— Нет, — сказал Дик, — это произошло в Эльк-Сити, в Айдахо.
— Тогда там река вышла из берегов и затопила город.
— Нет, наводнение было в Льюистоне.
— Но в Такканноре наверняка тоже что-нибудь случилось.
— Точно! Ковбои захватили город и сожгли больше половины домов, потому что жители отказались дать им виски.
— Ах вот оно что!
— Но это было уже месяц назад. Дома отстроили, а нескольких головорезов повесили. Даже телеграф восстановили.
— В этой проклятой стране надо быть осторожными. Здесь вам не Канада, где индейцы гостеприимны и сохраняют хорошие отношения с администрацией и с белыми. Очень жаль, если с французами со «старой родины» случится несчастье.
— Мы обязательно учтем ваши советы, — ответил Андре и сердечно пожал руку покрасневшему от удовольствия канадцу.
На следующий день путешественники доверили свои судьбы железной дороге, которая проходила по левому берегу реки Колумбия и находилась в весьма плачевном состоянии: рельсы были проложены прямо по земле, без шпал, и путь местами проседал под тяжестью поезда. Но хотя дорога была ненадежна, зато вагоны — превосходны.
В Европе, а особенно во Франции, совершенно не знают этих замечательных вагонов, прозванных пульманами по имени изобретателя. В Америке такие вагоны есть на большинстве линий. Пульман представляет собой настоящий салон метров в двадцать пять длиной. Две пары сидений, расположенных друг против друга, на ночь раскладываются так, что получается прекрасная кровать. На нее кладут матрац, одеяло и чистое белье. Посередине есть проход, можно выйти в курительную, в умывальную, а также в кабинет известного назначения. Каждый вагон соединен специальной платформой с соседними, что позволяет пройти весь поезд из конца в конец. На всех основных линиях в составе имеется вагон-ресторан, а на менее значительных или строящихся — буфет.
Поезд, на который сели два друга, вышел из Портленда и без каких-либо задержек прибыл в Даллас, где заканчивалось речное судоходство по Колумбии.
Все притоки этой могучей реки (площадь ее бассейна 800 тысяч квадратных километров, то есть в полтора раза больше Франции) сливаются здесь в единый поток, достигающий ширины 1200 метров. Но за Далласом, вверх по течению, река сужается и течет между базальтовыми скалами. Там она не шире ста метров, но глубина в иных местах — больше километра. Через этот единственный проход, без которого бассейн реки, как это было в доисторические времена, превратился бы во внутреннее море, и несет Колумбия свои воды в Тихий океан. Лишь две реки на Американском континенте пробили себе путь через массив Каскадных гор[31] в океан: это Колумбия и, гораздо севернее, река Фрейзер.
Не успел Андре ознакомить своего друга со всеми этими географическими подробностями, как поезд двинулся в путь. Состав шел, трясясь и качаясь на кое-как уложенных рельсах по левому берегу реки. Наши путешественники уезжали все дальше на восток, в бескрайние просторы прерий.
ГЛАВА 4
Железная дорога будущего. — В Уоллуле. — Салуны[32].— Что такое американская кухня. — Поиски лошадей. — Люди маленького роста любят все большое. — Выбор Фрике. — Виктор отказывается от помощи незнакомца. — Драматические последствия отказа. — Жестокая, но короткая схватка. — Как парижанин ростом в пять футов поколотил полковника из Кентукки шести футов ростом. — Все хорошо, что хорошо кончается.
В это время Северо-Западная железная дорога, как мы уже говорили, не была достроена, хотя и широко рекламировалась. Со стороны Чикаго, с востока, конечной станцией был Биг-Хорн-Сити, расположенный на 107°30′ долготы по Гринвичу и 46°15′ северной широты на реке Йеллоустон. Линия, идущая с запада на восток, заканчивалась в Уоллуле, координаты этого города — 119° западной долготы и 46° северной широты.
Оставалось лишь соединить два отрезка участком дороги протяженностью в 1200 километров, что в обычных условиях было бы для обожающих строить американцев делом несложным. Но путь пересекал весь массив Скалистых гор, занимавший, словно в насмешку над строителями, большую часть штатов Вашингтон, Монтана и Айдахо. По этой причине закончить работу в два счета было невозможно, несмотря на гений дядюшки Сэма[33] и обилие долларов.
Поезд, трясясь и раскачиваясь, все-таки без задержек доставил Андре и Фрике в Уоллулу. Горожане — железнодорожники, строители, ковбои, лесорубы, шахтеры, торговцы — заявляли, что не пройдет и трех-четырех лет, как Уоллула будет насчитывать двадцать тысяч жителей, но пока в этом городишке жило не более 1200 человек. Правда, шуму от них было столько же, сколько от 12 тысяч жителей восточных штатов. Уоллула уже прошла период детства, который более или менее быстро проживают все американские города. В это время жители обычно ютятся в палатках, повозках, в домах из необтесанных сосновых стволов, в дощатых бараках. Большинство домов в центре города были уже из кирпича. Широкие улицы пересекались под прямым углом, их окаймляли деревянные тротуары, спасавшие прохожих от черной, вязкой и цепкой грязи, получившей здесь название «гумбо».
В городе имелись три гостиницы, где находили приют те, кто не имел своего домашнего очага, а это четыре пятых всех жителей. Было много салунов, в которых подавали горячительные напитки — адские смеси, неизвестные ни в фармацевтике[34], ни в парфюмерии[35], но желанные для глоток янки. Имелись также три церкви, принадлежавшие разным религиозным общинам, два банка, тюрьма и суд. В общем, жители Уоллулы считали, что в их городе представлены все достижения современной цивилизации.
Однако у Андре и Фрике сложилась иная точка зрения. Они с большим трудом переправили свой багаж в одну из гостиниц, а сами нашли местечко внизу, в большом общем зале, где пили, ели, жевали табак и орали как сумасшедшие компании горожан.
Между узкими столами, покрытыми грязными скатертями, прохаживалась величественная матрона[36], типичная немка. Остановившись перед двумя французами, она пробормотала монотонным голосом заводной куклы:
— Соленая говядина!.. Соленое сало!.. Картошка!.. Десерт!.. Чай!.. Кофе!
Несмотря на ужасный немецкий акцент в английской речи дамы, Фрике и Андре поняли, что им перечисляют меню во всем его великолепии. Не успели они ответить, как матрона исчезла. Впрочем, минут через пять она вернулась с дюжиной мисок, двумя тупыми ножами, двумя железными вилками и куском пресного хлеба, похожим на обгорелый кирпич.
Двум друзьям грех было жаловаться: им подали не только все блюда, заявленные хозяйкой, но и все остальное, что было в наличии, причем без всякого заказа. Фрике, как истинный парижанин, одним взглядом окинул окружающих, все заметив и ничего не упустив. Внешне он оставался невозмутимым, но в душе потешался вовсю. И зрелище того стоило! Почтеннейшие горожане с необыкновенной ловкостью подцепляли вилками из разных мисок что попало, сваливали все подряд на тарелку, добавляли всевозможные приправы, затем крошили и перемешивали, создавая невообразимую смесь, и заглатывали ее так жадно, что за них становилось просто страшно.
Фрике начал борьбу с куском солонины, жестким, как акулье мясо, и без энтузиазма приготовился к долгому и трудному процессу пережевывания этого блюда, но тут внимание его привлек столь занимательный спектакль, что он забыл про еду.
Почтенного вида джентльмен, судя по всему священнослужитель, занялся кулинарными приготовлениями, тонкость которых вряд ли смогли бы оценить европейские гурманы. Его преподобие прежде всего мелко нарезал кусок жареного сала, затем добавил в тарелку сгущенного молока, покрошил несколько консервированных грибов, раздавил свежий помидор, для пикантности полил смесь яйцом, сбитым с виски, обильно посолил и еще обильнее поперчил, добавил несколько ломтиков ананаса в сахаре и залил черной патокой.
Фрике решил, что священник поклялся съесть все это на пари, но вскоре убедился, что его преподобие поглощал лакомство с нескрываемым удовольствием.
— Посмотрите, господин Андре, — тихо сказал Фрике, — по-моему, такого не придумали бы и китайцы, а уж они-то обожают всякие несуразности. Честное слово, с тех пор, как я странствую по суше и по морю, много чего навидался… Но и представить себе не мог, что такое американская кухня!
Андре невозмутимо жевал хлеб, сало, огурцы и помидоры с видом человека, мечтающего поскорее закончить тягостные формальности, покинуть сей форпост[37] цивилизации и удалиться в места необжитые, спокойные и здоровые, где воздух чист, люди гостеприимны, еда съедобна и жизнь привольна.
После обеда, хуже которого в их жизни не было, друзья отправились на поиски лошадей. Лошадей в Уоллуле хватало, и им сразу же предложили несколько небольших, но сильных и выносливых коней. Впрочем, достаточно вспомнить, как гоняют этих животных ковбои, чтобы проникнуться к местным росинантам[38] уважением и доверием.
Андре выбрал красивую лошадь рыжей масти с черной гривой и черным хвостом, с мощной грудью, блестящими глазами, сухими, как у оленя, ногами и изящными, крепкими, как мрамор, копытами.
Ну а Фрике… Андре не удержался от улыбки, увидев, кому отдает предпочтение его друг. Вспомним, что людей невысоких зачастую привлекает все большое. Маленькие люди охотно носят высокие и широкополые шляпы, курят огромные сигары, облачаются в просторные пальто, живут в обширных квартирах, заводят гигантских собак и женятся на женщинах очень высокого роста. Это общеизвестно.
Можете представить, на какой лошади остановил выбор наш парижанин, в котором от макушки до пяток было всего пять футов. Животное феноменальных размеров на целую голову возвышалось над неутомимыми лошадками штата Айдахо и смотрелось среди них как страус в стае куропаток. Вероятно, лошадь когда-то блистала на ипподроме и невесть как попала на конечную станцию Северо-Западной железной дороги.