nine or ten o'clock he came along the deserted street to where the Adored Unknown lived; he paused a moment; no sound fell upon his listening ear; a candle was casting a dull glow upon the curtain of a second-story window. | Вечером, около половины десятого, он шел по безлюдной улице к тому дому, где жила прелестная незнакомка. Дойдя до него, он постоял с минуту: ни одного звука не уловило его настороженное ухо; свеча бросала тусклый свет на штору в окне второго этажа. |
| Was the sacred presence there? | Не там ли она присутствует незримо? |