— Низкие стремена, — пояснил Сигурд, который повязал голову платком и частенько поливал ее из фляжки. Жара не нравилась и ему, северянину. — У конных стрелков стремена высокие, ноги поджаты. Они так толчки от скачки скрадывают, чтобы стрелять точнее. А у этих ноги почти прямые. Они с седла рубят, в стремена упираясь, или длинным копьем работают. Знатных воинов нам на встречу прислали, не иначе. Тех, кто в тяжелом доспехе воюет. У простого пастуха столько денег ни в жизнь не будет.
— Ишь ты, — Стефан присмотрелся к всадникам внимательней.
Тюрки были сильно похожи на авар, только шапки на голове, опушенные мехом и обшитые железными пластинами, выглядели довольно непривычно. Длинные кафтаны до середины голени, запахнутые направо, мягкие сапоги из кожи и наборные пояса, украшенные серебряными бляхами, так были одеты все тюрки. Похожими бляхами украшали и конскую сбрую.
— Если такой всадник через толпу в Константинополе проедет, у него ни одной бляхи не останется, — сказал Стефан после вдумчивого осмотра.
— Такой вору вмиг руку отрубит, — засомневался Сигурд. — Хотя да! В столице даже я опасаюсь в дальние районы в золоте ходить. Того и гляди ножом в спину пырнут. Ушлый там народец, в столице вашей.
— Чернь везде одинакова, — пожал плечами Стефан. — Она хочет лишь бездельничать, получать бесплатно хлеб и пялиться на скачки, что проводят на ипподроме.
— В наших землях не сильно побездельничаешь, — хмыкнул Сигурд. — Либо работай, либо воюй, иначе с голоду подохнешь. Кормить бесплатно тебя точно никто не станет. А про скачки там никто и слыхом не слыхал.
— Дикие у вас там люди, и земли бедные, — ответил ему Стефан. — Хотя, слышал я, твой отец Руан разграбил. Он теперь самый знаменитый ярл в северных землях. И уж точно, самый богатый.
— Ах, ты ж! — восхитился Сигурд. — Неужто, он Руан взял? Во дает, старый пень! Самый знаменитый ярл? Правда?
— Богом клянусь, — кивнул Стефан. — Мне купцы рассказали.
— Я новую вису сочинил, — сказал вдруг Сигурд на радостях. — Хочешь послушать?
— Нет!!! — в ужасе ответил Стефан, отчетливо понимая, что его ответ здесь никого не интересует. Дан уже настроился, а значит, прослушивания его очередного шедевра избежать было невозможно. Он смертельно обидится.
— Ну, тогда слушай! — не обманул его ожиданий Сигурд. — Виса в честь моего отца, но там и про тебя немного будет.
В дальние земли шел я
Солнцем жгучим палимый
С другом моим Стефаном
Он неплохой человек
Хоть яйца свои потерял…
Стефан смирился с неизбежным. Сигурд сегодня был в ударе, а потому эта пытка могла продолжаться бесконечно, в отличие от их пути. Кочевье Бури-шада было всего в дне пути.
Шатер степного хана по убранству поспорил бы с иным дворцом. Да и размеры его не уступали хорошему дому. Дом Стефана, например, был куда меньше. Толстый войлок шатра был изнутри завешан разноцветными шелковыми тканями, а полы устелены пестрыми коврами, которыми Персия славилась с незапамятных времен. Тут и там стояли высокие сосуды из бронзы, вазы, комоды, сундуки и прочая мебель, награбленная в бесчисленных походах. Броское великолепие скорее резало глаз, чем восхищало, ибо не имело ни вкуса, ни системы, так как вещи совершенно не сочетались между собой. Нефритовая статуэтка из Китая могла стоять рядом с грубым деревянным сундуком, все достоинства которого заключались в его содержимом. Он был полон золота во всех видах, чем не преминул похвастаться шад[31], когда прошли положенные приветствия и торжественный обед. Трапеза, по славным степным обычаям состояла из баранины, зелени и лепешек. Сам наместник, плотный мужчина лет сорока, сидел во главе стола, милостиво одаряя ромеев лучшими кусками мяса. Судя по куску бараньей головы, который стоически пережевывал патрикий, их тут сильно уважали.
— Ты приехал обсудить мою будущую свадьбу? — спросил шад, когда посольство, наконец, от славословий перешло к делу.
— Да, сиятельный, — коротко поклонился патрикий. — Госпожа должна иметь свой дворец. Она не может жить, словно простая крестьянка, ведь она дочь самого императора.
— Тут у нас с дворцами тяжело, — шад почесал бритую голову, с затылка которой свисала длинная косица. — Тут степь, понимаешь ли. В Дербенте разве что дом какой поискать… Персидский наместник сбежал, и любезно оставил свое жилище. Только, патрикий, не по обычаю это. Я сегодня тут, а завтра воюю где-нибудь в Ордосе[32] с табгачами, этими шакалами, или веду всадников через отроги Тянь-шаня. Жизнь воина, она такая, а место жены рядом с мужем.
— Но молодая госпожа не может жить в кочевье, — возмущенно задохнулся патрикий Андрей, который имел довольно жесткие установки. Самое главное — соблюсти достоинство дочери повелителя мира. Оно превыше всего. Евдокия Епифания, старшая дочь императора, должна жить так, как подобает царице. У нее должен быть свой дворец, штат слуг и ежегодное содержание. Если дочь государя будет жить в кибитке, словно грязнуля-кочевница, это станет просто немыслимым позором. Карьера патрикия после такого посольства уж точно будет закончена навсегда. Государыня Мартина, которая провела в походных шатрах и чужих домах несколько лет, до сих пор вспоминала об этом периоде своей жизни с содроганием. Патрикий снова повторил растерянно. — Она не может…
— Может! И будет! — отмел возражения степняк. — Никуда твоя молодая ханша не денется. Или ты считаешь, что оставлю свою бабу одну, а сам уйду в поход на пару лет? Не дождешься, ромей.
Растерянное молчание повисло в юрте. Послы уткнулись в блюда с мясом, запихивая его в себя с аппетитом, которого совершенно не ощущали. Они просто хотели занять себя хоть чем-то, лишь бы не поднимать глаза на варвара, диктующего условия владыке мира. Варвара, по слову которого сорок тысяч воинов в один миг оседлают своих коней.
— Веришь ли ты в суд богов, великий хан? — в юрте, тишина которой не нарушалась даже гудением мухи, негромкий голос Стефана прозвучал, как гром среди ясного неба.
— Чего? — Бури-шад с брезгливым недоумением посмотрел на говорившего. — Ты это о чем, ромей?
— Веришь ли ты в суд богов, великий хан? — повторил Стефан. — Веришь ли ты, что они даруют победу лишь тому, кого любят?
— Ха! — воскликнул шад. — Да это известно даже ребенку. Любой человек степи знает, что это так!
— У тебя хорошие псы, великий хан, — продолжил Стефан.
— Самые лучшие! — с гордостью заметил Бури-шад. — Мои рабы аланы прислали в подарок лучших боевых псов. Они натасканы на людей! Эти собаки идут в бой, словно настоящие воины!
— Может ли безоружный человек, не имеющий даже ножа, победить твоего пса?
— Никогда! — отрезал шад. — Это невозможно! Один пес разорвет человека в клочья, а два пса остановят бегущего тура.
— Предлагаю тебе божий суд, великий хан, — продолжил Стефан. — Если безоружный человек победит двух твоих псов, то госпожа будет жить в своем дворце, у нее будет подобающее число служанок и стражи. Она станет старшей из твоих жен. И только ее сын наследует титул!
— Так мы не договаривались, — нахмурился шад.
— Разве ты боишься проиграть? — подначил его Стефан. — Ведь твои собаки непобедимы! Это так?
— Так! — хлопнул в ладоши Бури- шад. — Суд богов состоится завтра на рассвете! И если твоего человека загрызут мои псы, то ты, нахальный кастрат, будешь собирать кизяк в моем кочевье, пока не подохнешь. Я сказал!
Обед закончился, а патрикий Андрей и его свита смотрели на Стефана с нескрываемым ужасом. Они уже слышали, что у этого парня мозги набекрень, но они-то здесь при чем? Если ставка этого ненормального не сыграет, то все, кто имел отношение к этой безумной истории, будут проклинать тот день и час, когда родились на свет.
А Стефан спокойно вышел на улицу, чтобы найти Сигурда. Это оказалось совсем просто, ведь его храп можно было услышать за сотню шагов. Доместик попытался растолкать его. Это была непростая процедура, которая требовала немалой ловкости, потому что нужно было вовремя отпрыгнуть. Если Сигурд окажется не в духе, то можно лишиться передних зубов. Прецеденты уже бывали. Но сегодня — счастливый день, и огромный дан всего лишь вопросительно открыл один глаз.
— Чего тебе? — недовольно спросил он. — Мне снилась баба с огромными сиськами, и я уже почти залез на нее. А ты все испортил!
— Подраться хочешь? — деловито спросил Стефан.
— Можно, — оживился дан. — А с кем?
— С двумя боевыми аланскими псами, — любезно пояснил доместик.
— С ума сошел? — поразился Сигурд. — Они же кусаются. Знаешь, как это больно?
— Десять солидов, — терпеливо проговорил Стефан.
— Где эти шавки? — поднялся на локте Сигурд, а потом снова прилег. — Нет! Ты мой друг, я не могу с тебя деньги брать. Не по-мужски это.
— Давай, ты убьешь этих собак бесплатно, — все также терпеливо продолжил Стефан, — а потом я тебе, как другу, подарю десять солидов.
— Давай! — просветлел лицом Сигурд, который пришел в восторг от такого элегантного решения столь щекотливого вопроса. — Пойду только копье возьму. Алаунты — опасные твари.
— Понимаешь, дружище, их надо голыми руками убить, — развел руками Стефан. — Сам местный правитель не верит, что ты можешь это сделать. Говорит, тебе слабо.
— Давай ты, как друг, подаришь мне пятнадцать солидов, а я совершенно бесплатно убью этих двух собак. А? — напрягся в умственном усилии Сигурд. — Они же меня изгрызут всего.
— Давай! — протянул руку Стефан. — Бой будет на рассвете.
Солнце первыми лучами тронуло ханское кочевье, а у шатра Бури-шада собрались сотни людей. Тут, в степи, с развлечениями было довольно сложно. Кроме войны и охоты не было и вовсе ничего. Мужчины из всех ближних стоянок прискакали сюда, чтобы насладиться неслыханным зрелищем. Ханских псов тут знали, и в победу чужака никто всерьез не верил.