– Травы и заклинание, – подтвердила Имельда двойным голосом – своим и Регининым. – Да по частице жертвы с каждого из нас. Во имя блага общего.
И слова эти всколыхнули что-то внутри, потянув ниточку чужой памяти…
Глаза миледи подымает на скрип двери и мне спешит навстречу.
– Принесла?
Склонившись перед ней и лордом, бутыль с корзиной отдаю.
– Здесь то, что ваша милость указали: для смеси травы да по капле добровольной жертвы.
А в памяти встают все те, кого хотим с ней защитить, и те, кого всю жизнь мы знаем: не колеблясь, вверяет каждый длань мне, не морщась, смотрит, как надрез вскрывает палец, и капля приземляется в сосуд, с десятками других внутри мешаясь.
Бутыль, корзину леди отставляет и за руки меня в волнении берёт.
– Ах Роуз, не счесть тех добрых дел, что нам ты сотворила! Позволь и мне в знак нашей славной дружбы за благо благом отплатить.
Глаза её чисты и будто смотрят в душу, а пальцы источают свет. И свет тот проникает в кожу, в кости и достигает средоточия существа, где получает отклик, меня до края наполняя ощущением силы, способность обращая в дар.
– Теперь ступай, – и отпускает руки, но свет внутри от днесь навеки мой. – Готовься, скоро всё начнётся.
Иду я к выходу, но мешкаю в дверях.
– И вы, миледи, не забудьте: по капле жертвы с каждого, – киваю на бутыль.
Взгляд, полный грусти, устремился к мужу.
– Иное спрошено с меня, – короткий вздох. – Во имя блага общего.
А позже во дворе со всеми враждебное встречаю шествие. Оружие их пахнет смертью, а командир пьян от победы, забывши напрочь осторожность. Становится насупротив крыльца и в нетерпении ждёт. Спускается навстречу лорд: походка нетверда, лицо осунулось, а руки сжаты в кулаки, и что-то сыплется промеж сведённых пальцев…
Вот шаг, вослед другой, и тает предвкушение врага, сменяясь замешательством – ещё не понял, но уже почуял.
– К оружию! Измена!
Взметаются ладони, в лицо ему швыряя порошок. Крик пресекается, а тело валится оземь. И ворон мечется над ним, вопят солдаты, к выходу спеша, но настигает колдовское пение, слепившее в Кольцо сей порошок и в небе разместившее над замком. И всяк из неприятелей, кто в круге том случился, околевает насмерть.
Последним затихает ворон.
Остался двор, заполненный телами, а в центре видим мы двоих – врага и павшего героя. И рушится с небес Кольцо, вновь обращаясь в смесь и стягиваясь в горку.
Спешит миледи к мужу, склоняется над ним, и слёзы орошают щёки.
– Я не могу, ошиблась, Роуз! Грядущее солгало, посулив его живым вернуть!
Их обступают жители, чьё горе столь же безутешно – милорда все любили.
– А что с телами, госпожа?
– С телами? – Невидяще вдова обозревает двор. – На перекрёстке закопать. И называть отныне «Мирным» – залогом будущности без кровопролитий. А командира их – отдельно, и знак установить поверх, чтоб зло за мили обходили.
Уста ещё шевелятся, но слов не разобрать, и память расползается, как полотно на нитки, чтобы собраться воедино вновь уже с иной черёдностью волокон и изобилием дыр. И больше нет тех дней, когда осада длилась… лишь отзвук смутный, и на ум идёт подсказка об отряде и герое, что всех нас спас… И даже имя выплыло наружу – его и друга-смельчака, пускай второй лишь только ворон…
Ещё был день, встряхнувший всю округу, когда нечаянно узрели метку, а под ней нашли захоронение. Сомнений нет – как раз того героя. И пышных почестей ему воздав, поближе к крепости переместили…
Окунуться в чужую память и вернуться в свою – это далеко не то же самое, что переключиться между двумя симками. Ещё с минуту в ушах стоял звон, а мысли судорожно пытались собраться в нечто продуктивнее кучи.
Так вот как получилось, что Варлог знал про Кольцо и Мирный Перекрёсток, но при этом понятия не имел, что первое означает и где находится второй: он сразу подпал под действие чар, не успев толком сообразить, что произошло, когда Ксавьер кинул в него колдовскую смесь. Только принц не погиб, как его воины, обычные люди, а впал в нечто вроде магической комы. Должно быть, поначалу ещё какое-то время оставался частично в сознании и слышал, что творится вокруг, но не мог пошевелиться, а потом погрузился в окончательное оцепенение – часы или недели спустя… Это объясняет и странную позу, в которой я его обнаружила: он изо всех сил противился заклинанию. Наверняка прокол с принцем вышел из-за крови предков – ускоренная регенерация вкупе с печёночным наследием колдуна самортизировали действие проклятия.
Вот только что случилось после? Почему память Роуз да и, судя по всему, остальных жителей превратилась в разбитую мозаику с недостающими фрагментами и события перевернулись с ног на голову?
Но поиск ответов пришлось оставить до лучших времён, поскольку нынешний Варлог, вполне реальный и жаждущий мести за своё многовековое заточение, сдаваться явно не собирался.
– Чаешь завлечь в ту же западню, ведьма?
– Не чаю, – последовал ответ. – Уже завлекла.
Принц не стал распыляться на болтавню, а сразу перешёл к действиям. Только что он находился на порядочном расстоянии от «Римельды» и вот уже очутился возле неё, зажав ведьме рот.
– Произнеси-ка теперь своё заклинание, – прошипел он с нескрываемым торжеством. – В прошлый раз ты и твоё умертвие, – кивок в сторону Каса, – застигли меня врасплох, но дважды я одних и тех же ошибок не совершаю.
Ксавьер взволнованно подался вперёд, но ведьма знаком остановила его.
– Благодарствую, что облегчила мне задачу и сама привела их на смерть, – продолжил Варлог. – И раз уж мы отыгрываем всё сызнова, надобно восстановить и неравенство сил.
С этими словами он полоснул о клинок сперва её ладонь, затем свою и соединил их, смешав кровь. Откинул голову и, прикрыв глаза, прогремел:
– Взываю к вам, верные воины, услышьте мой зов! Оставьте приют, что так долго служил вам темницей, примкните к своему командиру, дабы испить из кубка отмщения!
Слова отзвучали, и только эхо носилось по этому странному месту меж мирами, отражаясь от построек. Принц открыл глаза, нахмурился, снова прикрыл и повторил то же самое несколько иначе. Потом снова. И опять. Он твердил и твердил призыв на разные лады, но с одним и тем же результатом – никто не спешил пить с ним из кубка.
Наконец я тихонько покашляла, прерывая очередной страстный пассаж:
– Случайно не парней с Мирного Перекрёстка зовёшь?
Принц поражённо уставился на меня. Он явно не рассчитывал, что кто-то догадается про секретное оружие. Да я и сама лишь случайно поняла благодаря игре слов, тогда, на чердаке, когда вместе с бабулей строила планы по переворачиванию мира котлетами и параллельно обмозговывала ситуацию с Варлогом и его пропавшим отрядом. Вот зачем он оставил кровь на верстовом камне, а тот крестик – вовсе не символ перекрёстка, как мы подумали…
Хотя давно следовало сообразить, что принц не собирается истреблять нас в одиночку. Мы, конечно, городишко небольшой, но тут любой кинжал затупится, а рука устанет.
– Можешь не стараться: они тебя слышат, но прийти не в состоянии. Кажется, мы случайно запечатали захоронение, – продолжила я и в ответ на проступившую в его лице ярость сделала испуганные глаза. – Что, не надо было? Ой, как неловко вышло…
Исходя из того, что никакие древние зомби не вломились сейчас в нашу призрачную крепость, эта часть плана сработала безукоризненно. Жаль, нельзя быть в трёх местах одновременно, но я и так во всех красках представляла, как свирепо трясётся верстовой камень, исходя возмущёнными трещинами, которые бабуля и госпожа Кранах спешно замазывают тестом и навешивают на пробитые участки хлебобулочные кулоны, сдерживая натиск.
Осознав наконец, что никто не явится на подмогу, принц изменился в лице, но быстро взял себя в руки.
– Пускай, – криво усмехнулся он. – Ведьма всё равно у меня.
Эту проблему Имельда решила с присущим призракам прошлого изяществом: она просто вышла из Регины, и обмякшая девушка упала на землю. Варлог ещё только оторопело рассматривал распростёртое тело, а прозрачная ведьма уже завела свой напевный речитатив.
Силою Кольца, силою рода,
Принц Варлог, тебя и отряд, заклинаю
Вернуться туда,
Где почили столетия,
И мирный наш город
Оставить в покое.
Всё новые голоса подхватывали строки, сливаясь в мощный ритмичный хор, пока Мистиктаун не зазвучал как один человек.
Наш круг нерушим,
А сила в единстве.
И недруг, чьё сердце
Лишь злобе открыто,
Навеки повязан
Пребудет заклятием
Во благо всеобщее
И будущность мирную.
– Не смейте! – зарычал принц, заметив, что люди передают по кругу нож, но цепочку было уже не остановить.
Одна за другой линию окропляли алые капли – по добровольной жертве с каждого. Земля дрожала от гула голосов, воздух искрил силой, проистекающей из единения, и когда очередь дошла до меня, я ощутила себя частью огромного целого, словно теперь у нас была одна душа на всех.
А голос Имельды взмывал всё выше, и когда последняя капля крови – Ксавьера, которую он пожертвовал, не сводя с принца глаз, – упала на колдовской контур, порошок взметнулся в небо, образовав над нами Кольцо из сиреневого тумана. Оно переливалось и потрескивало молниями, бросая стальные отблески на лицо принца.
В последние мгновения, признав поражение, он принял свою участь достойно. Замер со свойственной ему усмешкой и вскинул руку с мечом как раз в тот момент, когда молнии, собравшись вместе, ударили в центр, прямо в гордо выпрямленную фигуру.
И под этим сокрушительным потоком магии принц начал оседать, теряя власть над своим телом. Конечности стремительно деревенели: сперва отказали ноги, уронив его на одно колено, потом напряглась шея… как приклеенная, прижалась по швам левая рука, но правая продолжала упорно стискивать меч, пока пальцы не закоченели в таком положении. А отходящие от Кольца зигзагообразные разряды всё били и били непрерывно в одну точку, придавливая принца к земле, пока он не вытянулся на спине, совершенно неподвижный, и только глаза по-прежнему горели живым огнём, выискивая кого-то в толпе.