— Твоя задача — дойти с нами до старта, — повторял инструктаж Чип, идя во главе отделения. Слушавший его Грут молча кивал, сберегая дыхание. Выглядел он комично: огромный, предназначенный для ирхов, шлем закрывал глаза, кираса едва ли не била по коленям, а ранец выглядел монстром, пытающимся сожрать бедолагу. Всё это великолепие с чудовищной скоростью расходовало Бодрость хилого растения и главной задачей Грута было не свалиться еще до начала марш-броска.
— Мухомор на тропе войны, — весело захихикала Стрекоза, узрев товарища.
Грут оскалился в ответ, но промолчал, отхлебнув из фляжки. По условиям потребление воды было ограничено четырьмя глотками за весь марш-бросок, отчего задание превращалось в невыполнимое. Во всяком случае, центурион был в этом уверен.
Оставшиеся двое игроков — Метёлкин Дымчатый и Ход Колёсный, — молчали. Тоже берегли дыхание по наставлениям Чипа.
Центурион, выведя отделение на старт, выдал Чипу карту маршрута и скомандовал:
— С песней! Бегом, марш!
— День-ночь, день-ночь,
Мы идём по Африке!
— заорал Чип.
— День-ночь, день-ночь,
Всё по той же Африке!
— подхватили остальные.
Заинструктированный Грут молча открывал рот, хотя видно было — деятельная натура курсанта прямо-таки вопиёт против этого.
— Пыль-пыль-пыль-пыль
Марширующих сапог!
И отдыха нет на войне солдату!
— орало отделение, скрываясь за поворотом. Едва центурион исчез из виду, Грута, не переставая горланить песню, начали освобождать от ноши. Шлем забрала Стрекоза, ранец - Бубенчик, кирасу ухватил Шеппард, а самого сильвари Чип усадил себе на шею.
— Ты-ты-ты-ты
Пробуй думать о другом!
Незамысловатый ритм бессмертных сток английского поэта отлично ложился на марш, задавая темп и не сбивая дыхания. Отделение шло без отдыха, чередуя бег с быстрым шагом, и меняясь дополнительным грузом — снаряжением Грута и им самим. Иногда Груту давали идти самому, но ровно до момента, когда его бодрость падала до опасного значения.
Даже в игре приходилось экономить силы. Спасала лишь песенка, вгоняющая в подобие транса.
— Счёт-счёт-счёт-счёт
Пулям в подсумке веди.
Чуть сон взял верх —
Задние тебя сомнут…
И вот впереди замаячил финиш. Грута, не опуская на землю, принялись экипировать обратно, словно верные оруженосцы своего рыцаря в дремучем средневековье. Затем Бубенчик и Шеппард, держа сильвари на сомкнутых руках, чуть приотстали от короткой колонны.
— Шагом! — заорал Чип.
— Грязь коростою на обмотках мокрых! — подхватили остальные.
Отделение, не переставая петь, шло рысцой. За сто метров до финиша Бубенчик и Шеппард взяли разгон.
— Марш хищных птиц вместо райских голубиц! — вплелись их голоса в общий хор.
По этому сигналу отделение разомкнуло строй. Шеппард и Бубенчик запулили Грута в образовавшийся коридор, словно шар для боулинга.
— И солдаты не придут с передово-о-ой! — победно возопил разогнанный сильвари.
— Вот засранец, не удержался-таки, — вздохнул Ход.
Грут стремительно приближался к финишу. Ноги его, казалось, превратились в два полупрозрачных круга, как у мультяшного зайца, съехавший шлем колотил по затылку, ранец пригибал к земле, но настырный сильвари не сдавался. На ходу хлебая из фляжки, он пулей миновал финишную черту, пронёсся еще с полсотни метров и обессилено рухнул на дорогу.
— Вот тебе и задохлик, — услышал Чип реплику важного ирха с алым гребнем на шлеме.
— Да, неожиданно, господин трибун. Оценка — отлично, — согласился центурион, делая отметку на табличке.
Отделение разразилось победными воплями и кинулось качать валяющегося в пыли Грута.
И вот настал день Испытания. По этому поводу не было ни торжеств, ни даже самого завалящего парада. Отделение Чипа просто вызвал к себе Небулос, и, прохаживаясь перед строем, сказал:
— В нашем обществе все приносят пользу. Доблестные воины охраняют рубежи Леса, бесстрашные шахтёры спускаются в глубины гор, неутомимые фермеры кормят наш народ… Мы не можем позволить себе пустую трату ресурсов. Даже если это — ваше Испытание. Поэтому ставлю задачу: в этом вот районе джунглей… — сигнифер взял со стола указку и обвёл кружок на карте, что висела за его спиной, — … обитает крупная популяция диких цератозавров. Это те животные, на которых передвигается наша славная лёгкая кавалерия. Вы должны отыскать гнёзда ящеров и набрать не менее десятка яиц. Вопросы?
— Никак нет! — слаженно проорало отделение.
— Тогда выполняйте, — махнул лапой сигнифер.
Отделение вышло и собралось в кружок.
— Подозрительно просто, — поделился выводами Ход.
— Да ну, чего там простого? — не согласился Шепард. — Найти этих крокодилов да отобрать яйца.
— Упор лёжа принять! — скомандовал Чип.
Шепард молча рухнул наземь.
— Что Киплинг по этому поводу говорил? — спросил у него Чип.
Шепард моментально начал отжиматься, цитируя:
— Будь зорок, встретив пригорок,
Не объявляй перекур:
Пригорок — всегда пригорок,
А бур — неизменно бур!
Чип удовлётоврённо кивнул и скомандовал:
— Вольно!
Шепард бодро вскочил на ноги, а Стрекоза несмело поинтересовалась:
— Тащ подполковник, разрешите вопрос?
— Разрешаю, — важно кивнул Чип.
— А что общего у пригорка и бура? Бур — это же то, чем землю бурят.
Чип вздохнул.
— Вот что за курсант пошёл, а? Ладно, буду вас просвещать. Итак, в конце девятнадцатого века — а именно в одна тысяча восемьсот девяносто девятом году, — в Южной Африке вспыхнула Вторая Англо-бурская война. Бурами, Стрекоза, назывались потомки голландских и немецких колонистов, осевшие в тех местах в начале девятнадцатого века. И всё бы хорошо, но выбранные ими места оказались богаты золотом и алмазами. И, разумеется, англичане не могли позволить, чтобы земля оставалась у каких-то фермеров. По крайней мере, так они считали. Первую войну англичане продули с треском — презираемые ими “фермеры” душевно насовали по мордасам хвалёной британской армии. Восемнадцать лет спустя британцы решили взять реванш. Буры, понимая, что бритиши так просто от них не отстанут, тоже не сидели сложа руки, и закупались вооружением по мере сил и возможностей. Так что когда бравые парни в красных мундирах — да, Бубенчик, англичане тогда щеголяли в алых мундирах с белыми ремнями и белых пробковых шлемах. Так вот, когда бравая британская армия вновь пересекла границу, их встретило уже не разномастное ополчение — кстати, слово “коммандос” там и появилось, у буров, и означало воинскую команду, — а небольшая, но вполне профессиональная и отлично вооружённая армия. Вдобавок, с точки зрения британцев, сражались буры бесчестно: вместо того, чтобы выйти в чисто поле и героически сдохнуть под пулями и штыками численно превосходящего противника, они предпочитали устраивать засады, или принимать оборону в удобном для того месте. Редьярд Киплинг был там военным корреспондентом, и лично видел, как бестолково ведёт войну Британская Армия, и с какими трудностями сталкивается. Тогда же и был написан им этот стих, смысл которого в том, что везде может быть подлянка. И даже пригорок — не всегда пригорок, а вот враг — это неизменно враг.
— Ну а буры что? — жадно поинтересовалась Стрекоза. — Опять победили, да?
— Нет, — вздохнул Чип. — В этот раз — не смогли. Английская армия была больше, лучше вооружена, быстро училась. Например, сменили алые и белые шмотки на мундиры и шлемы цвета “хаки”, ввели рассыпной строй, научились передвигаться ползком и грамотно применять пулемёты. Кроме того, британская армия имела за спиной огромную Империю с её ресурсами. А буры… помощи им ждать было неоткуда. Их армия погибла в боях, ополчение же отлично подходило для партизанской тактики, но никак не для лобовых столкновений. Хромала дисциплина, примитивные средства связи тех лет не давали возможности координировать действия удалённых подразделений, а то, что им удавалось получить из Европы окольными путями, быстро сжирала война. Вдобавок, британцы под предлогом защиты от дикарей и партизан начали сгонять мирное население в концлагеря, где жены и дети буров массово умирали от голода и болезней. “Под защитой” британцев умерло более половины детей в возрасте до шестнадцати лет, и почти три четверти малышей в возрасте до восьми лет. Это возмутило даже британскую общественность тех лет, что уже как бы показатель. Но, тем не менее — золото и бриллианты важнее чужих жизней. И через три года войны, после громадных жертв с обеих сторон, буры сдались. Это я всё упрощённо рассказал, на самом деле эта тема гораздо глубже и шире. Если будете в Претории — она в те года была столицей буров, — зайдите в музей, и посмотрите на фото и документы тех лет своими глазами.
Курсанты потрясенно молчали. Чип дал им время переварить услышанное, а затем кашлянул и вернулся к прежней теме:
— Итак, я чую в этом задании подвох. Пятой точкой чую. Будь всё так просто — хрен бы кто назвал всё это дело Испытанием с большой буквы “Ы”. Поэтому: идём строем “каре”, как испанская терция, Грут — в середине. И держим ушки на макушке. Всем всё ясно?
— Так точно, тащ падпалковник! — дурашливо проорало отделение.
— Ну, вот и отличненько, — улыбнулся Чип.
Джунгли встретили “охотников за динозаврами” удушающей влажной жарой, запахом зелени и перегноя, и миллионами голосов обитателей.
— Яба-даба-ду! — заорал Грут и выхватил звонкий подзатыльник от Стрекозы.
— Рот закрой! — зашипела она. — Не хватало ещё, чтобы нас из-за твоих воплей схарчили!
— Да кому мы нужны! — возмутился тот.
— Много кому, — подал голос Ход.
Он и его приятель были ровесниками курсантов — тоже студенты-первокурсники, только гражданского ВУЗа. И учились на программистов.
— Тебя, редис, могут сожрать травоядные, — продолжал он.
Стрекоза захихикала, глядя на гневно сопящего Грута.
— Ну а нас — вообще море желающих мясцом закусить, — флегматично завершил Ход, срывая цветок и вручая Стрекозе. Та засмущалась, но подарок приняла.