Женя снял с Милы белье, Дмитрий встал и подошел к ней вплотную, облапывая ее бедра и спину. Я смотрела на нее и было такое ощущения, что эти мерзкие прикосновения на мне. Мила издала томный стон, обхватывая руками цепи, на которых была подвешена, а мой “хозяин” снял с себя одежду и приподняв ее за ноги проник в ее промежность. Я слушала как она наслаждается его плотью в своем теле, видела, как она поднимается и опускается от его толчков, я то отворачивалась к стене, пытаясь все-таки этого не видеть, то поворачивалась обратно, вспоминая слова Дмитрия “ тогда смотри”. Но зрелище не вызывало ни восторга, ни возбуждения. Евгений достал смазку и обмазав свой вставший член пристроился к Миле сзади, проникая в нее вместе с другом. У меня внутри все сжалось. Вот значит, как они любят…
Они приподнимали ее тело, Мила обхватила ногами спину “хозяина”, и я видела, как ее пальцы сильнее сжимают цепи. Однако по звукам можно было сделать только один вывод — ей нравиться.
Я сидела, забившись в угол и уже приклеилась к стене. Но вскоре Милу отстегнули, и она с грохотом упала на пол. Я снова чувствовала ее боль, какие-то ее кости хрустнули. А мне казалось, что меня ударили по голове. Дмитрий снова отошел к кровати, а вот его верный друг взял со стену какую-то палку и ударил Милу по спине. Она свернулась в клубок, громко вскрикивая от боли. Я была готова сорваться с места и остановить его, привстала, но Дмитрий показал мне рукой — стой. Я смотрела на него, слушаю череду ударов по моей подруге по несчастью. Я чувствовала отвращение и сжималось все внутри. Я поползла в сторону Димы и остановилась возле его ног. Пожалуйста, отпусти ее, хватит. Дмитрий лишь погладил меня по голове и развернул за затылок в сторону Милы. Мне пришлось смотреть, как Евгений ставит ее раком и прижимая ее тело к тому самому ковру входит в нее. она уже не стонала, она кричала, кричала от того, как он яростно натягивал ее волосы, как сильно бил ее по бедрам руками. она больше не стонала и сейчас я прозрела. Все тело застыло. Я не могла ничего сделать, это убивало меня. Мила смотрела на меня, а я на нее. Мне было жаль ее. Она не хочет, она не хотела с самого начала и все эти ее “ еще господин” только маска. Какая же я дура, что позволила себе подумать про нее плохо. Ее голова, заведенные за спину руки, которые держал черноглазка и слезы наводили жути, а мы просто сидим и смотрим, этот урод еще гладит меня по голове, как он может? Я ошибалась на его счет, он все-таки такой же ушлепок, как и его друзья, он такой же тиран, такой же извращенец, как и они. Какое уродство…
Когда Евгений кончил в нее и отошел на тот самый диван, Дмитрий встал и приблизился к плачущей девушке и подняв ее лицо за подбородок ударил по щеке.
— Плакать ты будешь, когда будешь одна, а тут будь добра наслаждаться. если тебе так не нравится, я спущу тебя на второй, посмотрим как мои друзья будут рады отыметь мою надоевшую игрушку толпой, — произнес он чуждым мне голосом. Этот звук был похож на раскат грома и выстрел одновременно и мой, итак, сжавшийся желудок превратился в зерно. Мне страшно, страшно настолько, что я не могу шевелиться. Теперь моя очередь? Теперь они будут бить меня? Я вдыхала ужасный запах лаванды короткими вдохами и смотрела на красное лицо Милы.
— Идите, — вскрикнул Дмитрий, приближаясь ко мне. Я двинулась к кровати и прижалась к борту. Ноги поджались автоматически. Нет, нет, нет, не трогай меня. Он остановился в шаге, и я застыла, смотрела как Женя поднимает бедную брюнетку и уводит, открывая дверь ключом. Она еле перебирает ноги, ему приходится удерживать ее на ходу. Я представляю как ей больно и страшно, как ей противно и тошнотворно хочется сдохнуть. За что это нам? За что?
Когда они вышли, хозяин схватил меня за волосы и потащил на ковер. Я упала, тело ныло, голова была готова слететь с головы. Я просто устала, я очень устала, голодна. Желудок еще сжимало от недостатка пищи и воды. Все это отнимало у меня силы. Силы, которые сейчас так нужны.
— Ты же сама хотела остаться со мной, что же ты так? — Дмитрий развернул меня к себе лицом и навис надо мной. Теперь я ненавижу его и как мужчину. Теперь я ненавижу в нем все: его холодные глаза, щетину, щекочущую лицо, его сильные руки, чертово сексуальное тело, ненавижу все.
— Я не хотела, чтобы ко мне прикоснулся кто-то другой, — прошипела я вместо того, чтобы закричать что есть мочи. Душа вопила, разрывала грудную клетку, но я могла только шипеть.
— Так тебя никто кроме меня трахать и не будет, маленькая, наивная Вероника, теперь я твой кошмар, я твой страх, и я хозяин твоего тела и жизни, — он провел рукой по моей щеке смахивая невысохшие слезы. Я чувствовала себя жалко, жалко и униженно. Еще воняло гребаной лавандой, ненавижу лаванду. Да, я пыталась отвлечься на запах. Мое отвращение скоро будет больше, чем желание сбежать.
— Я поняла, — я опустила глаза и смотрела на его живот. Да, это лучше, чем ему в лицо. Я не могу видеть его лица…. Не могу. Пусть он больше не прикасается ко мне, пусть отпустит, пожалуйста.
— Мне понравилось спать с тобой, сегодня ты спишь рядом и без самодеятельности.
— Поняла, — я попыталась вырваться, но он не отпускал. У меня перед глазами мерцали картинки, картинки произошедших совсем недавно событий. Трясло, сейчас прямо трясло, мне кажется, я бы могла быть самым главным маятником на этой планете.
Глава 5 Лучик надежды
Вероника
Его не было восемь дней. Восемь дней он не приходил на этот этаж, никто об этом не говорил. Все просто выдыхали и ждали, что он не придет столько же. К нам заглядывал только рыжий охранник, оставлял на каталке контейнеры с едой и уходил.
Мне удалось пообщаться и познакомиться с девушками. Никто не говорил о том, как сюда попали, сколько тут и как долго. не знаю почему. Нас тут было мало, всего шесть вместе со мной. Четверо было в своей компашке, а мы с той самой брюнеткой словно изгои. Почему так я сказать не могу.
Я помогала Миле с ее ранами. Мы с ней стали подругами по несчастью, точнее близкими подругами, если можно так сказать. Сейчас мы лежали в моей комнате на кровати, закинув ноги на стену, так кровь приливает к мозгу. А мы любим подумать, просто так в тишине.
— Скучаю по сестре, — прошептала Мила, вытирая мокрые от слез глаза. Я в ответ взяла ее за руку, ибо ответить мне нечего. Она часто плакала. А я про нее всякие гадости думала. Стыдно за это.
Она тоже тут не по своей воле, у нее была семья, парень, учеба, а остались только боль и страх. Она приходит ко мне каждый вечер и вот уже два дня мы спим в одной кровати. От того, что она рядом, мне спокойнее, но ее терзают воспоминания о доме, даже спустя полгода нахождения тут. Она не сломлена и не потеряна, она просто измотана. Как бы я хотела помочь нам обоим.
Слушая ее рассказы о семье, я думаю, как же хорошо, что у меня никого кроме себя и нет. Друзей нет, родни нет. Была только работа и та канула в лету. Меня никто не будет искать, никто даже не будет вспоминать. Я всегда сторонилась близких знакомств, особенно сторонилась чувств к людям, неважно дружеских или любовных. Это было непозволительно в моем мире, полном интриг и опасности.
— Интересно, какая погода на улице? Я бы хотела сейчас выдохнуть свежего воздуха и пройтись босиком по мокрой от дождя траве, — Мила смотрела в потолок, а слезы продолжали литься по ее щекам. Мне было жаль ее больше, чем себя. Намного больше, даже сердце обливалось кровью. Представляю, как она тоскует, как она хочет на свободу, к своей семье и родным, представляю как это, когда в одно мгновенье все обрывается.
— Думаю там жарко, у нас тут хотя бы есть есть кондиционер, — хреновая из меня поддержка, я знаю.
— Я бы предпочла сгореть на солнце, нежели тут наслаждаться прохладой.
И тут я была с ней согласна, я не видела белого света десять дней, точнее девять, если не считать вид из окна и уже скучаю. Скучаю по ветру, такому жаркому и колкому, который покалывает щеки в полдень. Скучаю по толпам людей в мегаполисах и бездомным животным, ищущих ласку и заботу возле ближайших магазинов. Скучаю по солнечным лучам, от которых все так и пытаются скрыться за очками и кепками. По грому, молнии, дождю, по гулу, по громкой музыке, льющейся из машин в ночное время суток.
Когда что-то теряешь, начинаешь ценить. Точно подмечено.
Смотря на Милу, я понимала, что в реально жизни мы бы вряд ли стали подруга. Мы совершенно разные, как лед и огонь, как вода и земля. Разные, от слова совсем. Не знаю, но, если мы выберемся отсюда, именно МЫ, я ее не оставлю, то думаю продолжим общаться. Она оказалась очень светлым человеком, доброй и даже слегка наивной, но ей всего двадцать один. Она не связывалась со странными плохими компаниями, она не работала на правительство, не переходила потом на иную сторону закона. Она росла в полной семье, полной любви и заботы друг о друге. Не представляю даже как тяжело ее родителям, они, наверное, готовы отдать все, чтобы вернуть свою дочь, вот только она, так же, как и я — пропала бесследно. И наше единственное отличие в том, что ее за стенами этого ада еще ждут.
Наши разговоры и мои размышления о былом и будущем прервала открывшаяся дверь, в проеме которой стоял Дмитрий. Он был одет сегодня крайне странно, широкие штаны бежевого цвета, растянутая черная майка-алкашка, в сланцах. Не ожидала увидеть его таким. За все те дни, что его не было я даже почти забыла, как выглядит его лицо и как мне противны его прикосновения.
— Пойдем, — он улыбнулся, при этом смотря в пол и облизывая языком нижнюю губу. Он умеет улыбаться? Да уж.
Мы с Милой переглянулись, не понимая кому именно это было адресовано.
— Ника, пойдем, — он уставился на меня как ястреб на маленькую рыбку. Все тело покрылось мурашками от холода его голубых глаз. Мы перевернулись, и я послушно пошла за ним. Мила проводила меня взглядом, и я думаю надеялась, чтобы со мной не произошло ничего плохого. Она точно надеялась.
Мы поднялись на первый этаж. На тот самый этаж, где выход на улицу. Я удивилась. Прошли в глубь дома. Сейчас я могла рассмотреть светлые стены, картины с зеленью и морями, украшающие их, могла рассмотреть камин, стоявший в большом светлом зале с темно-коричневыми задернутыми шторами. Стояли вонючки, как их диффузоры, на всех плоскостях, пахло чем-то непонятным, но больше похоже на бергамот и, какаю-то хорошо слышимую, ядреную смесь. мы прошли прямо и попали на кухню. Бежевый гарнитур, остров, барная стойка, два больших холодильника, видимо, чтобы запасаться продуктами и прокормить нас. Большой обеденный ст