то символ, а не какой-то там полустертый значок.
– Я догадался, – с иронией повторяет Макс и смотрит на меня как на экзотическое животное в зоопарке. – Я еще удивился: твой рейс не задерживается, это путешествие короткое, а ты вызываешь Привратника. И гордо уходишь в мир призраков по моим следам.
Пытаюсь взять себя в руки и продолжить разговор:
– Расскажи мне о призраках, пожалуйста.
– Обернись.
Послушно оборачиваюсь: теперь я вижу не только призраков, но и обычных людей. Макс сказал, что теперь смотреть не опасно, но я все равно осторожничаю, не задерживаю взгляд на золотых нитях.
Объявляется посадка на самолет. Люди собираются в очередь, переминаются с ноги на ногу, галдят дети, мужчина ищет проход для приоритетной посадки. Рядом очередь призраков – совсем другая. Они идут на небольшом расстоянии друг от друга как хорошие школьники, проходят сквозь серую ленту, сквозь закрытую стеклянную дверь к самолету. Кто-то из них путешествует налегке, кто-то тащит тяжелые чемоданы, вряд ли предназначенные для ручной клади.
– Кто они? Какие-то неприкаянные души? В чем-то провинились?
Я смотрю в стекло и в отражении вижу, как Макс качает головой.
– Не уверен. Вот, например, тот мелкий мальчишка почему здесь? Он мало похож на кровожадного злодея. – Голос у Макса низкий, потрескивающий.
– Это чистилище?
– Откуда такие средневековые фантазии?
– Ну, предполагается, что хорошим и плохим после смерти воздается по заслугам… – Это звучит довольно глупо, и я замолкаю.
Макс молчит, а потом неожиданно снисходит до ответа.
– В детстве ты думаешь, что достаточно поступать правильно, чтобы получать подарки от Деда Мороза, так? Но потом все оказывается иначе. Плохим детям тоже приносят подарки. Убийц не всегда удается поймать. Похоже, вселенская справедливость работает не так уж очевидно.
Заблаговременно усталая стюардесса начинает печатать перечень пассажиров-людей. Поток призраков иссякает – и только после этого начинается посадка. Я поворачиваюсь к Максу.
– Ты заметила, что одни призраки плотнее других?
Киваю.
– Это воспоминания. Привязанности. Мечты. Те, кого не отпустили вовремя. Они только похожи на людей.
Он смотрит на меня – из-за тени козырька я с трудом различаю направление его взгляда.
– У тебя тоже есть те, кого стоило бы отпустить. Они висят вокруг, как маленькие шарики на веревочках. Иногда я вижу людей, облепленных такими шариками настолько, что они сами теряют цвет.
Я вспоминаю про шефа. А еще про парня, с которым целовалась в десятом классе. И про котенка, которого не взяла домой.
Дополнительный вес, ручная кладь, самый ценный мусор – не стоит ли ужесточить требования к багажу?..
– Научись избавляться от них, – бросает Макс.
Я пытаюсь разглядеть шарики, о которых он говорит, но могу заметить краем глаза только раздражающее шевеление. Зато различаю тоненькие, с волос толщиной, золотистые линии, идущие от запястий.
– Почему ты стал Привратником?
– Я не помню, был я хорошим или плохим раньше, если ты об этом, – отвечает Макс. – Быть привратником – это не кара и не награда. Это просто работа. Следить, чтобы все они, и люди, и призраки, сели на нужный рейс, или не сели – если они к этому не готовы.
Я думаю о нитях, которые опутывают Макса, о колесе сансары и о тех, кто заставляет его крутиться.
Бумажный стаканчик давно лишился последней капли кофе – теперь он хранит только тепловой след моих рук.
– Посмотри. – Макс показывает на самолет, к которому присосалась пиявка серого «рукава».
Некоторым призракам не сидится в кабине: они ходят по корпусу, устраиваются на крыльях. Мальчик, который вряд ли был кровожадным убийцей, садится на край и болтает ногами. Крупный мужчина в костюме устраивается рядом с ним, скрестив ноги, и все время то завязывает, то развязывает галстук. Женщина на шпильках, гуляющая над кабиной пилота, оборачивается и, поставив руку козырьком, смотрит на нас с Максом. Золотистые нити тянутся вверх – сквозь сумерки, к небу. Я думаю о том, что происходит с призрачными пассажирами выше уровня облаков. Там, где всегда есть солнце.
Макс стоит рядом со мной, сложив руки на груди. От него пахнет металлом и жженой резиной и чем-то свежим и сладким. Вдалеке в утренних сумерках начинает проявляться Доха – серо-серый силуэт на фотобумаге неба.
– Ты был в Дохе? – спрашиваю я.
– Ни разу. А ты?
Отрицательно качаю головой. Макс поднимает беспокойную левую руку вверх и прижимает к металлическому каркасу.
– Погоди минуту, у меня тут аврал: один балбес забыл в самолете подарок жене. – Пальцы как будто слегка продавливают поверхность – или это просто оптическая иллюзия. Я жду, и Макс наконец отлипает от металла и поворачивает голову ко мне. – Пришлось заставить его вернуться. Я бы не вмешивался, если бы эти оставленные пакеты не надо было проверять на наличие взрывных устройств – так суета раздражает.
Улыбаюсь: забыть пакет в самолете – это так прозаично. Макс улыбается мне в ответ. В этой улыбке нет никакой мистики – если не считать тени от козырька, скрывающей цвет глаз.
– Расскажи мне про аэропорты, – прошу я.
И Макс рассказывает.
Он говорит о самолетах и лентах выдачи багажа, о таксистах и системе кондиционирования. Он говорит, что Привратник в Суварнабхуми в июльскую жару лично опрыскивает тысячи белых орхидей, которые растут в аэропорту. В Пулково Привратник ссорится с девушками-ангелами с крыльями реактивных самолетов, потому что они постоянно меняют позы – но это до сих пор сходит им с рук. В Шарль-де-Голль один из Привратников выжил из ума и переставляет местами ленты очередей к паспортному контролю, превращая их в бесконечный лабиринт. Я смеюсь. Макс садится за стол напротив меня, мы болтаем, и я наблюдаю за его неугомонной левой рукой, которая ловит невидимые нити в воздухе или погружается в пластик стола.
Мысль о шефе рыскает на краю сознания, пытаясь проникнуть внутрь. Я морщусь и отгоняю ее брезгливым движением руки. Макс смеется, а потом поясняет, что мне нужно выбрать способ понадежнее. Я обещаю научиться.
Мне кажется, что Макс был пилотом, но я боюсь спрашивать об этом – не все самолеты возвращаются домой. Теперь он приглядывает за металлическими птицами, призраками и людьми, которые обязательно должны попасть из точки «А» в точку «Б», не запомнив детали маршрута.
Время заканчивается. Небо над аэропортом стремительно выцветает. Я больше не вижу призраков – но знаю, что они по-прежнему здесь.
Объявляют посадку на мой рейс, и Привратник провожает меня до гейта.
– Спасибо, Макс, – говорю я. В голове светло и пусто, как на приготовленной ко взлету полосе.
Макс смотрит на меня и приподнимает козырек кепки. Тень исчезает, и я вижу, что один глаз у него искусственный светло-серый, а второй – голубой с оранжевыми трассами посадочных огней в глубине.
– Когда тебе… надоест летать – позови меня. Для тебя найдется работа.
Я киваю. Он не сказал, что случится, и за это я ему благодарна. Мне хочется ответить ему, но Макс качает головой.
– Постарайся увидеть Доху. Расскажешь потом, – улыбается он, возвращая кепку обратно.
Пассажиров приглашают на борт, и Макс делает шаг назад, продолжая улыбаться, становится прозрачным и растворяется в воздухе.