– Она моя жена.
Глава 26
– Так, стоп! – вскинула ладонь Нетта, отставляя чашку. – Я правильно поняла: Варлог никогда не жил ни в башне, ни вообще в крепости?
Я вздрогнула и заставила себя вникнуть в беседу, из которой за последние десять минут не слышала ни слова, потому что тратила все силы на поддержание лица. Даже кивала, как собачки на приборных панелях в машинах, хотя больше всего хотелось схватиться за голову и уставиться в одну точку, как недавно Кас… Ксавьер.
Стыдоба-то какая! Целовалась с женатым! Дважды. Конечно, ни он, ни я в те моменты не были в курсе нюанса, но легче от этого как-то не становилось.
Теперь я сидела на диване рядом с ним, а между нами втиснулась Нетта. Подруга время от времени тихонько пожимала мои пальцы, и эта молчаливая поддержка чуть-чуть утешала. В руках каждый из нас держал по чашке заваренного бабулей крепчайшего и безо всяких добавок, если не считать чабреца, чая, который, по её словам, нам сейчас совсем не повредит.
Вопрос подруги вывел меня из оцепенения, напомнив, что дела сердечные могут и подождать, когда на кону судьба города.
– Насколько помню из легенды, в крепости жил феодал с семьёй, но про принца в этой связи ничего не говорилось, мы сами додумали, – заметила я.
– Так и было, – подтвердил Ксавьер со странной тоской в голосе. – И лишь однажды Сыну Шакала удалось попасть на территорию замка – когда супруга хозяина отворила ему и его отряду ворота.
– То есть она предательница? – воинственно выпрямилась Нетта.
Ксавьер покачал головой:
– Она сделала это, чтобы отвратить ещё бо́льшее зло.
Его голос стал глуше, а взгляд устремился за пределы гостиной, возвращаясь на шесть веков назад.
– Осада длилась уже два месяца, люди оголодали, но держались. Они вполне могли выстоять, ибо силы и запасы осаждающих также истощились, однако командиру противной стороны удалось хитростью отравить их источник, и начался мор. Угроза нависла над всеми без исключения, поэтому пришлось пойти на переговоры. Главным условием оказалась, как немудрено догадаться, сдача крепости, но было и иное, ввергшее людей в великое уныние.
– Значит, ты там тоже был? Держал осаду с остальными? – спросила я, взволнованная рассказом и чувствуя себя глупо, оттого что переживала о всяких пустяках, тогда как Ксавьеру пришлось пережить такой ужас.
– Да, – откликнулся он, сосредоточенно хмурясь и вертя чашку, такую неуместно миниатюрную в его пальцах.
– То есть ты типа лично знал этого нашего лорда, хозяина крепости? – присвистнула Нетта.
Ксавьер посмотрел на неё долгим взглядом и вздохнул:
– Я и был тем лордом.
Минуту или две в гостиной стояла гробовая тишина. Сколько раз я, будучи ребёнком и подростком, представляла себе людей, живших в крепости, когда она ещё не была руинами. Даже придумывала им имена, судьбы и наделяла всякими интересными качествами в зависимости от настроения. Но одно оставалось неизменным: феодал представлялся мне мужчиной средних лет, суровым и седовласым, окружённым детьми и внуками.
Казалось невозможным, чтобы сидящий рядом парень и был тем самым человеком, владельцем обширного хозяйства.
Угадав причину нашего смятения, Ксавьер чуть усмехнулся:
– В мои времена люди взрослели много раньше. Я в свои годы почитался вполне зрелым мужчиной.
– Кажется, пришло время рулетиков с лимонным ликёром, – пробормотала бабуля, поднимаясь, и, уже потянувшись к дверце серванта, добавила: – Или с ромом…
– Постой, – медленно произнесла я, пытаясь собраться с мыслями, – ты сказал, что осада длилась два месяца. Помнится, столько же, по легенде, крепость осаждал Враг, прежде чем явился Варлог в рассветных лучах, во главе отряда, и всех… – слово «спас» так и застряло в горле. – Не было ведь никакого героя, который пришёл на выручку в последний момент, да? – тихо спросила я.
– Пришелец со стороны? Нет, такового не было. И уж менее всех им мог оказаться Сын Шакала.
– А какое тогда вообще отношение он и его отряд имеют к этой истории? Что за Враг на вас в таком случае напал? Или он тоже выдумка?
– Ну отчего же выдумка. Сын Шакала и был тем Врагом.
Голова пошла кругом от притока информации: Касинель никакой не Касинель, а Ксавьер, владелец крепости, женатый на ведьме. А Варлог никакой не герой, а тот самый захватчик, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. И если со вторым фактом было несложно свыкнуться, учитывая поведение принца, то первому ещё только предстояло утрамбоваться в сознании.
– А какое второе-то условие поставил Варлог, кроме сдачи крепости? – с опаской поинтересовалась Нетта. – Ну, то, которое ввергло людей в великое уныние?
Ксавьер сцепил руки в замок и произнёс безучастным тоном, словно речь шла о чём-то совершенно постороннем:
– Он пожелал забрать силу и мужество своего соперника, пообещав взамен оставить жизни всем остальным.
– Забрать силу и мужество? – обескураженно повторила Нетта. – Это как?
В лице её отразилось полное непонимание, а вот меня пробрал ледяной озноб. Я коснулась правого подреберья Ксавьера, где под футболкой скрывалась метка, и подняла на него полные ужаса глаза:
– Твой шрам…
Его лицо осталось совершенно непроницаемым.
– Что? Что такое? – озадаченно вертела головой Нетта. – Почему у вас такие выражения?
– Ты вчера спрашивала, откуда у Варлога прозвище «Сын Шакала»… Всё дело в династических традициях принца. – Я с трудом отвела взгляд от Каса и посмотрела на подругу. – Вторым условием была печень Ксавьера. В обмен на жизни обитателей крепости.
Челюсть Нетты отвалилась до пола, глаза округлились. Пару секунд она не могла вымолвить ни слова, потом наморщила лоб и потёрла виски.
– Погоди, Кас, но твоя жена была ведьмой! Неужели она ничего не предприняла?
– Ведьма ещё не значит «всесильная», – коротко улыбнулся он.
– Но она же не сидела сложа руки? Что-то же она должна была сделать!
В его глазах словно шторки закрылись, отгородив мысли.
– Она и сделала, – ответил он совершенно безэмоционально. – Она меня убила.
В глубине полированного обсидиана возник юноша с ликом бледным и тёмными локонами, облачённый в дублет из великолепного дамаста с гранатовым рисунком, столь же эффектный, сколь лаконичный. Он небрежно расправил кружева небольших манжетов и поднёс к глазам перевязанную платком кисть. Размотав и отбросив ткань, с удовлетворением осмотрел тонкую розовую полоску на том месте, где ещё утром был рубец, а накануне – глубокая рана.
Деликатное покаркивание пригласило его повернуть голову вправо, где внимания хозяина терпеливо дожидался мёртвый ворон. Морок встрепенулся и ткнул крылом в пожелтевшую страницу талмуда.
– О мой верный сподвижник, это излишне: я уже сделал выбор, – покачал головой принц и указал на своё отражение в зеркале.
Ворон снялся с места и пронёсся вдоль стены, задевая крылом подвешенные на крючьях наряды. Атлас, бархат, парча, драгоценные кошели и пояса шептали ему вслед, умоляя остановить взор на них. Морок поддел богато расшитый рукав и с видом величайшего блаженства потёрся о него клювом.
Варлог снова помотал головой, и ворон молитвенно сложил крылья. Принц вздохнул и раскинул руки.
– Я в твоей власти!
Морок радостно вскрикнул и, сверившись с талмудом, взялся за дело. Следующие десять минут комнату наполнял лишь треск крыльев и суетливое мельтешение. Казалось, принц попал в эпицентр костяного смерча. Наконец ликующее карканье возвестило, что он может повернуться к зеркалу и насладиться результатом.
Гладкая, как чёрное масло, поверхность отразила юношу в огромных буфированных шортах, с похожим на гофрированное колесо воротником, несколькими золотыми цепями на груди и в туфлях с пышными посеребрёнными розетками.
Спохватившись, Морок похлопал крыльями по его лицу, обдав облаком пудры, и финальным штрихом посадил над губой мушку.
Целое мгновение принц мужественно рассматривал себя в зеркале, ибо потрать он на это меньше мгновения, смертельно обидел бы слугу (если, конечно, мёртвых можно смертельно обидеть), и лишь на вторую секунду принялся стягивать воротник со словами:
– Надеть сие облачение на завтрашнее ничтожное торжество означало бы оскорбить его пышное великолепие.
Варлог как раз отлеплял мушку под удручённым взглядом Морока, когда их уединение было нарушено появлением третьего.
– Твоё высочество! – ворвался в комнату возбуждённый голос, вслед за которым через люк в полу запрыгнул парень с всклокоченными волосами и острым подбородком.
При виде выстроенных вдоль стены нарядов он присвистнул. Словно в ответ из дальнего угла донеслось шипение. Повернувшись туда, Чезаре обнаружил клетку с покатыми прутьями, в которой сидел похожий на тень кот с льдисто-голубыми глазами и неприязненно вздыбленной шерстью.
Оживление юноши поколебалось.
– Привет, Бальтазар.
Пленник фыркнул, потоптался, поворачиваясь к нему спиной, и задрал хвост.
На лице Чезаре отразилась досада, тут же сменившаяся упрямым выражением.
Бальтазар был не единственным, кто ему не обрадовался, но, в отличие от кота, Костяшка включил игнор, сделав вид, что вовсе его не заметил.
– И тебе салют, Мистер Хеллоуин, – хмыкнул Чезаре, наблюдая, как тот вешает на крюк короткие подштанники, похожие на два сшитых арбуза.
Ворон крутанул голову на сто восемьдесят градусов, полыхнув рубиновой яростью глаз. Назревающую ссору предотвратил принц.
– С чем ты к нам пожаловал? – раздался из-за ширмы его холодный шелестящий голос, а через мгновение оттуда вышел он сам в тёмно-вишневом с золотом дублете, лениво расправляя манжеты. Что-что, а одеваться Его Темнейшество умел. Небось средневековые девчонки пищали от восторга.
Чезаре отметил, что лицо у принца бледнее обычного. Мучнисто-бледное, если уж на то пошло. А это что с волосами – седина? Какая-то странная…
Спохватившись, он вывалил зажатые под мышкой свитки на стол и придержал, чтобы не скатились.