Тогда он набрал мячиков для гольфа и послал на час вперед один из них. И он вернулся! Ровно через час!
— Внимание! — объявила тогда Машина, — прибытие объекта. Десять, девять, восемь…
Кребс чуть сигару не проглотил от неожиданности, и пенсне, вывалившись, заболталось на его груди на длинной серебряной цепочке. Вот оно! Свершилось! Как пантера, кинулся он к барьеру и, прищурившись, уставился сквозь пелену табачного дыма в круг, в центре которого была нарисована ярко-красная точка.
Снова мертвенно полыхнуло, и на месте точки появился мячик. Точно такой же, идеальный мячик для гольфа. Он схватил его и внимательно осмотрел со всех сторон. Сомнений быть не могло — это был именно тот мяч.
Ронни воспрянул духом и послал в будущее уже два мяча, предварительно расписавшись на них своей замысловатой росписью.
Пришел только один. С его росписью. Тогда он отослал еще два. Они оба благополучно материализовались, но росписи были сделаны красными чернилами, а не синими!
И тут Машина отказалась работать, сообщив, что «…надвигается мощный хроноциклон, в связи с чем работа по хронопереброске возобновится через пятнадцать часов». Впрочем, было уже за полночь, да и Кребс сильно устал, одурев от выпитого кофе, выкуренных сигар и переживаний. Он поднялся наверх и сразу же лег спать, не обратив внимания на обычные причитания Стивенсона в его адрес по поводу и без повода.
Проснулся Кребс в полдень с ужасной головной болью. Тело безумно ломило, а в ушах шумело, словно он находился на берегу океана. Но, в миг вспомнив, ЧТО у него есть в подвале, Ронни живо привел себя в порядок, перекусил на скорую руку, к неудовольствию Джорджа, постоянно пытающегося привить ему настоящий аристократизм, побежал к Машине.
Хроноциклон еще не прошел, и два с половиною часа Кребс пытался составить план, по которому следовало бы действовать.
На сей раз он решил попытать счастья в прошлом. Заготовив целую кучу предметов, хитро помеченных, он закидывал их по отдельности и скопом на час, два, три назад, но все было безрезультатно. Потом он отправил какую-то безделушку как раз в тот момент, когда он намедни впервые включил Машину. И опять провал. Потому что он не помнил, чтобы эта вещь появлялась тогда. Не помнил ни до, ни после отсылки. Этот хроноциклон мне путает все карты, решил, наконец, Ронни.
С прошлым выходила небольшая неувязочка. Как, действительно, что-то может появиться в его прошлом, если этого он не помнил? Возможно, данная вещь все-таки появилась там, но его воспоминания относится к старому положению вещей. Но какой же смысл тогда что-либо посылать в свое прошлое? С другой стороны, аппарат соорудили…
Пораскинув мозгами, Ронни понял, что есть смысл, когда он-будущий что-либо перешлет ему-настоящему. Но он постоянно является настоящим, поэтому нужно дать знать ему-будущему об опыте, и тогда… Тогда… Маразм какой-то, сердился Кребс. Посылать самому себе записочки в будущее! Эдакая дружеская переписка старых друзей…
И тут Ронни осенило. Фантастика! Это же именно, что ему и нужно! Информация из будущего! Данные тотализатора, биржевые ставки, скачки, выборы, войны, катастрофы и другие мировые события, а также его собственные, отфильтрованные от ошибок и неудач. Он будет богат, неимоверно богат и знаменит, и никто не сможет у него отобрать его бесценную находку, его курицу, несущую золотые яйца!
Он вспомнил о пачке газет, обнаруженных в Зоне Машины Времени. Вот оно! Будущий Кребс, оказывается, уже присылал ему информацию! Но почему они датировались августом и присланы были до того, как он нашел аппарат? Может быть, Машина сломалась, разрегулировалась? Но, конечно, ни о каком мастере-наладчике не может идти и речи. Или это все проказы неких хроноциклонов? Выходит, там, во Времени тоже существует своя погода…
В любом случае гадать сейчас было абсолютно бесполезно. Ронни заготовил пачку листов и написал на них послания с просьбой самому себе выслать в прошлое свежие газеты с расчетом, чтобы они появились у него сегодня вечером. Получалось несколько витиевато и глупо, но иного выхода он не видел. Затем настроил машину на сутки вперед и отослал их в будущее. Оставалось ждать.
В восьмом часу, когда он уже начал нервничать, прибыло целых три мяча для гольфа, на каждом из которых синел оттиск фамильной печатки Кребса и дата — 16 октября, 10 часов, 11 минут. Завтрашний день! Казалось, над ним смеялись. В гневе Кребс разорвал оставшуюся бумагу и тупо просидел в принесенном Стивенсоном кресле более часа, ожидая чуда. Но его не произошло.
Этот Будущий Кребс не может быть глупее Кребса Настоящего, это же понятно! Либо записки не дошли, либо причина была в самой Машине, точнее, во Времени, о котором Ронни не знал ничего, как, впрочем, и любой другой на Земле в 1925-м году. А может, газеты из будущего просто затерялись. Машина Времени — это все-таки не Королевская Почта…
К десяти вечера, игнорируя слабые протесты Джорджа, Кребс надрался как сапожник и отослал на две недели вперед старого полуослепшего мраморного дога по кличке Цицерон, уже практически беззубого и страдающего нервным тиком.
— Возвращайся молодым! — пьяно хохотал Кребс. — И не забудь мне там передать привет!
На немой ужас в глазах Стивенсона, в которых стояли слезы, он ответил с пьяной рассудительностью, пожав плечами:
— От него уже одни проблемы… И гадит везде. Служить науке — это тебе не сковородки драить!
На следующее утро он ужасно страдал похмельем, и до часу дня даже не спускался в подвал, в тайне надеясь, что газеты из будущего, а, точнее, из сегодняшнего вечера, все-таки уже там.
Но их там не оказалось. Зато лежал старый потрепанный рабочий ботинок. Стивенсона.
— Странно, — только и мог сказать Кребс и почесал затылок.
— Твой ведь, да? — пристал он позже с допросом к слуге, брезгливо держа обувь за шнурок.
— Да, сэр, — растерянно ответил тот. — Очень похож…
— Что значит очень похож?! — с издевкой прошипел Кребс, превозмогая снова появившуюся головную боль.
— Мои ботинки, сэр, я только что натер ваксой и убрал в свой шкафчик, — с достоинством проговорил Джордж. — А этот нечищеный.
— Я вижу, старый идиот, что он нечищеный! — взвизгнул Кребс. — От него вообще черт знает, чем несет! Но это ТВОЙ ботинок, не так ли, мой любезный друг?! Как он мог оказаться в Машине?! Давай подумаем, а?!! Ну?!! Да!!! Ты самовольно ходил и пользовался ею!
— Боже упаси!.. — всплеснул руками Стивенсон. — Ни в коем разе, сэр!
— А ко мне-то он как мог попасть?! Соображаешь?! — Кребс поднес к носу слуги раскачивающийся штиблет.
Тот был готов хлопнуться в обморок. Уж он-то не мог не узнать свой ботинок, в котором проработал в саду, ухаживая за роскошными розовыми кустами, пятнадцать лет.
— Разрешите, сэр… — промямлил он и взял в руки до боли знакомую обувь.
Лишь бы хозяин успокоился… Он покрутил ботинок, словно видел его в первый раз, автоматически вдел в отверстие вылезший шнурок, изогнул подошву и засунул руку внутрь, по привычке проверяя стельку.
— Сэр, — растерянно произнес он, — там что-то есть…
Это оказался скомканный лист бумаги, на котором почерком Кребса было написано: «Привет от Цицерона».
— Сработало! — радостно завопил Ронни, округлив глаза. — Цицерон прибыл в будущее, и оттуда я прислал себе ответ! Великолепно! Никуда, Джордж, не девай свои ботинки, они мне скоро, возможно, понадобятся!..
Стивенсон ошарашенно промолчал. Его уже ничего не удивляло, даже то, что неожиданно стельки оказались старыми, хотя он заменил их несколько дней назад. Но почему-то он не решился это высказать хозяину, чувствуя, что эта весть может ему здорово не понравиться.
В прекрасном расположении духа Кребс устремился в подвал. Но тут его посетила одна странная мысль. Как же сразу-то не вспомнил! Вчера он получил три мяча для гольфа, да еще и с печатью, которые, по-видимому, были отправлены сегодня, в 10 утра, но уже пробило два пополудни! А он ничего НЕ посылал сегодня! Парадокс. Или дезинформация? Но зачем ему дурить самого себя? Странное дело. Получается так, что из настоящего момента в прошлое слать что-либо бессмысленно, а в будущее — непредсказуемо. Или он что-то не допонимает, или кто-то кого-то водит за нос.
— Тысяча чертей! Я тебя все равно одолею, сатанинское отродье, не будь я Рональд Кребс! — процедил молодой человек, решительно распахивая дверь подвала. — Все остальные варианты исключаются напрочь!
Дней десять Ронни денно и нощно торчал у Машины и слал в обе стороны все, что попадется под руку в доме. Так безвозвратно ушел великолепный фарфоровый китайский сервиз на 24 персоны, шесть бронзовых канделябров начала восемнадцатого века, полный набор клюшек для игры в гольф, двадцать сигар, различной степени выкуренности, более сотни отцовских книг на медицинскую тему, к которым Кребс не питал ни малейшего интереса, около фунта разноцветных перламутровых пуговиц, набор кочерег от камина, парадный цилиндр Кребса, любимая кукла маленькой дочки миссис Бойд, кухарки, а также сначала просительные, а потом требовательные и гневные записки самому себе. И множество других предметов, из-за которых у него со Стивенсоном начался серьезный разлад. Не забыл Ронни и о свежих газетах.
Обратно вернулась половина пуговиц, цилиндр, изрядно помятый, пять сигар, несколько книг, в том числе и парочка, НЕ посылаемых до того им в будущее, три канделябра и остальное, по мелочи. Зато дополнительно он получил целых три пачки газет, но все они датировались числом дня прибытия, так что согласно своему плану Кребс ничего не мог предпринять.
Выяснилось также, что во время прибытия не важно было, включена Машина или нет (в первом случае она имела возможность просто предупредить о скором событии), а также то, что предметы не накапливались в Зоне — более ранние заменялись вновь прибывшими. Так что за событиями необходимо было постоянно следить, чтобы не упустить что-либо важное.