Молодой человек осекся.
— Да, даже Марк! — В голосе Анны звенел сарказм. — Даже он — как ты боишься сказать вслух! — даже он не осмелится хладнокровно убить меня и моего сына на глазах у всего двора. Быть может. Но долго ли мы останемся в живых? Как по-твоему, а, Садук?
— Любовь народа…
— Эта любовь народа выеденного яйца не стоит! На что она способна, вся эта жалкая чернь? Кабы они что-то могли, они давно бы прогнали Лиса прочь и избрали правителем моего мужа. Пожалуй, когда-нибудь они попытаются короновать Александра — если мальчику позволят дожить до этого дня. Можешь ли ты ответить на один вопрос — только правду?
— Если то не будет против чести…
— Какой приказ дали тебе сегодня вечером?
— Догнать тебя и привезти вместе с мальчиком обратно к королю…
— И никаких несчастных случаев по дороге?
Садук не ответил. Анна кивнула.
— Можешь не говорить, я и так поняла. Лисьи уловки. Из того, что сказано, в вину ему поставить нечего; так, намеки, не больше. Верно?
Садук снова промолчал. Анна продолжала, уже мягче:
— Не думай, Садук, я не осуждаю ни тебя, ни твоего брата. Вы оба — люди короля. Вы и так обошлись со мной мягче, чем надо бы. Что ж, если вы не вправе вернуться и сказать, что не нашли нас — а этому король и впрямь вряд ли поверит, и его гнев обрушится на вас, — тогда ради моего супруга, которого вы оба любили, не позволите ли вы моему сыну скрыться? А я поеду с вами. Это умерит гнев короля, а если мне удастся переговорить с королевой, я окажусь в безопасности, хотя бы ненадолго, и, быть может, однажды…
— Нет, госпожа моя. Мы сделаем лучше, — внезапно ответил Садук. В голосе его звучала решимость. — Мы вернемся обратно и скажем королю, что мальчик мертв. Придумаем байку, которой он поверит — например, что мы догнали тебя у того брода, попытались вырвать ребенка у твоей служанки, а она свалилась с коня, упала в реку, и малыш утонул. А тебя мы отпустили, потому что сама по себе ты не представляешь для него опасности, и ты отправилась своим путем, искать, где бы приклонить голову. Не могла бы ты дать нам что-нибудь в качестве доказательства? Шаль, например… И еще, если бы ты, со своей стороны, пообещала нам одну вещь?..
Рука, лежавшая на рукояти меча, разжалась. Анна судорожно перевела дыхание.
— Да пребудет с тобой милость Господня, друг мой! — только и смогла вымолвить она.
Впрочем, через несколько мгновений принцесса сумела-таки взять себя в руки.
— А твой брат? Эрбин? Что скажешь ты, Эрбин?
Младший из братьев принялся мямлить что-то насчет услуги, оказанной ему Бедуином, и что он всегда готов поддержать брата… Анна протянула руку сперва одному, потом другому в знак признательности.
— Милость Господня! И с чего это Марку вздумалось послать в погоню именно вас? Разве стали бы вы убивать Бодуинова сына?
Голос ее дрожал и срывался от изумленного облегчения.
— Я же говорю, король все еще был изрядно пьян. А когда он принялся выкрикивать приказы, я подгадал так, чтобы очутиться поближе.
— Когда-нибудь… — отозвалась Анна. — Когда-нибудь…
Доканчивать фразу она не стала. И вместо того эхом повторила слова Садука:
— Ты что-то говорил об обещании. Я обещаю тебе все, что угодно, — разумеется, если это не будет против чести. Чего ты хочешь от меня?
— Только одного: увези своего сына в безопасное место, куда-нибудь подальше отсюда, и, когда он вырастет, не дай ему забыть о подлом убийстве отца. Пусть он когда-нибудь вернется и отомстит.
— Так я и поступлю, клянусь Богом! — ответила Анна.
— А мы останемся здесь и будем ждать, — сказал Садук. Он тоже произнес клятву, а Эрбин буркнул что-то в знак согласия. — А пока что — есть ли у тебя деньги на то, чтобы перебиться, пока вы не доберетесь в безопасное место? У меня есть немного с собой и у Эрбина…
— Ничего, мне хватит.
Даже теперь она не смела признаться в том, что Друстан щедро снабдил ее деньгами и что здесь при ней Горен, а тот прятался в тени вместе с Александром, который по-прежнему молчал. Анна раскрыла одну из седельных сумок.
— Вот. Это его ночная рубашечка. Он ведь спал, когда мы… когда он…
Анна ненадолго умолкла, возясь с застежками сумки. Но когда молодая женщина заговорила вновь, подыскивая слова благодарности, Садук опять поймал ее руку, поднес к губам и поцеловал.
— Довольно, принцесса. Поезжайте, да поскорее. Мы устроим так, чтобы вернуться в замок уже после рассвета. Да хранит тебя Бог — и тебя, и твоего сиротку-сына. И помолимся же о том, чтобы в один прекрасный день нам довелось встретиться вновь, в мире и спокойствии.
Садук развернул коня и пустил его легкой рысью. Вскоре они с братом растаяли во тьме.
Горен выехал из зарослей.
— Я все слышал. Так мы в безопасности?
— О да, благодарение Богу и двум честным людям! Так что пусть Александр плачет, сколько ему угодно. Едем, Сара.
Принцесса снова повернула коня на восток и добавила так, чтобы не услышал слуга:
— А вот мне плакать пока нельзя…
Глава 4
Поездка заняла почти месяц.
Беглецы не знали, как Марк отнесется к рассказу Садука и вообще поверит ли, и потому не осмеливались ехать напрямик, а пробирались окольными тропами, которыми пользуются только поселяне да угольщики.
Путь оказался тяжким. Заросшие лесные тропы сменялись скалистыми речными долинами или заболоченными низменностями. Когда миновали границы королевства Марка и въехали в Летнюю страну, болота сделались опасными, то и дело встречались трясины да топи.
Денег у Анны оказалось в избытке: помимо того, что она успела прихватить, собирая вещи, и того, что едва ли не силой всучил ей Друстан, в седельной сумке обнаружился еще один кошелек с золотом — видимо, тоже Друстан сунул. Так что путники не бедствовали.
Время от времени на пути попадались довольно приличные таверны, где можно было остановиться на день, чтобы дать отдых себе и лошадям. Но чаще им приходилось благодарить судьбу за ночлег в какой-нибудь придорожной лачуге, в крестьянском амбаре или даже в покинутой пастушьей хижине — летом пастухи пасли своих овец в горах.
Однако в том, что дорога оказалась тяжелой и приходилось постоянно заботиться о ребенке и подбадривать Сару, были и свои положительные стороны. Для печали времени не оставалось. Дни были целиком заполнены ездой, поисками безопасного пути, а с угасанием дня — и ночлега. К вечеру же Анна так уставала, что спала как убитая и не видела снов.
На то, чтобы добраться до Глевума, ушло три недели. Пришлось еще сделать крюк, чтобы доехать до моста. Но, переправившись через Северн и миновав границы Летней страны, где дороги, ведущие из Корнуолла, охранялись людьми верховного короля, беглецы вздохнули свободнее. Впрочем, Анна продолжала опасаться, что Марк догадается, куда она держит путь.
Замок Крайг-Ариан, где жил кузен Анны, стоял в верховьях реки Уай, чуть в стороне от долины, в холмах, на берегу одного из притоков.
Овдовевшая Теодора недавно снова вышла замуж за немолодого человека по имени Барнабас, который прежде служил офицером в войске верховного короля. С кузеном Анна никогда не была особенно близка, но время от времени обменивалась приветами с Теодорой. Разумеется, все заинтересованные лица отлично знали: поскольку у Теодоры детей нет, Анна имеет больше прав на Крайг-Ариан и прилежащие к нему земли, нежели вдова и ее муж. Поэтому Анна вполне могла обрести там приют. Однако принцесса не успела известить тамошних обитателей о гибели Бодуина и попросить убежища для себя и своего сына.
Поэтому, пока усталый маленький отряд ехал вверх по извилистой речной долине, приближаясь к цели своего путешествия, Анна весьма тревожилась по поводу ожидающего их приема. Она никогда прежде не встречалась с Барнабасом и понятия не имела, что он за человек.
Закаленный в боях ратник Артурова воинства, женившийся на богатой вдове и удалившийся на покой в уютный маленький замок среди изобильных земель…
А ведь возможно — и очень на то похоже! — что он возьмет да и захлопнет ворота перед вдовой Бодуина и ее малолетним сыном, которые запросто могут выдворить из Крайг-Ариана и самого Барнабаса, и его собственных наследников, удрученно размышляла про себя Анна. И кто упрекнет его за то, что он побоится принять к себе принцессу-беглянку и тем навлечь на себя гнев короля Марка? Весьма весомая причина, чтобы закрыть ворота у нее перед носом.
Когда наконец впереди показался замок, возвышающийся на лесистом утесе, Анна велела остановиться и выслала вперед Горена с вестью о том, что Бодуин погиб, а его вдова просит приюта.
— Приюта — и только, — устало сказала она. — Я не могу требовать большего. Видит Бог, у меня самой прав почти никаких. Но мальчик… Моли их, чтобы они дозволили ребенку тайно жить здесь в безопасности, пока я не смогу предстать перед верховным королем в Камелоте и воззвать к нему о справедливости. Ступай, Горен. Мы будем ждать тебя здесь, у воды.
Как оказалось, тревожилась она напрасно. Когда Горен вернулся, он приехал не один, а с самим Барнабасом и полудюжиной слуг. Мулы тащили на себе паланкин, в котором ехала грузная супруга Барнабаса. Она осыпала Анну поцелуями и разрыдалась от радости, а потом усадила вдову с мальчиком к себе, и они все вместе отправились домой.
— Ибо это твой дом и его тоже, — говорила она. — Добро пожаловать, Анна! Не надо, молчи. Ты, похоже, устала до смерти. Да это и неудивительно! Вот приедем, ты отдохнешь толком, отобедаешь, а после расскажешь нам обо всем, что произошло.
— И знай, Анна, — добавил Барнабас, крепко сбитый седобородый воин с добрыми улыбчивыми глазами, хромающий в результате раны, полученной в боях под предводительством Артура, — если король Марк Корнуэльский явится сюда искать тебя, что вполне возможно, мы уж сумеем его выпроводить и прогнать назад в Корнуолл. Так что живи спокойно, родственница, и не тревожься более. Заботься о сыне, а мы станем беречь для него этот замок и эти славные земли до тех пор, пока он не вырастет.