— Я чувствую выбросы магической энергии и мысленно общаюсь с нашим архимагом — ведь я и есть живой аккумулятор волшебства. Но я защищал тебя, Ульрика, — тяжело вздохнул гигант. — Я думал о твоем будущем ребенке. Не следует женщине на сносях встревать в новые авантюры. Но сегодня, — он недовольно покрутил хвостом, — я ощутил приближение этого малолетнего нарушителя спокойствия и понял: события вышли из-под контроля.
— Но, Саймон, — я сорвалась на крик, — почему он не позвал меня еще месяц назад?
Эткин нагнул голову, заглядывая в мои пылающие от негодования глаза.
— Саймонариэль, — нахально заявил он, — один из самых умных и справедливых эльфов в нашем мире. Он предостерегал народ Поющего Острова от принятия скоропалительного решения. Он четко дал понять — людям еще понадобится помощь воина Старшей крови! Но тогда его не слушали…
— Простите нас, госпожа принцесса! — вновь заунывно затянул Ивар, мотая на кулак сопли и слезы. — Вы — наша последняя надежда!
— И ты готова их простить? — иронично прищурился Эткин. — Несправедливых и неблагодарных эгоистов, требовавших убить твоего нерожденного малыша?
— Пусть! — Я решительно поднялась на ноги. — Негоже мне отвечать злом на зло. Какими бы недальновидными они ни были, но они все же мой народ, а избранный путь чести приказывает мне незамедлительно выступить на защиту острова и окончательно покончить с Ринецеей!
— Ура! — радостно завопил мальчишка. — Ура госпоже принцессе!
Но Эткин осуждающе покачал головой:
— Ох, не думаешь ты о себе, Ульрика, совсем не заботишься о своем здравии и благополучии!
— Если Ринецея победит, то жертва Астора станет напрасной! — рычала я. — И негоже мне трусить да отсиживаться из-за страха того, борясь с чем мой любимый отдал свою жизнь! Не останавливай меня, Эткин…
— Да разве же тебя остановишь! — уважительно буркнул дракон. — Остается одно — помогать тебе во всем, неразумная ты моя!
Я обхватила друга за сильную шею и прижалась к нему всем телом.
— Ну если ты со мной, — шепнула я с признательностью, — то, значит, мне нечего бояться!
Эткин не ответил ничего. Он посмотрел на загорающиеся в небе звезды и протяжно вздохнул.
Наши сборы заняли совсем немного времени. Я извлекла из замшевого чехла ножны с верным Нурилоном и повесила клинок к себе на спину. И можете мне не верить, но я явственно расслышала, как разумный меч издал громкий торжествующий звон. Он радовался новым битвам, ожидающим его в недалеком будущем. Я укрепила на поясе, едва сошедшемся вокруг моего располневшего стана, две Алаторы, надела на шею амулет тетушки Чумы и кулон Оружейницы, а на палец — перстень Пожиратель пространства. Рассовала по карманам колета Зеркало истинного облика и Хроники Бальдура, упрятанные в футляр из непромокаемой акульей кожи. Несколько метательных кинжалов да сумка со сменным бельем и медикаментами. Ну вот, пожалуй, и все — я готова двинуться в путь.
— Подожди, Мелеана! — Эткин, с грохотом копавшийся в дальнем углу пещеры, выполз хвостом вперед, таща за собой что-то бесформенное, отливающее тускло-серебристым цветом. — Вот примерь, это тебе!
— Какая прелесть! — восхищенно ахнула я, поглаживая комок, развернувшийся в тончайшую кольчугу, выкованную из невиданных округлых звеньев. — Эткин, но она похожа… похожа на…
— Правильно! — довольно осклабился летун. — Это моя чешуя, сброшенная минувшей зимой. Обычно мы меняем ее во сне, и нет в мире ни одного короля или рыцаря, не мечтающего заполучить кольчугу из легендарной, непробиваемой драконьей чешуи. Однако этой зимой я не спал, и должен признать: подобная смена шкуры оказалась довольно болезненным процессом. Но, вероятно, это даже к лучшему. Чешуя, сошедшая с бодрствующего дракона, получилась намного прочнее и надежнее. А Ланс любезно пошел мне навстречу и помог сшить для тебя это одеяние. Примерь!
Кольчуга оказалась впору. И надо было наблюдать восторг Ивара, увидевшего меня такой — вышедшей из пещеры, вооруженной и окутанной волшебной кольчугой. Его сказка ожила!
Памятуя о тяжелых испытаниях, выпавших по моей вине на долю Огвура и Ланса, я не стала будить крепко спящих друзей, а вытащила из костра уголек и на камнях утеса торопливо начертала несколько прощальных слов, содержащих извинения и ободрения. Усевшись на спину Эткина, мы с Иваром взлетели к ярким весенним звездам. Я боялась, что уже успела позабыть этот свежий ветер странствий, упруго бьющий в лицо, но оказалось — я переживала напрасно. Дух свободы благосклонно принял меня в свои родственные объятия и повел вперед. Мальчишка что-то ликующе орал, подпрыгивая на скользкой драконьей чешуе и размахивая сдернутой с головы шапкой. Мне даже пришлось придержать этого шального героя, чуть не свалившегося вниз. Впрочем, это казалось мне закономерным: ведь будь Ивар чуточку трусливее — он никогда не проделал бы сего трудного пути, что привел его на берег нашего озера. Жизнь принадлежит храбрым. Жизнь принадлежит тем, кто не боится проходить через даруемые ею перипетии и невзгоды, тем, кто не ленится и не прохлаждается в ожидании чуда, тем, кто верит в удачу. Жизнь опять принадлежала мне.
Мы удачно вписались в восходящие потоки теплого ночного воздуха и взяли курс на Поющий Остров. Я отбросила сомнения, страхи и расслабляющую негу последних месяцев бездеятельности. Отдых подошел к концу. Моя душа исцелилась, трепетно храня в своей глубине неугасающий огонек заветной любви, и сейчас жаждала активных действий. Настал срок обновления…
Глава 2
Сидеть, упираясь спиной в изгиб драконьей лапы, оказалось куда как приятнее, чем в кресле, обитом жесткой, неприятно поскрипывающей парчой. А ведь еще несколько минут назад я с некоторой растерянностью и даже опаской оглядывала отведенные мне покои. Высоченная кровать с балдахином, изящный серебряный столик на тоненьких ножках, во всю стену роскошный гобелен с овечками и пастушками… Я недовольно поморщилась.
«Воистину дворцовый интерьер, чтоб его!» — Цинично усмехнувшись, я ногой пихнула неустойчивый столик. Хрустальные висюльки на золоченом канделябре протестующе зазвенели. Я шепотом ругнулась сквозь зубы. На вышитом шелковыми нитями покрывале выстроилась шеренга разномастных плюшевых уродцев не поймешь какой породы.
— Детство — это период, когда тебе еще не возбраняется спать со зверюшками! — вслух признала я, утрамбовывая игрушечное зверье под подушку. — Ладно, хоть спальня не розового цвета…
— Что, свободолюбивая наша, не по вкусу тебе пришлось хваленое королевское гостеприимство? — Драконья лапа, бесцеремонно просунутая в окно, бережно обхватила меня под коленки и аккуратно переместила во двор.
— Много хорошего — уже плохо! — подтвердила я, устраиваясь у Эткина под боком. — Сначала сладко, зато потом кисло аж до оскомины! Ну не мое это, не мое. Я привыкла оценивать внутреннюю сущность явлений и предметов, а не их наружную, показную сторону…
Гигант одобрительно гыкнул, выпуская облачко дыма.
— Ну уж если мы заговорили о сущности… Вот ты объясни-ка мне, Ульрика, — непоследовательно начал он, — что это за время такое нынче? Вроде и опасность над островом нависла — а всем не до нее! Батюшка твой еще от злоключений в Геферте не оправился, да и в стране после правления Аберона множество внутренних неурядиц образовалось. У братца твоего венценосного тоже хлопот полон рот: весна нынче бурная, ранняя, Рона из берегов вышла — грозится затопить столицу. А дружественный нам рохосский хан Исхаган всерьез обеспокоен предстоящим замужеством принцессы Будур. Поэтому оба владыки хоть и обещают оказать военную помощь, но сами на Поющий Остров — ни ногой… Что же это такое, принцесса?
— Это всего лишь политика, — дипломатично улыбнулась я. — Своя шкура — она куда ближе к телу, чем сумятица в доме соседа…
Эткин раздраженно поскреб свой поджарый живот.
— Вот ты объясни мне, Ульрика, — в том же тоне продолжил он, — что это за время такое нынче? Ты ждешь ребенка, — он загнул один коготь, — Анабель, королева Нарроны, — ждет ребенка, — он загнул второй коготь. — И даже матушка твоя королева Альзира ждет ребенка…
— Это всего лишь власть, — еще шире улыбнулась я. — Когда во главе государства встают личности, не имеющие привычки манкировать[1] своими обязанностями, то они рано или поздно осознают, что власть — это не только приятные права и всесильные полномочия, но еще и долг перед народом, и тяжелые обязанности. У правящих особ эмоции всегда отступают на второй план, а вперед выходят законы передачи престола и необходимость обзавестись наследником трона…
— А как же любовь? — перебил меня любознательный летун. — Почему нынче она словно витает в воздухе?
— Это всего лишь весна, — рассмеялась я. — Весна, несущая любовь. Когда-нибудь и ты, друг мой, познаешь ее неповторимый вкус!
— Ну да, — язвительно хохотнул дракон. — С кем? Боюсь, по этой части мне еще предстоит превзойти даже нашего закоренелого чудилу Огвура. Он-то хоть мужика полюбил, а мне кого прикажешь?
Я сдавленно прыснула, прикрываясь ладошкой. Сапфировые глаза дракона так и лучились безудержным весельем.
— Лучше проснуться рядом со страшной женщиной, чем с красивым мужчиной! — вынес он безапелляционный вердикт.
— А вот Огвур — против… — протянула я не допускающим возражений тоном.
— Поцеловал орочий княжич лягушку, — поэтично пробасил Эткин, — потом залез на серого волка, нагнул волшебную избу на курьих ногах, а напоследок пошел ловить птицу-Сирин… — Он выдержал патетическую паузу.
Я смотрела на дракона выжидательно, ожидая очередной колкости в его фирменном стиле.
— Ну не было в лесу женщин, не было! — мстительно припечатал балагур.
От нашего дружного хохота полегла трава в королевском саду Ширул-эль-шэна.
— Злой ты! — отсмеявшись, заклеймила я.
— Я все такой же, это ты — раздобрела отменно! — двусмысленно отшутился гигант. — Кстати, уж не устроила ли ты, случаем, блестящее будущее нашего храбреца Ивара, чисто из бескорыстных душевных побуждений?