А интересный какой господин. Явно из непростых: вон какие глаза цепкие, так льдинками и режут. И чего в Кустарном квартале забыл? Справедливого наказания господин дожидаться не стал, махнул рукой и ушёл прочь торопливым шагом. И я пойду от греха подальше. А Хвенсигу плети не впервой, авось чему научится…
– Подельника не забудьте, – раздалось у меня за спиной, а кисти перехватило железной хваткой.
– Пустите, – прохрипела я, сдерживая накативший кашель.
Вот я тебя сейчас, кто бы ты ни был, ледяным мистралем… Дёрнулась, но неведомый доброхот держал крепко, обдав незнакомым запахом. А следом и чужую магию почуяла.
Маг!
Я замерла, пока не натворила непоправимого.
– Чего-о? – обиженно заорал лягушонок, перестав дёргаться. – Какой ещё подельник? Один я работаю! По чести воровской топтаться вздумали?..
А, нет, чему-то всё же научился. Нет у воров никакой чести, выдумки это всё. А оскорбился так, что и я чуть не поверила. Хват уставился на моего поимщика, определив в нём ещё одного «вашбродь», и снова подобострастно изменился в лице. Затем впился в меня жадным взглядом – выслужиться, видать, захотел.
Узнал…
И даже знака нужного ему не подать: руки то за спиной горят в обжигающих ладонях. Только вот квартальный неожиданно замялся.
– Так то ж Ветерок, вашбродь, – неуверенно протянул Хват, резко поумерив пыл. – Мелкий шельмец не брешет: Ветерок у нас по другой части – ни в связке, ни по карманам не работает.
Меня вот тоже очень удивило это внезапное заступничество. Это от Хвата то? Не того я размера рыба, чтобы надсмотрщик от лишней денежки отказывался… Или шепнул за меня словечко кто-то из тех, что глубже плавают, а я и знать не знаю?
– И по какой же?
Разглядеть внезапного поборника правопорядка не удалось, как ни вертелась. И мой капюшон, накинутый по самые глаза, мешал; и сам поимщик двигался ловко и неуловимо, оставаясь вне поля зрения. Наконец ему надоели мои увёртки – тряхнул руки, сжав до боли: мол, стой смирно.
– Так ищейка же, вашбродь… По сплетням в основном – и на такой товар спрос есть… Вы уж отпустите, Ветерок законы знает, я ручаюсь.
Это Хват за меня сейчас ручается и просительно лебезит?! Дно донное, неведома глубина твоя…
– Свободен, – повелительно кивнул надсмотрщику маг: я уловила движение головы позади себя.
И Хват поволок свою невеликую добычу в участок, к приставам. Хвенсиг опомнился и заверещал пуще прежнего, но до них уже никому не было дела.
– Ищейка, значит, – недобро процедили мне в затылок. – Нюхач.
Стальная хватка разжалась, но лишь затем, чтобы перехватить крепкой ладонью мою шею сзади. Теперь уже голова оказалась крепко зафиксирована, заставляя смотреть только вперёд, а из груди к горлу поднимался новый приступ кашля. Понесла меня нелёгкая сегодня работать, нет бы ещё денёк отлежаться…
– За кем следил? За мной? За Ле́йсденом? Смотри: солжёшь – застенок уютной спаленкой покажется.
Да кому ж ума хватит врать магу?
Я бы и ответила, да только от грубых пальцев горло свело, зашлась в хриплом раздирающем кашле. Маг чуть ослабил хватку. Лишь мотнула головой отрицательно, не в силах совладать с голосом. Но и того хватило. А сильна у мага эмпатия – не стал на слова размениваться, сразу понял.
– Да, впрочем, какой из тебя нюхач… Любую чушь заказчику наплетёшь, тот и рад поверить, – голос вдруг наполнился раздражением. – Тьфу, только время из-за тебя потерял. Ушёл, гад…
Шею мою наконец отпустили, и я потёрла её, отступив на шаг. Осторожно, вполоборота, покосилась на мужчину. Тот кого-то высматривал поверх голов снующих горожан. И самое бы время тебе, Принцесса, раствориться в толпе, убежать подальше от мага, да гордость и обида взыграли прежде. Это я-то «свистелка»? И прежде, чем осознать свою ошибку, прохрипела:
– Того господина, что Хвенсига-лягушонка схватил, ищете? Ушёл прямо, после по развилке налево. А вы идите под арку направо и уже через две минуты перехватите: там улица такая, что иного хода нет, всё на одну дорогу выведет…
Ой, зря ты, Принцесса… Жёсткие пальцы теперь впились в плечи – будто мало мне наливающихся синяков на шее и запястьях! – разворачивая лицом к лицу с господином. Мелькнули сурово поджатые губы, чёрная прядь, небрежно выбритая впалая щека. А следом, кроме глаз, ничего не осталось. И каких! Тёмно-карие, почти чёрные, а у самого зрачка еле заметные изумрудные сполохи плещутся. В самую душу такие глаза глядят, насквозь видят.
– Почём знаешь?
– Нюх хороший, – буркнула я.
– Если обманул – шкуру спущу, – сверкнули злостью глаза.
А в следующую секунду мою многострадальную руку уже перехватила жаркая ладонь, только и оставалось, как со всех ног броситься следом, чтобы не растянуться на мостовой.
От бега вновь заклокотало в горле, так что в ответ на вопрошающий взгляд лишь указывала нужное направление свободной рукой. Так и вышло – двух минут не прошло, как я сделала знак остановиться в подворотне. Маг спрятался в тени переулка, подмяв меня за спину, а по освещённой солнцем улице Башмачников прошёл быстрым шагом давешний господин с льдистыми глазами. Маг проводил его быстрым взглядом, и его интерес к объекту слежки сразу иссяк.
– Заработать хочешь? – внезапно повернулся он ко мне.
Вот уж нет, спасибо! На Дне с такими предпочитают не связываться. У этих господ свой мир, а у нас совсем другой. И пересекаться этим мирам не нужно. А у меня ещё собственное правило есть – от магов держаться подальше. Этот хоть не учуял мой ветер, когда я лягушонка пыталась из лап льдистого господина вытащить, и то хорошо. Ну что, Принцесса, потешила своё самолюбие? Теперь самое время улизнуть. Ишь, как зыркает! Всё лицо взглядом, словно пальцами, ощупал! Поджала губы, нахохлилась. И только прокашлялась, чтобы отказаться от такой милости…
– Две сотни койнов, – продолжил он.
Прочитал же, сволочь, мои сомнения. Не умею я лицом владеть. Да хоть тысячу, вскинула я голову. Да только с такими я всё равно не работаю.
– И отдел магнадзора не узнает о незарегистрированном стихийнике, – ровно добавил он. – Придёшь в восемь вечера.
Сердце гулко ухнуло. Всё-таки заметил мои делишки? Нет, Хвенсиг, лично выпорю за такую подставу…
Магнадзор. Восемь лет я от него бегала и уже даже почти поверила, что со Дна выдачи нет, а за пять минут вот так – по собственной дурости… Я с трудом подавила желание схватиться за медальон на груди, скрывавший мою магию. Выдохся артефакт? Или блефует маг? Почём ему знать, мои ли то ветра были? Или настолько силён, что насквозь меня видит?
– Вы меня с кем-то спутали, – окончательно севшим голосом ответила я и попыталась добавить в него безразличия. – Но раз такие деньги… Куда приходить?
– Не найдёшь, куда – медяк тебе цена, ищейка. Тогда за тобой сами придут, – процедил маг и исчез во вспыхнувшем портале.
Глава 2
Работу я всё-таки сделала. Что там, десять минут по погожему августовскому дню. В том же квартале Башмачников ветер и донёс случайно:
– Да у неё этих серёг с аметистом… Парой больше, парой меньше, все ведь на один лад! Не заметит! – поделилась тайной нового платья одна из служанок госпожи Риботты.
Ну, вот и тебе здравствуй.
Свои двадцать койнов я получила уже через час, а когда неспешно дошла до участка, болтливая горничная там уже умоляла приставов сжалиться над несчастной добродетельной девицей. Ага, добродетельной, хмыкнула я. Все уже знали, как то платье успело поваляться под печкой накануне, сослужив свою службу: совратив откровенным вырезом привратника той же госпожи Риботты.
– Чего тебе, малец? – грубо откликнулся на стук пристав.
Эту красную морду я знаю, Солнышком кличут. А вот он меня до поры не видел, и лучше бы так и оставалось, но…
– Хвата видеть хочу.
– Вот бы и меня так все хотели! – заржал его сменщик. – Не, паря, ты малость ошибся: Хват, он у нас по девицам… А вот к судье квартальному заходи – не откажет!
Тут уж оба «сике́рки» заржали над своими местными шутками.
– Час назад Хвенсига-лягушонка привели. Выкупить хочу, – хрипло пояснила я цель визита.
– Брательник ему, что ль? – прищурился второй ярыжка.
– Тебе какое дело? Знай собирай денежку, – не осталась я в долгу. – Будто самому хочется плетьми махать.
– А вот есть дело… – протянул Солнышко. Рыжий, рослый. – Хвенсига-лягушонка пороть пока не велено. До завтрашнего дня. А выкуп за него назначен немалый.
– Сколько? – презрительно бросила я. – Десять койнов? Пятнадцать?
Большего за то, чтобы мелкого воришку отпустить на поруки, требовать они не могли. Это ж не рыбёшка даже – малёк.
– Двести, – аж изменился в лице рыжий. – А, съел? А не выкупят до завтра, так Хват велел ровно столько же плетей всыпать.
– Двести плетей? – у меня даже в глазах помутилось.
За такую провинность, как кража, полагалось от пяти до десяти плетей. Насильникам и разбойникам назначали по пятьдесят. Государственным изменникам и шпионам по сто. И хорошо бы после такого один из десяти выживал. Но двести?!.. За неудавшуюся попытку кражи?
– А, Ветерок, – вот и сам Хват выполз из кабинета и окинул меня сальным взглядом.
Приставы недоумённо переглянулись. Ну да, им-то невдомёк, что я из племени мёйи, а вовсе не из маннов. Зелёные ещё, а я в этом участке единственный раз и содержалась восемь лет назад. Если Хват так и будет смотреть липкими глазками, то его с квартальным судьёй в личных пристрастиях быстро сравняют.
– Чего вылупились? – одёрнул он подчинённых. – Девка это. Уж какая есть. Ну, чего надо? Деньги не верну, не было такого сговора.
– Какие деньги? Кому? – не поняла я.
– Дак самому… Слышь, не твоё дело! Тебя в участок не упёк, и то спасибо скажи!
– Лягушонка отпусти.
– Вот ещё! За тебя одну только заплачено, – проговорился он и прикусил язык.
Так, значит, заплачено. Либо кто-то из подонков своими деньгами мне безопасность обеспечил, либо вся сходка решила мен