— Договорились! — подпрыгнула я на месте от радости.
У нас с ней были одинаковыми не только рост и фигура, но и размер обуви. Да и внешнее сходство у нас было поразительное. Ни у кого и на секунду не могло возникнуть сомнений в том, что мы родные сестры. Отличались мы только мастью и темпераментом. Инесса — изящная, нежная, утонченная блондинка с ярко-голубыми глазами. А я — неугомонная, порывистая, темпераментная, рыжая как огонь, с веснушками, появляющимися вместе с весенним солнышком и исчезающими, когда осень вступала в свои права. И глаза у меня изумрудные с рыжими крапинками. Инесса, когда мы ссорились, говорила, что они как ржавчина. А папа, любя, исправлял, что это россыпь золотого песка на изумрудной глади. Понятно, что его сравнение мне нравилось больше.
Говорят, я пошла в маму, которую никогда не видела. Она погибла глупо и нелепо, когда Инессе было два года, а мне два месяца. Лошади понесли, и карета, в которой ехала мама, перевернулась. Она умерла мгновенно, даже не успев этого понять. Как нам рассказывали, сломала шею, неудачно упав.
К сожалению, у папы не было ни одного ее портрета, так что нам с Инессой приходилось довольствоваться его рассказами и внешним обликом нашей бабушки, маминой мамы — тоже рыжей и зеленоглазой, как я. Человек она крайне сложный, неуступчивый и неуживчивый, но внучек любит, и периодически мы у нее гостим. Меня, правда, бабушка баловала чуть больше. Вероятно, из-за моей рыжей шевелюры, напоминавшей ей о погибшей совсем молодой дочери.
Через час ко мне в комнату поскреблись, и заглянул расстроенный папа. Он окинул взглядом нас, стоящих над вываленными на кровать кучами нарядов, и сообщил:
— Девочки, вас бабушка в гости зовет. Причем срочно. Завтра уже чтобы были у нее, так что поутру выезжаем.
— Да? — сделала вид Инесса, будто не в курсе письма от бабули. — А почему так срочно?
— Пишет, что хочет представить вас достойным молодым людям.
— О! Женихи! — захлопала в ладоши сестра. — Как это мило. Элька, какие платья возьмем?
И уже утром мы тряслись в карете, везущей нас в гости к бабушке. Папа сидел нахохлившись, так как с тещей у него отношения не ладились. Она винила его в смерти молодой жены, что отпустил, недоглядел, не приставил охрану… И даже то, что он скорбел много лет, оставаясь вдовцом, категорически отказываясь снова жениться, и воспитывал в одиночестве двух дочурок, не смягчало сердце бабули.
Мы с Инессой заговорщицки переглядывались и помалкивали, не желая расстраивать папу еще больше. Бедненький. Он еще не знает о том, что у меня всё готово к побегу. Я собрала сумку, небольшую, но в нее удалось впихнуть документы, сменное белье, запасные штаны и рубашку, зубную щетку, мыло и расческу, кошелек с нашими общими накоплениями, а также небольшой кинжал. Мало ли… Совсем безоружной отправляться куда-то было страшно. Больше, увы, ничего не влезало, как мы ни пытались с сестрой запихнуть. А брать сумку побольше было нельзя, папа бы точно что-нибудь заподозрил. Он и на эту-то косился с недоумением. Мол, зачем она мне, если куча чемоданов пристегнута к карете сзади.
Я, тяжело обмахиваясь веером, украдкой стирала капельки пота, предательски выступающие на висках. Мне было дико жарко… Побег планировался быстрым и ошеломляющим, а потому пришлось надеть походную одежду под платье. Для этого мы отыскали в моем гардеробе самое закрытое, с длинными рукавами и многочисленными подъюбниками, которые должны спрятать надетые под них брюки. А глухой высокий ворот этого строгого зимнего наряда скрывал воротничок рубашки.
Проблема была с обувью. Туфли не годились для побега, а сапоги не подходили ни под погоду — ясную, теплую и солнечную, ни под платье. Пришлось сделать вид, будто я подвернула ногу. Причитая над тем, какая я неуклюжая, сестрица забинтовала мою «пострадавшую» ступню бинтами, после чего заявила, что теперь на меня ни одни туфельки не налезут.
— Так может, никуда не поедем? — заикнулся папа, решив таким нехитрым образом воспользоваться поводом не ехать к нелюбимой теще.
— А женихи?! — гневно воскликнула Инесса и подбоченилась. — Это Элька магии учиться хочет. А я желаю богатого, молодого, красивого мужа!
— Но Элисса не может… — указал он на мою ногу, прикрытую подолом.
— Ничего не знаю! — притопнула ногой сестра. — Элька, раз ты такая неуклюжая, надевай сапоги для верховой езды. В них точно не упадешь, они без каблука, к тому же хорошо зафиксируют поврежденную щиколотку.
— Девочки, но сапоги…
— Папа!
— Папочка, ничего страшного, — улыбнулась я. — Инесса права. Она не должна страдать из-за моей неловкости.
Вот и ехала я сейчас в брюках, рубашке, длинном закрытом теплом платье с кучей подъюбников и в сапогах.
Наконец мы добрались до города. Колеса кареты загрохотали по мостовой, а я с облегчением выдохнула. Слава богам, почти добрались. А то еще немного — и я превратилась бы в запеченного в собственном соку поросенка. Промокшая от пота рубашка противно липла к спине, на висках и верхней губе выступала испарина, которую мне приходилось постоянно стирать платочком, чтобы папа не заметил. Удивительно, что он до сих пор не спросил, с чего это я так странно обрядилась — в такую жару не в легком платье, а в зимнем и закрытом.
— Давайте остановимся? — предложила Инесса, когда мы уже добрались до центра города. — Очень хочется лимонада.
— Да! — поддержала я ее. — И неплохо бы чуть размяться до того, как доберемся до бабушки. А то потом не удастся выйти погулять.
— Да-да! — оживился папенька. — Лимонада! И размяться! И… Любезный, а что за шум с площади? Куда все идут? — позвал он проходящего мимо нашей остановившейся в заторе кареты молодого мастерового.
— Дык маги горку сделали. Ледяную, высоченную такую. Во! — изобразил парень руками примерную высоту горки.
— Ух ты! — Инесса высунулась в окошко и улыбнулась тут же распустившему хвост горожанину. — А в честь чего горка? Да еще ледяная?
— Дык набор же в магические академии идет всю неделю. Приказ короля, рувита.[1] Вот, значится, маги и показывают, что студиозы смогут делать, когда отучатся.
— Папа! — хором воскликнули мы с сестрой.
— На горку хотим! — вцепилась в руку отца Инесса.
— Папуль, а то нас потом бабушка не отпустит. Ты же знаешь, как она относится ко всяким несолидным развлечениям, — заканючила я.
— Эля, но у тебя же нога болит, — вздохнул барон Суарес.
— Я ей помогу! — твердо заявила моя сестрица. — А то ты меня одну не отпустишь, а она сама виновата. Потерпит, но дохромает.
Каков же был наш восторг, когда мы увидели горку. Возвели ее на центральной площади, напротив стационарного портала. Визжащая от восторга молодежь съезжала вниз и притормаживала у созданной из ряда мешков с песком преграды. Маги рассчитали всё точно, еще никто не врезался, но эта небольшая символическая стеночка отгораживала зону развлечения от участка перед порталом. Там народ договаривался с магами-телепортистами, те настраивали маршрут, и то один, то другой горожанин отправлялся по своим делам в разные концы Фелисии.
— Что будем делать? — шепнула я сестре, когда мы выбрались из кареты и уставились на горку.
Сооруженная деревянная конструкция с лестницей, ведущей на расположенную вверху площадку с бортиками, и длинным покатым полотном, по которому следовало скатываться вниз, выглядела впечатляюще и монументально. Да уж, ради демонстрации могущества маги постарались. Все поверхности деревянной основы (кроме ступенек) были покрыты толстой ледяной коркой. А скат, по которому в данную минуту с хохотом и гиканьем неслась вниз компания парней, был, похоже, невероятно скользким и гладким.
— Не знаю, — прикусила она губу. — Придется сначала скатиться с горы, а там по ситуации. Попробуй добежать до портала, а я отвлеку папеньку. Сумку берем с собой.
— Пап, пусть нам пока лимонаду и яблок в карамели принесут, — повернулась я к ошалевшему от духоты и тряски барону. — Мы быстренько скатимся и вернемся сюда.
Пока я заговаривала ему зубы, сестрица стащила с сиденья мою походную сумку, спрятала ее за своими пышными юбками и начала потихоньку пятиться назад, словно уже торопилась к вожделенной горке.
— Иди уж, горе мое рыжее, — отмахнулся батюшка. — С ногой осторожнее.
— Папочка, я тебя люблю. Сильно-сильно! — В последний момент я остановилась, шагнула назад и крепко обняла родителя за шею.
— Не подлизывайся, шкода. Я тоже тебя люблю. Но в магическую академию все равно не пущу. Не место там приличной девушке из дворянского рода. И потом, десять лет, Эля. Десять лет… Кто тебя тогда замуж возьмет?
Я утрированно тяжело вздохнула, понурилась и побрела к сестре, впрочем, потихоньку распрямляя спину и начиная улыбаться. Все равно ведь не поверит никто, что я буду долго грустить, когда впереди катание с горки.
Глава 2
— Попрощалась? — спросила Инесса, когда я поравнялась с ней и аккуратно забрала сумку, пряча ее перед собой от оставшегося позади папы.
— Да. Страшно мне, ужас как. Но я должна попытаться. Ты ведь успокоишь его?
— Само собой. Папуля просто очень любит нас и переживает.
Я не стала ничего говорить. Мы отвечали батюшке полной взаимностью. Ну как можно его не любить? Но учиться мне хотелось, а вот замуж — совсем нет. Поэтому я должна рискнуть. Если смогу поступить, то в ближайшие годы мне не светит пойти к алтарю с выбранным перспективным женихом, зато ждут приключения, знания и освоение доставшегося от погибшей матушки дара. Она была сильной магичкой, но бросила все, выйдя замуж.
— Давай первая, — подтолкнула меня вперед Инесса, когда мы добрались до лестницы, ведущей вверх. — Я буду сзади прикрывать.
— Угу.
Лезть с занятыми руками было неудобно, а повесить сумку на плечо нельзя, тогда папа точно увидит и заподозрит что-то, поэтому я нацепила ее на шею и разместила перед собой. Теперь она болталась на уровне моего живота, но зато руки освободились. Так что можно одной подхватить подол, чтобы не наступить на него, а второй держаться за перила.