Мечты сбываются!
Как-то в юности я все думала, как чудесно будет крутить романы с пятнадцатью парнями. Пятнадцать парней, с которыми я бы начала встречаться в первых числах марта, чтобы не разоряться на 23 февраля. Ведь это и подарки, и прогулки, и выходы в свет или в сквер — у кого на что фантазии хватит. А главное, все-все вечера заняты. И надоесть даже самый заурядный парень не сможет никак! F! Потому что видеть я его смогу лишь дважды в месяц.
Особой сложностью в моих грезах было представить, как они отреагируют, если, не дай им Бог, соберутся все вместе и поделятся информацией обо мне такой неуловимой, вечно занятой и красивой. Так вот… то, что я не могла представить тогда, сейчас предстало во всей красе и с такой яркостью, что мне опять захотелось в кустики, к которым я все никак не доберусь.
Мужики, ровно пятнадцать человек, включая и того, кто меня удерживал за шкирку, были мне рады. И не просто рады, а так, словно успели перемыть все мои косточки, пожаловаться на капризы и требования бросить пить, курить, по бабам шастать и мало зарабатывать. А в их случае — уйти с большой дороги или темного леса и податься в казначейство уже известного короля, чтобы работать, то есть грабить, по крупному. А как иначе? Я девушка с запросами. Со мной — либо по-моему, либо никак.
— Черт! — взмолилась я сдавленно. Вспомнила, что призыв его с недавних пор не работает, тут же меняю тактику, — дьявол!?
— Дьявол! Дьявол! Дьявол… — и тишина. Ни грома, ни молнии, ни дьявола, из всех возможных изменений — только у разбойников глаза стали какие-то удивленные и большие.
— Эй! Это не наша жертвенница, — подал голос здоровый мужик с зеленой кожей — явным признаком отравления. — Наша рыжей была.
— После озера перекрасилась. — Нашел выход из положения голосом скрипящий. Выходит и у этих жертвенница есть. И сколько нас тут? Да сколько бы ни было, выпутываться нужно. Меня компания черта и беса устраивает больше, чем толпа одичавших и истосковавшихся. По чему бы не тосковали: по кухне домашней, стираному белью, нормальной ванне или ласке, я с такой толпой не справлюсь, пусть и не просят.
— И ни фига не перекрасилась, меня украли! Слышь, ты! На землю положь!
— Чего? — удерживающий меня разбойник удивленно покосился, в затылке почесал, но не отпустил.
— На землю меня опусти.
— А с чего вдруг? — задался вопросом басовитый.
— Зенки выколю! — вспомнились варианты устрашающих обещаний из советского кино и не только советского. — Моргала на подбородок натяну, писаться кровью неделями будешь!
— А он уже! — хохотнули разбойники, и басовитый меня отпустил.
К этому моменту лицом зеленый ко мне подобрался, за подбородок крепко взял, принялся рассматривать.
— А ничего так, — прокомментировал главарь. — Не краше нашей, но тоже ничего.
— Что?! — мой вопль прокатился над поляной.
— А что? Кулон жертвенницы на шее висит, по лицу видно — не здешняя. — Четырнадцать муда… главаря смешками поддержали. — Если наша сбежала, мы эту возьмем, а потерявшие тебя пусть рыжую ловят и демону представляют.
— Я не…
— Цыц! — за этим емким пожеланием помолчать, меня скрутили, кляп в рот запихнули и на лошадь поперек хребта водрузили. Мое сдавленное мычание их только рассмешило. Вот черт! Где же ты бес мохнатенький и чертяка синеглазый? Эх, ребятушки,… не сберегли девицу!
5
Приведя из лесу двух соколов черт заволновался, не увидев жертвенницы Галины подле беса. Кустики кустиками, но нельзя же в них без причины полчаса пропадать, а именно столько его и не было. Пока договорился со стаей орлов о перелете, пока выторговал двоих вместо одного, оказалось, ушло не только время, но и жертвенница их «безупречная», то есть которая и слова не скажет без упрека.
— Что значит, в кустики пошла?
— По нужде, — замялся бес. — Помните, она еще там в домике охотничьем хотела.
— И в какие кустики пошла? Тут кустиков не сосчитать сколько. Вся поляна вплоть до темного леса.
— Хозяин, не гневайтесь. Девица хоть и бесстыдница, а скромная, просила не подсматривать и не подслушивать. Что ж, мне наперекор ее просьбе нужно было?
Звук крадущихся шагов прервал их. Из синих кустов в отдалении вначале появилась одна голая женская ножка, затем другая.
— Скромная говоришь?
— Так, может быть, это не наша? — предположил бес, когда из кустов задом выползла девица в одном исподнем.
— Не может, помимо нас с представлением жертвенницы более никто не опоздал. Галина?
Девушка вздрогнула и обернулась.
— Не Галя. — Бес ближе подошел.
— Но тоже жертвенница. Потерялась?
— Судя по лицу и одежде, сбежала вплавь.
— Девушка, Ввам помочь? — Нардо окликнул ее, приветливо улыбнувшись.
Девица на пальцах попыталась что-то подсказать, но черт и бес не вникли в смысл сказанного.
— Это что только что было?
— Кажется, она показала средний палец. — Почесал макушку бес. Девица на вид была та еще проказа. С такой лучше не связываться. — Может пальчик уколола?
— Да? Тогда, наверное, и сгиб локтя, по которому она треснула второй рукой.
— Хозяин она еще более странная, чем Галя. — Помощник придержал его за рукав рубахи. — Не приближайтесь к ней.
— Да, от Гали подобного ждать не придется, — согласился черт. В это время девица шлепнув себя пониже спины, сверкая пятками, убежала в противоположную сторону.
— Если бы я из кустов ее способом выбирался, то сидеть бы потом не смог, а она себя еще и шлепает.
Очнувшись от раздумий, бес потянул хозяина в сторону:
— Эта пропажа сама по себе через час на родную землю вернется, а нашу Повелитель избрал. Где бы ни была, а покуда месяц не пройдет, домой не воротится.
— Да, торопиться нужно, вдруг в беде, явно ушла далеко и криков ее не слышно.
Ехать на кляче кверху «пятой точкой» и наблюдать за тем, как копыта монстра то приближаются ко мне, то удаляются, было страшно. И все-таки, я старалась вспомнить основы переговоров с похитителями и террористами.
Угрозы, слезы, моления, шантаж, обещания большого выкупа… Вот! Вот оно! Черт меня сюда приволок, черт пусть и откупается. Невозможно ведь, чтобы такой статный муж… хм, черт, и без гроша за душой. Магией его тут уже обделили, это ясно, но может возместить сподобились дензнаками?
Кстати, что значит «тут»?
Во-первых: «тут» — это где?
А во-вторых: сколько еще таких «тут»?
Осталось узнать, чего в этой сказке жертвенница стоит. Ох! Как нашла вариант выхода из положения, так и легче стало. Относительно легче стало, потому что копыта коняки все ж нервируют не по — детски, в кустики я так и не попала. Да и что может быть ужасней: первую половину дня вверх тормашками провести?
Мои мысли были услышаны только через полчаса. Когда караван проходимцев из темного леса спешился, меня они «спешили» весьма резко — скинув на землю. Ловить было некому, так что грохнулась я на травку безвольным кулем. Рядом рухнула чужая поклажа с котелком, черным от сажи.
Лежу, детство свое вспоминаю. Вот уж точно, где бы и как бы ни упала, все нипочем. И гордость не ущемлена и синяк не набит, чаще всего парой ссадин падения мои обходились. А тут… Нечто не знают, сволочи, что с девушкой аккуратными нужно быть. Я ж хрупкая — относительно, нежная — основательно, я ж теперь и обидеться могу за синяки наставленные. Но иродам этим плевать, снуют из стороны в сторону лагерь разбивают. Кто по дрова, кто за водой, а трое громил надо мной стали, руки-ноги развязали и кляп вытащили. Воды хотелось страшно, хоть бы дать попить догадались! Но нет, у них на мой счет свои планы и стоят они надо мной, чтобы их озвучить.
— Эй, ты! Жертвенница. Вставай, иди готовить.
— Да, что ж за жизнь здесь такая, — возмутилась я хрипящим голосом. — Одним сама копай, другим сама готовь. Парни! Вы думаете, я со своим будущим благоверным наготовиться не успею? — встала на негнущихся ногах, начала их медленно разминать. — Еще как успею!
— Жрать готовь. Не разглагольствуй! E! — рыкнул лицом зеленый.
— А сухари моченные?
— Нет, мы не замачивали. — Буркнул тот, что справа. Афоризмы и выражения крылатые они тоже не воспринимают, отметила я.
— А вам морковки не натереть?
— Фууу, морковь терпеть не могу! — детина слева позеленел, прям как их вожатый.
— А я редьку! — послышалось за их спинами.
— А мне картошка не нравится, особенно вареная… — уже другой голос вклинился в общий строй высказываемых заказов и предпочтений.
— И мне немного без мяса сделай, — рукой махнул вожак, лицом зеленый.
— Тихо! — рявкнула я. — С чего вы взяли, что я готовить соглашусь? Нашли рабу!
— Так ты ж жертвенница, никуда не денешься. — Ухмыльнулся тот, что справа.
— Еще как денусь! Грибочков нарежу, и черта с два вы поймете, что там намешано.
— Я те дам! — вожак, рукава рубахи закатал, явно готовясь к выдаче.
— Ну, давай! — вспылила я и котелком вооружилась.
Он на меня посмотрел, потом на котелок, усмехнулся и понял мою боевую позицию по-своему:
— Герман, — лицом зеленый обратился к детине справа, — дай ей провизии, сколько нужно. Сам помоги, если потребуется и пусть заткнется. Иначе…
У меня аж зубы от такой наглости свело. Я к войне готовлюсь, котелок для самозащиты взяла, а он еще и выкручивает!?
— Иначе сам заткнешь?!
— Нет, закатаю! — вожак сделал шаг навстречу с таким лицом, что я непроизвольно отступила.
— По банкам или по бутылкам? — спрашиваю.
— Что по банкам? Или по… бутылкам? — не понял он. Пришлось разъяснять, а самой страшно, с таким лицом такие, как он, и закатывают.
— Меня закатывать будешь по банкам или по бутылкам?
— В болото закатаю!
— В этом или в том, что прошли? — поинтересовалась я, вовремя вспомнив, что жертвенница им все же нужна.
— А тебе знать зачем? — Герман нахмурился.
— Цветочков на могилку нарвать, — отвечаю, ухмыляясь, — с грибочками!