Я знаю, что веду себя нелепо и драматично, отказываясь смотреть миру в лицо в одиночку, когда есть люди, у которых никогда никого не было с самого начала. Некоторые, кому приходилось делать это в одиночку с детства, может быть, даже с рождения. Я благодарна за то, что узнала, каково это — быть любимой, и окружённой заботой. И хотя любовь между моими родителями, возможно, закончилась трагедией, в некотором смысле мне повезло, что я была свидетелем того, что они разделили. Той любви, которую большинство людей никогда не увидят за пределами любовных романов.
С другой стороны, чем больше я думаю об этом, тем больше задаюсь вопросом, не было ли это скорее проклятием, чем удачей. Наблюдение за неослабевающей страстью между мамой и папой — даже если это было просто по фотографиям, видео и папиным рассказам — возлагало на меня смехотворно высокие надежды. Возможно, это одна из причин, по которой у нас с Бобби ничего не получилось, я не могла согласиться на меньшее, чем то, что было у них.
Почти час спустя я все еще не сплю, не в силах снова погрузиться в какое-либо блаженное неведение. Это пытка. Где-то вдалеке тикают старые часы, каждая секунда гудит и отдается эхом в моих барабанных перепонках. Я сбрасываю одеяло и, спотыкаясь, иду в ванную, чтобы почистить зубы. Я прополаскиваю рот и откладываю зубную щетку, затем плескаю в лицо холодной водой.
В моем отражении видны глубокие круги под темно-карими глазами, из-за чего они кажутся более запавшими, чем обычно, а мои волосы в спутанном беспорядке. Я даже с трудом узнаю себя прямо сейчас. Едва ли даже знаю, что чувствовать. Должна ли я все еще горевать? Или я все еще скорблю? Как должен действовать скорбящий человек? Честно говоря, я понятия не имею, но что-то подсказывает мне, что продать дом покойного и сбежать неизвестно куда — не лучшее начало.
Что я вообще делаю?
Я не знаю, наблюдает ли бабушка, но прямо сейчас я на самом деле надеюсь, что нет. Ей было бы больно видеть меня в таком состоянии, такой развалиной. Мысль о ее реакции заставляет меня виновато закрыть глаза. Бабушка всегда держала себя в руках, женщина рутинная и целеустремленная, и вряд ли был день, когда кто-то из нас оставался в постели подобным образом.
— Возьми себя в руки, Лу. Пришло время стать зрелым человеком.
Это всего лишь пара облегающих джинсов и белый вязаный свитер, но приятно притвориться, что мне снова есть к чему готовиться. В некотором смысле, мне действительно есть чего ждать с нетерпением: посмотреть на магазины, которые видела бабушка, пройтись по улицам, по которым ходила она. Мама тоже, даже если она пробыла здесь недолго.
Я расчесываю спутанные волосы, пока светло-каштановые пряди не становятся гладкими и прямыми, ниспадая до середины спины. В завершение я надеваю свою новую пару зимних ботинок и засовываю открытку Джейми в карман вместе с бумажником и ключом от номера, затем с тоской оглядываю комнату. Кровать и тумбочка завалены вчерашними закусками — крекерами, лапшой в чашках, картофельными чипсами, — да и в остальном обстановка ненамного лучше.
И все же мне трудно уходить.
Приглушенные голоса из коридора просачиваются в мою комнату, смешиваясь с шагами, доносящимися с лестницы. Люди. Цивилизация. Незнакомцы. Я сжимаю пальцы вокруг дверной ручки. Я могу обмануть их на несколько мгновений, вести себя так, как будто мой мир не развалился на части, как будто я не воскресла из мертвых несколько коротких дней назад, как будто мне не снятся яркие кошмары, как будто я психически неуравновешенна.
Надеюсь.
Глава 4
Я нажимаю на ручку и выхожу в холл, жалея, что в этом месте нет лифта, пока я медленно спускаюсь по лестнице. Я прохожу мимо стойки регистрации и как раз собираюсь открыть входную дверь гостиницы, когда мягкий голос окликает:
— О, мисс Адэр!
Обернувшись, я вижу миниатюрную девушку, стоящую за стойкой регистрации. Ту же девушку, которая зарегистрировала меня, когда я приехала. На вид ей лет девятнадцать-двадцать, на пару лет моложе меня. У нее широкая и яркая улыбка, солнечно-светлые волосы, и я автоматически понимаю, что она из тех людей, которые всегда счастливы. Как будто она ест радуги на завтрак и проводит вечера, обнимаясь со щенками.
— Да?
— У меня есть для вас новый ключ.
— Ключ…
— Да, мэм, запасной ключ. Вы застряли с тем, который заклинивает, верно?
— О, да.
Я пересекаю комнату и достаю ключ из кармана, прежде чем протянуть его ей через стойку.
— Спасибо, — мило говорит она, хватая его и выдвигая ящик стола. — Я заказала его в тот день, когда вы приехали сюда, но до сих пор не видела, как вы выходили. Я правильно сказала? Вы мисс Адэр?
— Можно просто Лу, но да.
— Лу, отлично.
Ключи звякают друг о друга, когда она шарит в ящике.
— Я Клэр, — она достает еще один бронзовый ключ и протягивает его мне. — Вот, пожалуйста. Должен работать лучше, чем предыдущий, но если возникнут проблемы, не стесняйтесь, дайте мне знать.
Я кладу его в карман и улыбаюсь в ответ.
— Спасибо.
— Конечно!
Она смотрит на меня добрыми, широко раскрытыми глазами, горя желанием продолжить разговор, и это мило, на самом деле. Совсем как медсестра в больнице и, кажется, как все остальные в этом городе, пока что. Но у меня пока нет сил поддерживать такой энтузиазм, поэтому я благодарю ее, машу на прощание и направляюсь обратно к входной двери.
Свежий ветерок касается обнаженной кожи моих рук и шеи, когда я выхожу на улицу. Он развевает мои волосы, и я складываю руки на груди, дрожа при ходьбе. Очевидно, что холод Лос-Анджелеса имеет совершенно иное значение, чем холод Канзаса. К этому нужно немного привыкнуть.
Сейчас первая неделя января, но деревья и магазины все еще украшены красными, зелеными и желтыми рождественскими гирляндами. Мимо меня протискивается женщина со своей маленькой дочерью, бормоча что-то о том, что в следующий раз нужно захватить с собой шарф, а привлекательная пара держится за руки, ожидая перехода улицы. В глазах этих людей нет ничего печального, ничего, кроме признаков удовлетворенности, и это вызывает легкую улыбку на моих губах. Может быть, это глупо, но я представляю молодую бабушку, гуляющую под разноцветными огнями с таким же выражением на юном лице. Может быть, держащую маму за маленькую ручку, когда они гуляют по району.
Вытащив открытку, я замечаю библиотеку справа от себя и по наитию решаю зайти внутрь. Это самое долгое время, которое я провела без телефона, благодаря озеру Таттл-Крик. Я думаю, мне следует хотя бы проверить свою электронную почту на случай, если у риэлтора есть новости о доме бабушки.
Регистрация на стойке занимает некоторое время, но затем я нахожу свободный компьютер в углу и захожу в свою учетную запись Gmail.
Два непрочитанных электронных письма: одно от риэлтора и одно от Бобби.
Я начинаю с риэлтора, вопреки всему надеясь, что есть хорошие новости, даже если прошла всего неделя с тех пор, как я внесла квартиру в список. Это короткое электронное письмо, информирующее меня, что он просто отправляет обновление и пока не было никаких обращений. Я стону. Чем скорее я покончу с этим, тем скорее смогу оставить все это позади и попытаться двигаться вперед. Я набираю быстрый ответ, чтобы сообщить ему, что у меня нет мобильного телефона, но со мной можно связаться в отеле «Ashwick Inn» или по электронной почте.
Я знаю, что могла бы купить новый телефон, но пока не хочу. Мне вроде как нравится быть отключённой прямо сейчас. На Джейми это никак не повлияет. Нам было девять лет, когда мы познакомились по программе «Друзья по переписке» в наших отдельных государственных школах — моей в Лос — Анджелесе, ее в Сими-Вэлли, — и общение с помощью старых добрых писем стало традицией, которой мы с гордостью придерживаемся с тех пор.
Я возвращаю свое внимание к компьютеру и открываю электронную почту Бобби.
Детка, я понимаю, хорошо? Но ты не обязана игнорировать мои звонки и сообщения. Просто я хочу убедиться, что с тобой все в порядке, узнать, где ты оказалась. Послушай, я знаю, это было тяжело, но тебе не обязательно справляться с этим дерьмом в одиночку. Ты знаешь, что всегда можешь вернуться ко мне. Я знаю, как позаботиться о тебе. Давай, просто позвони мне.
Я глубоко вздыхаю. Он редко называет меня ‘деткой’ при личной встрече, с тех пор как мы расстались, но ему нравится использовать это прозвище в текстовых сообщениях и электронных письмах. Прошло всего четыре дня с тех пор, как я уехала. Сколько раз он пытался позвонить и написать мне?
Конечно, мне потребовался всего один день, чтобы съехать в озеро и практически погибнуть, но он этого не знает.
Может быть, мне не стоит быть с ним такой строгой. В конце концов, он и Джейми — единственные люди, которые остались, наблюдая за мной сейчас. Однако есть что-то, что проникает мне под кожу в том, как он это делает, как будто я не могу быть одна. И, я знаю, как позаботиться о тебе, на самом деле? Да, Бобби, долгое время ты действительно знал, как заботиться обо мне. Но за эти последние пару лет… Я думаю, мы оба знаем, что на самом деле означает эта фраза: я знаю, как позаботиться о себе.
Я сажусь прямо и расправляю плечи, как будто мне нужно что-то доказать. Я не знаю, откуда это берется, но слова просто всплывают в моем мозгу, скатываются по руке и выходят из пальцев, пока на экране передо мной не появляется невероятная куча дерьма.
Бобби,
У меня все хорошо. Я нашла идеальный город в Канзасе, чтобы проветрить голову. Думаю, я собираюсь немного здесь обосноваться, освоиться. Найду работу. Спасибо за твою заботу, но я прекрасно справляюсь сама. Не жди меня.
Лу
Я нажимаю отправить с самодовольной улыбкой на лице, но она исчезает к тому времени, как я выхожу из библиотеки и возвращаюсь на свежий зимний воздух. Я не преуспеваю сама по себе, если только не считать того, что я великий лжец.