нейших промышленных отходов в воды и атмосферу, потому и случаются то и дело трагедии — гибель рек, озер, почв, лесов, людей.
Нет, нет, совсем не случайно была авария на комбинате. Ее неизбежность была предопределена. И не волей Рока или Случая, а волей людей, вполне сознательно ожидающих, что она рано или поздно произойдет.
Да, да, именно сознательно. Иначе бы не была предусмотрена проектом, не находилась бы «в готовности номер один» система аварийного сброса ядовитых стоков в реку. Не было бы этой системы, сознание опасности, угрожающей комбинату и городу, заставило бы и директора и городские власти сделать все, чтобы ядовитые стоки очищались полностью и вовремя, чтобы оборудование всегда работало безаварийно и имело высокую степень надежности за счет резервных мощностей. А так — что там заботиться, тратить средства, материалы, трудовые ресурсы, когда всегда есть наилегчайший выход: отдал приказ или нажал кнопку, включил рубильник и — избавился от опасных отходов, благо река тут же унесет их прочь. Правда, отравление ее вод грозит неприятностями и штрафами, но у кого ж поднимется рука строго и сурово наказать виднейшего руководителя района, области, страны, наконец? Ну, дадут выговор. Но к ним уже давно все директора привыкли так же, как лесники к укусам комаров, — такова уж их работа. Ну, возьмут с предприятия даже большой штраф, но что для комбината с миллионными прибылями, сотня-другая тысяч штрафа? Тем более, что строительство нового очистного цеха обошлось бы в десятки раз дороже любых штрафов, а значит, иметь угрозу аварии экономически выгодно. Таков примерно был, возможно, и неосознанный, подсознательный ход мысли директора.
Впрочем, его ли одного? На каждом предприятии сегодня имеются системы аварийного выброса вредных стоков или газов в воду или атмосферу. А значит, ход рассуждений у их руководителей вполне совпадает с ходом мыслей нашего директора.
Гибель детей, конечно же, в его расчеты не входила. Это, разумеется, случайность. Но случайность только в своей конкретности, в том, что касается имен погибших. Не в этот, так в другой раз — а если бы этот сброс обошелся без жертв, такие сбросы стали бы не редкостью: что там церемониться с уже мертвой рекой! — кто-то обязательно испил бы отравленной воды из мертвой реки. Так что и гибель людей была предопределена. И — отнюдь не Роком и не Случаем.
Надо сказать, что данная ситуация — только обостренный случай практически всеобщего отрицательного воздействия вредных промышленных выбросов на здоровье и жизнь людей. Предприятия приноровились с молчаливого, а то и официального согласия санэпидстанций и прочих контролирующих чистоту окружающей среды, органов производить выбросы ядовитых газов в атмосферу по ночам. И жителям не видно, а значит, не пойдет поток жалоб в вышестоящие инстанции, и многоученые эпидемиологи почему-то уверяют, что ночью вредные выбросы менее вредны для здоровья, чем днем.
Да, воздухообмен в легких у человека во время сна ниже, чем в состоянии деятельности. Однако в бодрствующем состоянии, почувствовав себя плохо, человек примет соответствующие меры. Дышать он, конечно, не перестанет, но астматик или гипертоник всегда имеют под рукою средства, помогающие одолеть приступ, возникший в результате высокой концентрации в воздухе вредных веществ. Тот, кто почувствует дурноту днем, обязательно заметит это и обратится к врачу. Ночью же человек практически беззащитен. Недаром наибольшая смертность больных сердечно-сосудистыми и легочными заболеваниями, пожилых людей происходит в те ночи, когда в воздухе над городами и поселками зарегистрировано наивысшее содержание вредных промышленных и транспортных выбросов. Менее явно, но тем нe менее страшно и воздействие этих выбросов на людей здоровых, и особенно на маленьких детей. Острые респираторные заболевания, общее отравление всех клеток организма, нарушающее обмен веществ (которое медики обычно квалифицируют как «диатез», «аллергию» и рекомендуют соблюдать в данном случае бесполезные диеты), внедрение в человеческий организм канцерогенных соединений, находящихся практически во всех выделяемых в атмосферу промышленных газах, отнюдь не способствуют продолжительности жизни людей, приводят их к преждевременной гибели. Опять же — предопределенной гибели, и опять же — предопределенной отнюдь не Роком и не Случаем.
Еще сравнительно недавно, в дни нашего детства, да и юности тоже, люди совершенно безбоязненно могли зачерпнуть воду из любой реки, из каждого ручья и пить ее, не опасаясь отравления. Сама мысль об этом почиталась дикой — отравиться чистой водою! — и только сверхосторожные, помешанные на стерильности кипятили речную воду, прежде чем пить ее. Сегодня же на такое отважишься разве что в северной или сибирской глухомани, да и то предварительно осведомившись по карте: а не течет ли эта река или ручей мимо какого-нибудь города или через сельскохозяйственные угодья, ибо отраву промышленных стоков и ядохимикатов — пестицидов никаким кипячением не нейтрализуешь. Да и то быть абсолютно уверенным в безвредности речной воды даже в этом случае нельзя. Ибо выбросы ядовитых газов в атмосферу разносятся ветрами г- это доказано наблюдениями ученых — на 3000 километров от предприятий; ибо содержащиеся в воздухе вредные вещества выпадают с дождями на землю в любом месте земного шара и, конечно же, стекают в ручьи и реки даже самых отдаленных от промышленных и сельскохозяйственных регионов дебрей.
Жить в таких условиях, когда иной глоток воды или воздуха может принести если не смерть, то мучительный недуг, не только страшно, но просто-напросто невозможно.
Из этого вовсе не следует вывод, что современные луддиты должны пойти крестовым походом на разгром промышленных и энергетических предприятий и транспорта. Индустриальная цивилизация вросла в кровь и плоть человечества, и обратного хода к дотех-нологическому обществу попросту нет. Но в то же время существует вполне реальная угроза (не на уровне отдельной реки, лесного массива или региона — на глобальном уровне) необратимого отрицательного воздействия промышленных, транспортных и сельскохозяйственных загрязнений на природу всего земного шара.
В том-то и заключается главная беда и главная угроза существованию Жизни на Земле, что и тот директор, с которого начался этот разговор, и остальные руководители промышленности, энергетики, транспорта, сельского хозяйства да и практически все человечество вообще за сиюминутными целями, за сиюминутной выгодой, в чем бы она ни выражалась, не видят, не понимают всей полноты опасности. Все им кажется, что дело вполне поправимо, что достаточно отчислить мизерную долю из миллионных прибылей и на эти средства можно будет не только восстановить, но и улучшить все, что испоганено, уничтожено их неразумной деятельностью. Омертвили воды реки или озера — подумаешь! — накупим мальков, да не каких-то там сорных, а ценных пород рыб, запустим в очищенный от всяких ершей-карасей водоем, он даже благодетелями прослывем! Так во всяком случае рассуждал, как вы помните, директор комбината.
И не знают, что никакими средствами восстановить, а уж тем более улучшить сформировавшееся за десятки, сотни тысяч лет природное сообщество растений, животных, вод и почв нельзя. Не понимают, что сообщество это — биогеоценоз — той же омертвленной реки находилось в сложном и тончайшем динамическом равновесии и запустить в мертвые воды мальков даже самых ценнейших рыб попросту равносильно уничтожению их медленной голодной смертью. Ибо растения, которыми питаются животные, идущие на корм рыбам, это отнюдь не только те, что видны невооруженным глазом, но в основном те, что и в микроскоп едва разглядишь; ибо животные реки — это не только рыбы или раки, но и микроскопические бактерии и инфузории, рачки, веслоногие и прочие планктонные и бентосные обитатели, личинки насекомых, моллюски, сотни других видов живых организмов, равно необходимых для того, чтобы воды реки или озера были живыми, чтобы рыба могла нагуливать тело, а не гибнуть от голода. И восстановить с нуля все это — не хватит ни миллионов рублей, ни десятков, а то и сотен лет.
В нашей стране, да и за рубежом также, издано немало природоохранных законов. Но, как правило, законы эти не соблюдаются. К сожалению и стыду нашему, в нашей стране они менее действенны, чем за рубежом, в капиталистических странах. Объяснение этому простое: в капстранах государственный инспектор имеет дело с частным предприятием, и потому «входить в положение» и позволять продолжать дальше нарушать природоохранные законы ему и в голову не придет. У нас же работник той или иной государственной природоохранной службы то и дело то по собственной доброте душевной, то из трусости или личных соображений, а чаще всего под нажимом «вышестоящих товарищей из…» разрешает «в порядке исключения» то, что законом категорически запрещено. А что делать? Не наносить же «экономического ущерба государственному предприятию, а значит, всему нашему социалистическому обществу» — такой демагогией чаще всего прикрывают и покрывают преступление. Ибо нарушение закона, какими бы благими намерениями оно ни прикрывалось, — всегда преступление.
Первопричиной слабого правосознания и нарушения природоохранных законов, на наш взгляд, является прежде всего экологическое невежество. Тот или иной закон воспринимается как досадная, никому не нужная формальность, а не как жизненно необходимая норма именно в силу того, что люди, обязанные соблюдать этот закон, не знают, не понимают, чем руководствовался законодатель, когда вводил его. В законе это не объяснено, имеются только общие формулировки. Комментарии, если они и существуют, то только юридические, опять же не объясняющие, чем вызвано появление закона. А те общебиологические и экологические соображения, что вызвали принятие закона, скрыты от большинства людей в силу их биологической и экологической безграмотности.
Для того чтобы закон был действен, совершенно необходимо, чтобы, ну если не все без исключения, то хотя бы подавляющая часть граждан страны знали и понимали, на чем он основан, какие жизненно важные причины вызвали его появление, для чего конкретно необходимо его строгое соблюдение. И если причины, вызвавшие к жизни некоторые законы, общеизвестны — скажем, всем понятно, почему закон запрещает убийство, воровство, мошенничество и т. п., - то появление природоохранных законов требует специальных, не столько кратких разъяснении и комментариев, сколько обшир