— Твоя нога… — только и успеваю сказать, когда он с разбега, и не притормаживая перед столкновением, целует меня.
Тук-тук, тук-тук — это мое сердце бьется снова, в то время как я сжимаю пальцами футболку Яна, чтобы, даже если захотел, не сумел сбежать от меня, пока я все ему не скажу. Но говорить при этом совершенно не хочется. Хочется целовать и дальше — очумело, безумно, с привкусом утреннего кофе и запахом ночного воздуха из окна, который вдыхаешь между занятиями сексом и сном. Хочется и дальше ощущать любовь на кончиках пальцев, под которыми неистово колотится его сердце. Хочется болтать и делиться сокровенным — словами и касаниями. А иногда молча смотреть друг другу в глаза сразу после, когда пытаешься отдышаться от безумия, что делим на двоих.
— Привет, — шепчет он, обнимая нежным голосом, который действует на меня, как лошадиная доза успокоительного.
— Привет, — я смущаюсь, вспомнив, как, должно быть, выгляжу, если так бежала к нему, что даже спина взмокла.
— Ты тут. — Ян не спрашивает зачем, он просто радуется тому факту, что я здесь, а я выдыхаю все сомнения. Я до безумия боялась его реакции, он ведь просил не идти за ним. Что, если он действительно не хотел, чтобы я приезжала?
— Я очень, очень хотел, чтобы ты приехала, — хрипит его голос где-то над ухом, и я несильно, но со злостью стучу кулаком ему в грудь раз и два, всхлипываю, хотя не собиралась плакать.
— Зачем тогда… зачем просил не про-провожать?
Ну вот, не прошло и минуты, а я уже откровенно реву, и все расплывается перед глазами. Ну не хотела же!
— Я не хочу… не хочу, чтобы ты уезжал.
— А я ужасно хочу остаться.
Наши глаза встречаются, и я вижу, как зрачки у него расширяются. Неужели я и правда могу быть его наркотиком?
— Я знаю, что тебе нужно лететь, — говорю я.
— Я знаю только то, что ты нужна мне, — отвечает он.
Не хочу замечать никого вокруг, но за спиной Яна я вижу маму, которая разыскивает меня, а когда находит, то показывает пальцами «окей». Она машет мне бумагами в руках, кивает в сторону касс и спускается на лифте вниз, чтобы сдать мой билет куда бы то ни было обратно.
— Я боюсь… я так боюсь, что у нас не получится, — запинаюсь, как будто пытаюсь пересказать книгу, прочитав лишь краткое содержание. Не могу сформулировать мысль нормально. — Я про расстояние между нами. Все фильмы, которые заканчиваются так… что кто-то куда-то уезжает… если выходит вторая часть, главные герои обязательно расстаются.
Ян смеется, целует меня в лоб. Ему смешно, потому что он не видел эти чертовы мелодрамы!
— Мы с тобой не слабаки из сопливого кино. Они бы сдались уже на полпути и не выдержали бы и половины испытаний, а мы с тобой, — он гладит большим и указательным пальцами мой подбородок и молча просит, чтобы я на него взглянула, — мы сильнее всех их. Ты-то уж точно, а я учусь у тебя. Поняла?
Хочу, но не понимаю. Сейчас я слабая и зависимая от него. Я сжимаю губы, сопротивляясь слезам, неуклюже вытираю их с глаз и еще раз всхлипываю.
— Поняла, говорю? — теперь он уже не просит, а требует, чтобы сказала да. Со смехом вроде бы, но командным тоном.
— Да! — бросаю я все равно расстроенно, а Ян мне улыбается. Представляю, как сейчас выгляжу с заплаканными глазами, красным носом и с пушистыми волосами, свернутыми в кривой пучок на макушке. Наверное, ему стыдно за то, что я здесь устроила, еще одета в серую плюшевую пижаму, как…
— Я люблю тебя, — так просто произносит он.
Что?
Свет гаснет за короткий миг, и мы остаемся только вдвоем. Мы где-то далеко от собирающихся разделить нас аэропортов. Мы в полумраке, под дождем, одни. Вокруг льет как из ведра, но капли не касаются нас, вода приятно шумит фоном. Ян стоит так близко, родной, любимый, он пахнет леденцами, и я хорошо их помню — вишневые, мятные, апельсиновые и кофейные. Были еще со вкусом колы, но я съела их все сама. Отмерев, я касаюсь пальцами щеки Бессонова, и он льнет к ней, как будто это сбывшаяся фантазия. У меня кружится голова, и я сильнее упираюсь ногами в пол, чтобы не упасть. Нас закручивает в спираль и уносит в космос на скорости света
Я люблю тебя.
— Я знаю, — отвечаю Яну так же, как и он мне в прошлом, а тот улыбается ярко, я даже щурю глаза. Он все помнит, конечно же, помнит: каждое сказанное ранее слово — обидное или нет. И это неплохо, нет, мы не злопамятные. Просто оба гордимся, какой путь прошли до нынешних «нас». — Держи.
Я протягиваю новый-старый айпод, который купила ему. Такие уже давно не производят, но я нашла его в интернете и даже с заводской пленкой.
— Это чтобы ты не стер пальцы, пытаясь включить любимую песню.
— «Far away» от «Nickelback»? — его левая бровь изгибается в издевке, а я хочу закатить глаза, но вместо этого целую Яна, потому что, когда он уедет, мне будет мало даже миллиона поцелуев.
— Я закачала туда хорошую музыку, которую тоже буду слушать.
— Тейлор Свифт?
Вот теперь не выходит сдержаться, чтобы не закатить глаза.
— У нее классные песни, но там не только она.
Бессонов крутит в руках тонкий серебристый айпод и улыбается как-то странно.
— День рождения был у тебя, а подарки даришь мне ты. Неправильно это. Хреновый парень из меня.
— Значит, парень? — осторожно уточняю я, и от широкой улыбки уже начинают болеть щеки.
— А ты думала, просто используешь меня и бросишь? Не выйдет, — ухмыляется он, но его взгляд остается серьезным. — Стало быть, ты дождешься меня?
И я знаю, что он действительно ждет ответ. Я киваю ему и еще раз касаюсь его губ, задержавшись на несколько секунд в поцелуе, чтобы с громким «муа» отлепиться от Яна.
— Конечно, дождусь. Я с четырнадцати лет жду, что для меня эти десять недель?
Для меня очень много, но я точно знаю, что мы это переживем.
— Ян, ты идешь? — доносится позади голос его отца. Я выглядываю из-за плеча Бессонова, и тогда со мной здороваются: — Извините, что прерываю, но мы можем опоздать.
Я стыдливо убираю руки за спину, краснею и киваю несколько раз.
— Да-да, конечно, иди, Ян. Я понимаю, тебе нужно идти…
Но Бессонов назло всем притягивает меня к себе обратно, давит на затылок, целует до искр из глаз и до кислородного голодания — когда отпускает, не выходит нормально дышать.
— Пока, совенок, я наберу, как только смогу, — он отступает всего на шаг, а я уже дрожу от холода. — Приглашаю тебя на свидание по видео.
— Свидание? Ты серьезно?
— Ага, и желательно без одежды, — говорит уже на расстоянии нескольких метров, и нас явно слышат, но какое ему до этого дело? А вот я повторяю за ним: наплевав на горящие от стыда щеки, расправляю грудь и вздергиваю подбородок.
— Тогда тебе стоит знать, что порядочные девушки не спят с парнями на первом свидании. Даже на виртуальном, — я с трудом сдерживаю смех, пока темные глаза напротив горят огнем, и на губах Бессонова вместо улыбки появляется самый настоящий хищный оскал, когда он оценивающим взглядом пробегает по моим формам. Хотя они и спрятаны за широкой пижамой, он хорошо их помнит.
— А на втором?
Я отрицательно мотаю головой.
— И даже на третьем.
Ян все же уходит, пусть и десять раз обернувшись, а я остаюсь на стороне провожающих с барабанящим в ребра сердцем, которое уже успевает затосковать по Яну до приступов тахикардии. Я уже жду, что мы встретимся снова. Обязательно приеду встречать его, чтобы увидеть на час раньше, чем если бы осталась дома.
И пока я смотрю в одну точку, так и не двигаясь, мой телефон в кармане разряжается громкой трелью стандартного рингтона. Я достаю его из кармана и вижу вызов от Бессонова. Что? Уже? От того самого Бессонова, который уверял меня, что так ненавидит? Бессонова, который и правда меня ненавидел? Да, реальной ненавистью, от которой до любви был далеко не один шаг. От нее до любви оказалось много слез, несколько разбитых сердец и пару сотен килограммов словесных оплеух. Множество ошибок и поворотов не туда. Ангельское терпение и дьявольская боль. Тихая зависть и громкая ревность. От нее до любви такие длинные ночи без него и такое короткое…
— Алло, — произношу я в трубку, а на другом конце раздается любимый смех.
— Я люблю тебя, — шепчет он раз и еще один.
Я готова слушать и слушать это. Бесконечно.
— А татуировку про любовь сделаешь? — рискую я, но с Яном ведь любой риск кажется оправданным. Более чем.
Смех из динамика оглушает, но я даже не думаю убирать телефон от уха ни на один сантиметр.
— Все еще слащаво, но я обещаю подумать над этим. Хотя тебе придется долго меня уговаривать.
— Я буду уговаривать столько, сколько потребуется.
— Сверху уговаривать у тебя получается убедительнее.
Я смеюсь и смеюсь, не могу остановить приступ смеха и снова слышу шелест его голоса: «Я люблю тебя».
— И я.
И я люблю тебя. До Луны и обратно. До Сатурна, Урана, Нептуна. Или, может быть, люблю до самого Плутона, которого, к слову, исключили из списка планет.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Мои дорогие и любимые коты!
В этой истории не будет эпилога про свадьбы и детей. У ребят и так все замечательно, в этом можете не сомневаться. Они есть друг у друга, а это главное. Надеюсь, наше с вами совместное путешествие показалось прекрасным не мне одной.
Писать еще про главных или второстепенных героев я не буду, но в планах похожая по эмоциям история в этом цикле, которая будет называться "Привычка любить". Я только приступаю к ее планированию, поэтому подписывайтесь на меня (ТЫК), чтобы не потерять из виду.
И, конечно же, переходите в нашу соавторскую новинку с Настей Орловой "НА ГРАНИ ФОЛА".
18+, от ненависти до любви, наглые студенты и все прочее.
Обещаю, не пожалеете.
— Не трогайте его! — кричу я, в ужасе наблюдая как буйная компания мажоров обступает моего лучшего друга со всех сторон.
— А что мне за это будет? — невозмутимо спрашивает Арсений Громов, главный из них.