«КОРОЛЕВСКИЙ ПЕРЕПОЛОХ», — голосит «Пост».
«ПРИНЦЕССА ОГОРОШЕНА», — каламбурит «Дейли Ньюс» (глупость, между прочим, потому что никакого гороха там и в помине не было, а был крем-суп из лобстера).
Даже «Таймс» не осталась в стороне! Можно было бы подумать, что «Нью-Йорк Таймс» выше подобной желтухи, ан нет, получите-распишитесь — в разделе «Городские новости». Лилли показала мне заметку утром, когда села в лимузин вместе с Майклом.
— Да уж, отмочила твоя бабуля, — бросила она.
Как будто я сама этого не понимаю! Как будто не мучаюсь угрызениями совести! Ведь я пусть и косвенным образом, но стала причиной того, что Джангбу лишился средств к существованию…
Хотя, чего греха таить, я не могу все время страдать из-за Джангбу, потому что Майкл ну просто невероятный красавчик — его красота поражает меня каждое утро, когда он садится в лимузин. Дело вот в чем: когда мы подбираем их с Лилли по дороге в школу, Майкл свежевыбрит, и кожа у него гладкая-прегладкая. Не то чтобы Майкл страдал избытком растительности на лице, но, как ни крути, к концу дня — когда у нас доходит до поцелуев, ведь мы оба немножко стеснительные, а под покровом тьмы не видно горящих щек, — так вот, к концу дня Майкл уже капельку колючий. Признаюсь, у меня нет-нет да проскакивает мысль, что гораздо приятнее было бы целоваться с ним по утрам, когда кожа лоснится, чем по вечерам, когда колется щетина. Особенно на шее. Нет, не подумайте, что я мечтаю целовать парня в шею. Это, наверное, перебор.
Хотя… Если уж речь зашла про мальчишеские шеи, то у Майкла она очень красивая. Иногда, в тех редких случаях, когда мы остаемся наедине надолго и объятия становятся все теснее, я сую нос к его шее и вдыхаю его запах. Знаю, звучит диковато, но шея у Майкла пахнет очень, очень приятно. Немножко мылом — мылом и чем-то еще. Чем-то таким, что меня охватывает уверенность: со мной никогда не случится ничего плохого, по крайней мере до тех пор, пока я в объятиях Майкла и дышу его шеей.
ВОТ ЕСЛИ БЫ ОН ПРИГЛАСИЛ МЕНЯ НА ВЫПУСКНОЙ!!!!!!!!! Тогда я целый вечер смогу дышать его шеей, но выглядеть это будет так, словно мы танцуем, и никто, включая Майкла, ничего не заподозрит.
Погодите. О чем я говорила до того, как отвлеклась на шею Майкла и чем она пахнет?
Ах да! Бабушка. Бабушка и Джангбу.
Надо сказать, ни в одной из газетных заметок о вчерашнем происшествии не упоминался Роммель. Ни в одной. Ни намека на то, что бабушка может быть хоть как-то виновата в произошедшем. Что вы, что вы! Ни в коем случае!
Но Лилли-то знает, как оно было, Майкл ей все рассказал. И молчать она не намерена.
— Значит, так, — заявила она, — на О. О. сядем делать плакаты, а после школы пойдем.
— Пойдем куда? — не поняла я. Я по-прежнему не могла глаз отвести от шеи Майкла. Какая же она гладкая!..
— К Les Hautes Manger, — пояснила Лилли. — Устроим пикет.
— Какой еще пикет? — Кажется, все мои мысли были о том, пахнет ли моя шея для Майкла так же душисто, как его шея — для меня. По правде сказать, я даже не помню, чтобы Майкл хоть раз мою шею нюхал. Поскольку он выше меня, мне-то проще простого сунуть нос к его шее и дышать сколько влезет. Но ему, чтобы понюхать мою, пришлось бы скрючиться, а это смотрелось бы странно — еще не хватало, чтоб у него какой-нибудь зажим в позвоночнике потом случился.
— Пикет против несправедливого увольнения Джангбу Панасы! — рявкнула Лилли.
Ну класс. Вот и планы на вечер подъехали. Как будто у меня без того мало проблем! А у меня их, между прочим, вагон и маленькая тележка.
Уроки принцессоведения с бабушкой.
Домашка.
Я ужасно волнуюсь из-за вечеринки, которую мама устраивает по случаю моего дня рождения в субботу вечером. Вдруг никто не придет, а если и придет, весьма вероятно, что мама или мистер Дж. сделают что-то, за что мне будет неловко, — например, начнут жаловаться на свои естественные отправления или играть на барабанах.
Пора составлять меню на следующую неделю для «Атома».
Папа хочет увезти меня в Дженовию на шестьдесят два дня (и это летом!).
Мой парень до сих пор не позвал меня на выпускной.
Ага, сейчас я просто ЗАБЬЮ НА ВСЕ ЭТО и буду переживать за Джангбу. Нет, не поймите меня неправильно. Я очень за него переживаю, но, слушайте, у меня и своих проблем навалом. Например, мистер Дж. раздал контрольные, которые мы писали в понедельник, и у меня там большая красная тройка с минусом и приписка: «ПОДОЙДИ КО МНЕ».
Эм, але, мистер Дж., я что, ЗА ЗАВТРАКОМ недостаточно близко к вам подходила? Вы не могли ТОГДА со мной поговорить?
О боже, Лана повернулась и шлепнула мне на парту выпуск «Нью-Йорк Таймс». Там огромное фото: бабушка покидает Les Hautes Manger, под мышкой у нее съежившийся Роммель, а на юбке — следы крем-супа из лобстера.
— У тебя в семье все ЧОКНУТЫЕ? — спрашивает она.
Знаешь, Лана, сама задаюсь тем же вопросом.
Пятница, 2 мая, французский
Такого я от мистера Дж. не ожидала. Вот это беспардонность! Мол, отношения с Майклом МЕШАЮТ мне учиться. С Майклом, который только и делает, что пытается подтянуть меня по алгебре. Просто слов нет!
Ну да, Майкл заходит ко мне каждое утро перед уроком. И что с того? Кому это вредит-то? Ну кроме ЛАНЫ, которая каждый раз психует, потому что Джош Рихтер к ней НИКОГДА перед уроком не заходит — слишком занят: торчит перед зеркалом в мужском туалете, любуясь своим мелированием. Но как ЭТО мешает мне учиться?
Я намерена серьезно поговорить с мамой: по-моему, предстоящее рождение первенца превращает мистера Дж. в мизантропа. Ну набрала я 69 баллов за последнюю контрольную — и что с того? Можно же иногда расслабиться, разве нет? Это ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ, что я отстаю по предмету, или провожу слишком много времени с Майклом, или думаю о том, как пахнет его шея, все время, когда не сплю, — нет, нет и еще раз нет.
А заявление мистера Дж., что сегодня я весь второй урок напролет строчила в дневнике, — ну это просто смешно. Я очень внимательно слушала его лекцию про многочлены — все последние минут десять урока или сколько там она длилась. Так что НЕ НАДО ТУТ!
А что я семнадцать раз написала «ЕКВ Майкл Московиц Ренальдо» внизу листочка с заданиями — так это же В ШУТКУ. О господи, мистер Дж., да что с вами? У вас ведь было чувство юмора!
Пятница, 2 мая, биология
М., ну как… пригласил он тебя вчера? За ужином?
Ш.
Нет.
Миа! До выпускного ровно восемь дней. Тебе пора взять дело в свои руки и пригласить его самой.
ШАМИКА! Ты же знаешь, я не могу.
Но время-то поджимает. Если он не пригласит тебя до завтрашней вечеринки, то потом ты не сможешь сказать «да», даже ЕСЛИ он тебя все-таки пригласит. У девушки должна быть гордость.
Тебе легко говорить, Шамика. Ты чирлидерша.
Ну и что? А ты принцесса!
Ты же понимаешь, о чем я.
Миа, он не должен думать, что с тобой можно обращаться как угодно — все равно никуда не денешься. Мальчиков надо держать в тонусе… сколько бы песен они тебе ни посвятили и каких бы подвесок со снежинками ни дарили. Тебе придется дать ему понять, что ТЫ здесь главная.
Иногда ты говоришь прям как моя бабушка.
ФФФФФФФУУУУУУУУ!
Пятница, 2 мая, О. О.
Охохо, Лилли НИ В КАКУЮ не желает слезать с темы Джангбу и его злоключений. Слушайте, я тоже бедолаге сочувствую, но не собираюсь нарушать его право на приватность и выяснять его домашний номер — а уж тем более посредством СУПЕР-ПУПЕР-НОВОГО МОБИЛЬНИКА, принадлежащего одной особе королевской крови.
Я еще НИ ОДНОГО звонка с него не сделала. НИ ОДНОГО. А Лилли — уже пять.
Вся эта история с уборщиком посуды выходит из-под контроля. Лесли Чжоу, главный редактор «Атома», за обедом остановилась возле нашего стола и поинтересовалась, смогу ли я в подробностях осветить этот инцидент для номера, который выйдет в понедельник. Я отдаю себе отчет в том, что мне наконец-то предложено настоящее репортерское задание — а не описание столовского меню, — но неужели Лесли не приходит в голову, что не особо этично поручать эту статью мне? Ну правда, каковы гарантии, что я буду писать непредвзято и беспристрастно? Разумеется, я считаю, что бабушка не права, но все равно она моя БАБУШКА, черт возьми!
Не могу сказать, что внезапно вскрывшаяся гнилая изнанка школьной журналистики мне по душе. Идея работать над романом, а не кропать статейки для «Атома» представляется мне все более привлекательной.
Улучив момент, когда Майкл отчалил к бобовому ассорти за добавкой для меня (ведь на дворе пятница), а Лилли погрузилась в свои дела, Тина поинтересовалась, что я намерена делать, раз Майкл так и не пригласил меня на выпускной.
— А что я МОГУ? — простонала я. — Мне остается только сидеть и ждать! Как бедняге Джейн Эйр, когда мистер Рочестер играл в бильярд с Бланш Ингрэм и делал вид, что Джейн вообще не существует на свете!
На что Тина ответила:
— По-моему, тебе надо с ним поговорить. Может, завтра, на твоей вечеринке?..
Ну отлично. Вообще-то я собиралась получить от вечеринки какое-никакое удовольствие (ну если закрыть глаза на тот факт, что мама наверняка будет каждого гостя останавливать в дверях и рассказывать о Невероятном Сжатии Мочевого Пузыря). А теперь? Все, никакого удовольствия не предвидится. Тина будет пялиться на меня весь вечер, намекая, что надо спросить Майкла про выпускной. Класс. Спасибо.
Лилли только что передала мне огромный плакат. Он гласит: «Les Hautes Manger —это не американская культура!»
Я сказала Лилли, что все и так знают: Les Hautes Manger — это не американская культура. А вполне себе французская. На что Лилли ответила:
— Если их владелец родом из Франции, пусть не думает, что ему не писаны законы и социальные нормы нашей страны.
Я возразила, что, по-моему, это вполне законно — нанимать и увольнять кого хочешь. Ну в определенных рамках, конечно.