— Посмотрим на твое поведение!..
Бывают дни, когда даже самые близкие люди по-разному воспринимают одни и те же события. Внешне Костя старался выглядеть, как все: смеялся, разговаривал, пил вино, пел под гитару солдатские песни, когда его просили, но где-то внутри него прочно поселилась пустота. Ее не могли заполнить ни веселые лица, ни студенческие байки, ни томные взгляды девушек, которым он явно нравился… А вот Наташка — та веселилась вовсю. Глядя, как в ее больших зеленых глазах пляшут веселые бесенята, Костя вдруг остро ощутил, как она ему дорога, несмотря на все ее причуды и несерьезное отношение к жизни. Стараясь перекричать громкую музыку, он склонился к ее уху:
— Пошли отсюда.
— А как же ночной клуб?..
— Ты обещала…
— Я только сказала, что посмотрю на твое поведение.
— Я вел себя хорошо…
— Ну, Костик, завтра же выходной!..
Он представил, что предстоит тащиться в шумное заведение, накачиваться водкой с апельсиновым соком (типа, коктейль), до утра топтаться на танцполе под однообразное «бум-бум-бум»… И эта картинка ему совсем не понравилась.
Компания встретила их сборы громкими возгласами разочарования. Все наперебой уговаривали их «не отрываться от коллектива», но Костя проявил упорство.
— Ну и ладно, — надулась Наташа, — если хочешь, можешь идти, а я остаюсь. Не беспокойся, меня проводят…
Костя разозлился:
— И кто этот счастливец?..
— Только не вздумай ревновать.
— С чего ты взяла, что я ревную?!
— Просто такие, как ты, думают только о себе. Собственники всегда ревнивы…
— Неправда!..
Назревала ссора, а Косте меньше всего этого хотелось — особенно сейчас, когда на душе и без того скребли кошки.
— Хорошо, пойдем в клуб.
Костя выдержал и это испытание, хотя далось ему это нелегко. Кладбище, вечеринка в общаге, ночной клуб — для одного дня все-таки многовато. Наконец, в начале четвертого утра Наташа устала развлекаться. Костя поймал тачку, и они поехали к нему.
Стараясь не разбудить мать, они на цыпочках прокрались в его комнату. Говорят, большинство женщин способны сразу распознать измену. У мужчин с интуицией похуже. Костя не претендовал на обладание такими способностями, но, как только он поцеловал Наташу, сразу ощутил незримое присутствие третьего. Речь даже не шла о физической измене, в этом случае она бы просто не пошла к нему ночевать. Косте показалось, что в душе его девушки поселился другой, и этот «третий» прочно занял свою нишу.
Наташа как-то слишком быстро разделась и юркнула под одеяло. Она просто уступила — без желания и свойственной ей нежности. Поговорить так и не удалось. Девушка заснула через минуту после близости, а Костя еще долго лежал, блуждая в лабиринте своих мыслей.
Утром его дурные предчувствия в какой-то мере оправдались. Наташа рассеянно слушала рассказ о встрече с начальником службы безопасности, о словах матери на кладбище, об отце, а потом вдруг спросила:
— Ты когда-нибудь думал о нас?..
Костя с удивлением взглянул на девушку, но поймать ее взгляд не удалось. Наташа задумчиво смотрела куда-то мимо.
— Я только этим и занимаюсь.
— Ну и что ты надумал?..
— Устроюсь на хорошую работу, — бодро начал Костя, — поступлю в институт, потом мы поженимся. У нас будет трое детей, и все они будут похожи на тебя. Впрочем, мы можем сначала пожениться, а потом все остальное.
Вместо ответа она откинула одеяло.
— Отвернись.
— Можно, я просто зажмурюсь?..
— Только не подглядывай…
Костя подчинился, но, услышав шуршание одежды, не смог удержаться. Приоткрыв один глаз, он успел на мгновение заметить, как прекрасна ее точеная фигурка в лучах утреннего солнца. Косте безумно захотелось заключить Наташу в объятия, утащить в свою кровать и заниматься любовью до вечера. В следующее мгновение одежда скрыла прелести возлюбленной. Укладывая в узел рассыпавшиеся по плечам волосы, она сказала:
— Ну и где мы будем жить?.. В этой комнатушке? Или ты собираешься зарабатывать столько, что мы сможем снимать квартиру?
По интонации он понял, что девушка в дурном настроении.
— Натуш, давай поговорим об этом потом.
— А почему не сейчас?! И какие временные рамки ты наметил для осуществления программы-минимум?.. Пять лет, десять? Когда мне стукнет тридцать?..
Костя начал злиться:
— Конкретных сроков назвать не могу, но я люблю тебя и сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Наташа говорила, повернувшись к Косте спиной. В ее голосе послышалась ирония:
— Любовь… О ней поют на каждом углу, а что толку?..
— Чего ты хочешь?! Сейчас я не могу поехать с тобой на Канары. Может, у тебя есть другая кандидатура?
— Может, и есть.
Костя напрягся, как струна:
— Ты это серьезно?!
Девушка обернулась, посмотрела ему в глаза и тут же опустила ресницы.
— Успокойся, я пошутила…
Однако что-то ему подсказывало, что все было сказано на полном серьезе.
Александр Корнилов относился к той категории людей, для которых собственная выгода, служила синонимом смысла жизни. Окружающие интересовали его только в этом контексте. Неисправимый прагматик, он вывел для себя нехитрую аксиому: жизнь дается один раз, и взять от нее надо по полной. Весь остальной морализм — для убогих и дураков. Даже если для этого нужно отправить кого-то к праотцам. Что ж, выживает сильнейший. Он на собственном опыте вывел эту аксиому, и она его вполне устраивала.
Всегда опрятный, красивый мужчина не испытывал никаких переживаний, никаких угрызений совести, ничего личного к своим жертвам. Им правил холодный и точный расчет, как клинок самурая, — изящный и чистый в своей бездушной жестокости. Каждый раз, отправляясь на дело, он ощущал некое возбуждение, адреналиновый кайф — все равно нельзя быть на сто процентов уверенным в успехе. Тем приятнее было потом — когда задуманное удавалось.
Лампочка на лестничной клетке не горела. Прежде чем нажать кнопку звонка, он еще раз прокрутил в голове все свои действия. За дверью послышался голос:
— Кто там?..
— Проверка электросчетчиков!..
Дверь открылась на длину цепочки. В проеме показалась женщина небольшого роста лет пятидесяти, из тех, что все еще молодится, но фатально проигрывает схватку со временем. Она недоверчиво взглянула на посетителя. Корнилов растянул узкие губы в улыбке.
— Вот мое удостоверение…
Женщина не стала его смотреть. Сняв цепочку, она открыла дверь. Посетитель нерешительно застыл в проеме, перебирая свои бумаги в расчете снять психологическое напряжение у хозяйки. Это ему удалось.
— Проходите скорее, а то я замерзну… У нас тут жуткие сквозняки…
Квартира встретила гостя особой атмосферой, которую можно встретить только в старых петербуржских домах. Время словно застыло в этой массивной мебели, бронзовых люстрах, потемневшем резном паркете. Оказавшись в таком месте, невольно представляешь образы предков, которые жили и умерли здесь задолго до революции. Ностальгическую картину дополняла негромкая классическая старинная музыка. Она обволакивала пространство, создавая атмосферу уюта и покоя.
— Где у вас счетчик?..
В стенах этого «дворянского гнезда» вопрос электрика прозвучал неуместно, пошло, напоминая, что за окном — грубо практичный двадцать первый век.
Хозяйка отодвинула вешалку, вынула из ниши три альбома с репродукциями.
— Он у нас за Врубелем, на книжной полке…
Визитер подсветил фонариком показания счетчика и записал их в своем рабочем блокноте. Хозяйка стояла у него за спиной. Электрик произвел на нее благоприятное впечатление. Высокий, представительный, в дорогой дубленке, к тому же не лишен приятных манер. Наверное, бывший инженер, уволенный по сокращению штатов, — еще одна жертва рыночной экономики, Судя по тому, что работал за копеечную зарплату, она рассудила, что он не женат, — скорее всего, разведен. Она представила, как сидит рядом с ним в филармонии, и эта картина ей явно понравилась.
Внезапно он вмешался в ход ее мыслей:
— А теперь я хочу вас попросить: принесите, пожалуйста, карточку.
Немного разочарованная внезапным возвращением в грубую реальность, хозяйка положила альбомы на стул, который стоял в коридоре, и ушла в гостиную, оставив дверь открытой.
Корнилов заглянул в комнату, мгновенно оценив стоимость обстановки. Похоже, женщина действительно находилась в квартире одна. Он надел перчатки, вытащил из кармана молоток и спрятал его под папку с бумагами.
Хозяйка вернулась и протянула ему карточку.
— Вот спасибо, — любезно улыбнулся электрик, — а теперь можно закрыть шкаф…
Выждав, когда женщина повернется к нему спиной, Корнилов нанес ей точный удар сверху вниз в район теменной кости. Отчетливо прозвучал хруст ломающейся черепной коробки…
Сдавленно вскрикнув, жертва рухнула на пол. На лице Корнилова не дрогнул ни один мускул. Следуя правилу: «свидетелей не оставлять», он спокойно присел на корточки и ударил еще несколько раз, стараясь не забрызгаться…
Сергей Ромашов нервно ходил по квартире, падал на первый попавшийся стул, через несколько секунд вскакивал и снова начинал метаться, как зверь в клетке…
Впервые в доме собралось так много людей. Мама не любила чужих, словно боялась, что они развеют некую благотворную ауру, присущую этой квартире. Родственники и одна-две старинных подруги — вот, пожалуй, и все, кто на его памяти пересекал границу их жилища. Теперь хранительница очага лежала мертвая в прихожей, и ее телу предстояло отправиться в морг судебной медицины. Однажды Сергей уже побывал там на опознании тела сокурсника. Он содрогнулся от нахлынувших воспоминаний: холод, тошнотворный запах гниющих тел, улавливаемый за сотню метров до здания, плачущие родственники в зале ожидания.
Три часа назад Ромашов обнаружил тело своей матери. Под ее головой растеклась лужа потемневшей крови, рот был распахнут в безмолвном крике, остекленевшие глаза глядели в вечность, правая рука выброшена вперед, словно жертва пыталась поймать ускользавшую от нее жизнь…