– Утыррка рисовать, – орк подошел, с умилением смотрел на ровные ряды символов.
– Да, а шенге относить и кидать далеко-о.
– Шенге помнить.
Меня потрепали по нечесаной макушке и ушли дожаривать кабана.
Если выбраться не получится, останусь с папкой, он хороший. Нога под штанами из шкуры зачесалась – раздражала эта одежда мою нежную кожицу. В общем, я продолжила писать послание:
«Живу я у орков, замечательные ребята. Они нагло воруют нашу руду, и шахты у них на значительно более высоком технологическом уровне, чем наши. Я настаиваю на договоре с орками по поставкам нам руды. Высылай к ним Олдана, этот лорд прожил среди лесных несколько лет и относится к ним с должным почтением. И еще – необходимо пересмотреть нашу политику в отношении этих морд, должна признать, нам есть чему у них поучиться.
Продолжаю искать варианты проникновения за пределы полога, на сегодняшний день выяснилось, что подкоп, состояние сна, проникновение под водой – не помогают. Но я упорная, ты же знаешь.
Я закончила письмо на три страницы и, поднявшись, направилась к папашке. Орк как раз проверял наш завтрак на степень готовности, а увидев меня, тут же отрезал значительный шматик от шеи кабана, положил на один из заготовленных листьев и протянул любимой доченьке. Мрр… мясо! Свининка оказалась полным восторгом, и я подумала, что, когда вернусь во дворец, никто меня так кормить уже не будет, а жаль.
– Письмо, – ненавязчиво сообщаю я, уже вгрызаясь в завтрак… это божественно!
– Утыррка, ягоды! – ласково рычит папашка и протягивает мне еще и лист с зелеными листочками, красненькими и желтенькими ягодками и вымытыми корешками. Да, вот так гораздо вкуснее! – Шенге нести письмо, а Утыррка кушать хорошо!
С этими словами орк вытащил свиток, который я, перед тем как в мясцо вцепиться, за пояс заткнула, и степенно удаляется. К тому времени как он вернулся, я уже только пальцы облизывала.
– Вкусно, – сообщила я, и папашка радостно осклабился.
Может показаться, что вернулся он быстро и, возможно, просто выбросил пергамент, но я папке верила. А спустя семь суток мой шенге, улыбаясь так, словно ради меня только что свернул пару гор, протянул ответ. Вот теперь я была ну очень удивлена – слишком быстро. Получается, семь суток – три от полога до дворца, три обратно, это шесть, но… вполне возможно, если кто-то ради этого письма гнал лошадей. Или письмо, выброшенное из-за полога, сразу попало к нашим патрулирующим границы стражникам, и те распознали символы королевского шифра, или… Или даже не знаю что.
Рассуждать долго я причин не видела, быстро сбегала и вымыла руки, затем развернула свиток.
«Кат, доченька моя, сокровище мое, родная моя, ты жива! Нет слов, чтобы описать мою радость!
Теперь к делу – немедленно выдвигайся к Хорнассу. Только там ты будешь в безопасности! Я отправил сообщение лорду Райхо, он мой верный соратник и сделает все, чтобы жизнь в этом сумрачном мире была приемлемой для тебя. Повар изъявил желание преодолеть полог, чтобы быть с тобой рядом, и, если ты пожелаешь, также несколько доверенных лиц добровольно разделят с тобой ужасную участь.
Дочь, я ищу способы спасти тебя, я упорный, ты знаешь! В настоящий момент возвращаюсь к перевалу. Твои похороны отменили!
От счастья неземного пропускаю момент, когда меня тащат мыться. Это только кажется, что орки – грязные вонючие морды, – они каждое утро моются в реке и чистят свои оскалы размочаленными на концах веточками, прочищают носы и даже… уши моют! И вот как только это стадо фыркающих мордоворотов покидает горную речушку, папашка тащит туда меня. Иногда даже сонную! И меня, наследную принцессу Оитлона, швыряют в ледяную воду! Я и во дворце полностью мылась раз в неделю, а то и реже, и умывание было кончиками пальчиков в теплой воде! А тут холодная! Но бодрит однозначно.
– Шенге, не на… буль-буль… Бр-р! – вылетаю на берег, а орк хохочет, бросая мне то, что когда-то было простыней, а теперь мое персональное полотенце, которое я лично стираю ежедневно и сушу потом на дереве.
И как я без шенге буду? Стало очень грустно, но папа прав – нужно идти в Хорнасс! Подхожу к шенге, меня берут на ручки и несут в охт переодеваться.
У орков я жила уже двенадцатый день. Тут не было министров, моего секретаря и привычной для наследницы бумажной работы, но тут было… чудесно.
– Утыррка, еда! – сообщает мне папашка, едва я успеваю переодеться, и я бегу на выход из спальной пещерки.
Орки при моем появлении радостно улыбаются без демонстрации клыков, а я сажусь на бревно, которое папка специально для меня приволок. Им-то хорошо, сидят себе скрестив ноги на шкурах, а вот у меня после подобного ноги немеют, папашка раз заметил, как я, пошатываясь, встаю, и приволок мне бревно. Обожаю я своего шенге.
Пока жую теплое мясо и белые, пряные корешки, папашка о чем-то переговаривается с остальными. Потом на меня смотрит и спрашивает:
– Утыррка, гулять?
Радостно киваю и бегу натягивать свои сапоги из мягкой кожи – папашка сделал! Для меня! Люблю его. И мы идем гулять.
Утренний лес в Готмире – это нечто особое… Птицы тут щебечут тихо, словно боясь, что их услышат, временами вдали слышится рев волков, но они чуют запах орка и не идиоты же, чтобы с моим папиком связываться, а вот ящеры и марагхи могут – тупые они.
– Утыррка читать письмо от короля? – спрашивает папашка, когда я перепрыгиваю через лужу.
И да здравствует лужа, в которую я от удивления свалилась!
– Шенге знать? – поднимаясь и отряхиваясь, спрашиваю я.
– Шенге умный, – папашка радостно скалится. – Что говорить темный король?
Темный – потому что мой реальный папка с длинными черными волосами, которые любит носить распущенными, потому что так нравится маме… Ах, вот у них любовь, мне бы так.
– Король приказал идти в Хорнасс, – печально сообщаю я.
– Утыррка хотеть в город? – грустно спрашивает орк.
– Утыррка… не знает, чего хотеть, – говорю искренне и сама удивляюсь этому. – Шенге, Утыррке хорошо здесь, но…
– Но путь ведет дальше. – Папашка грустно кладет лапу на мое плечо. – Шенге все понимать, только шенге тяжело очень.
И мне тяжело, а что делать?
Мы вернулись в лагерь, шенге постоянно грустно вздыхал… Никогда не думала, что орки такие умные!
«Лорд Райхо,
Вынужден сообщить, что в Готмир вопреки своей воли попала принцесса Катриона Ринавиэль Уитримана…»
– Это нам и без вас известно, – Динар усмехнулся и продолжил чтение.
«В настоящий момент моя дорогая дочь находится у орков…»
Резким движением правитель Далларии вскочил, остановил надрывающегося музыканта и перечитал строчку снова.
– Жива! – Его зловещий голос заставил леди Райхо испуганно прижаться к стене. – Жива! У орков, значит! Гадина!
«Эти лесные существа обращаются с ее высочеством достойно, их предводитель назвал ее своей дочерью».
Скрежетание зубов Динара расслышали ближайшие стражники и в страхе отшатнулись.
«Однако принцессе не подобает жить среди лесных чудовищ, какими бы терпимыми они ни были, я приказал Катрионе прибыть в Хорнасс, а вам, лорд Райхо, надлежит устроить ее с максимальным комфортом и… я прошу вас скрасить это ужасное время для моей девочки. Вам следует…»
Динар не стал читать требования к обустройству принцессы. На красивом лице воцарилась злобная ухмылка, а план, задуманный прежним правителем Далларии, постепенно обрастал деталями.
– Утырка, – прошептал выходящий из зала Динар, – мы тебя встретим!
– Утыррка не должна ходить одна, – вещал мой шенге, указывая дорогу, – город злой, помни!
Мы бороздили просторы сумрачного леса впятером – я, шенге, Рхарге, который младший вождь и еще два орка. И все такие суровые и печальные. Я не хотела уходить от орков, а орки понимали, что я не смогу жить с ними всегда, в итоге все были раздраженные и сонные… Почему не выспались? Так до утра мы пели песни и доедали зажаренного на прощальный ужин кабана. Под утро кто-то из мохнато-волосатых приволок странный бурдюк, и вот тут-то началось. Все прикладывались к горловине, а затем начинали горланить песни в три раза громче. А мне выпить не дали! Папашка вообще спать выгнал, в приказном тоне, но уснуть на подрагивающей от их танцев земле было трудновато. Уснула, естественно, когда рассвело…
И вот идем – трезвая я и шатающиеся они.
– Утыррка, – шенге подзывает ближе и показывает муравейник, – яд, опасно.
Интересно, чем это муравьишки опасные? Обычные такие насеко… о-о!.. Вообще-то странности во флоре и фауне Готмира я уже заметила, но вот чтобы мелкие муравьишки превратились в монстриков размером с мой мизинец, это жутко!
– Шенге, – смотрю на папашку, – муравьи маленькие, вот, – показываю на свой ноготок, – а эти большие. Почему?
– Купол, – орк указывает вверх, – зло! Солнечный свет – злой! Животные – злые!
Как лаконично, но как понятно-то.
– Смотри, – внезапно говорит папашка и достает флягу с сиропом – для меня взял, знает, что я сладкое люблю…
Э-э-э, сироп же для меня, а он выливает!
– Утыррка внимательно смотреть, – рычит папашка и тоненькой струйкой выливает на траву, словно что-то рисует, потом осторожно подходит и доливает до муравейника. Затем резко закрывает флягу и торопливо подходит к нам. – Утыррка смотреть!
Смотрю! Ой-ой-ой! Муравьишки-монстры учуяли сладкий аромат и рванули на запах. А папашка, оказывается, цветочек нарисовал, и вот теперь контуры сего шедевра черные и шевелящиеся.
– Утыррка, идти. Быстро идти! – приказал шенге, но в этом указании логика явно отсутствовала, потому что мы побежали.