Я истошно кричу, начинаю падать, и вытягиваю вперед руки в попытке удержаться на ногах. Из этого ничего не выходит, и я, шатаясь и спотыкаясь, делаю еще несколько шагов, после чего валюсь на колени.
За мной Луис вопит:
– Вставай, Клементина! – и, схватив мою руку выше локтя, тянет меня кверху.
Духи надвигаются на меня со всех сторон – как обычные, так и странно мерцающие, – и я ничего не могу с этим сделать.
Луис становится передо мной, пытаясь по мере сил защитить меня от того, от чего защитить невозможно. Он даже поднимает кулаки, будто готовясь к драке, хотя я понятия не имею, как он, по его мнению, может защитить меня от полчищ призраков, которых он даже не видит.
Я пытаюсь встать, но тут сзади в мое плечо врезается чья-то призрачная грудь, и в мою кожу словно вонзается тысяча иголок. Другой призрак хватает меня за предплечье, словно полосуя его сотнями, холодных как лед, бритв.
Я, спотыкаясь, бросаюсь прочь в отчаянной попытке избавиться от всей этой боли… но лишь для того, чтобы столкнуться с еще одним мерцающим.
И не взрослым, а с мальчиком лет трех или четырех в пижаме с изображениями драконов, держащим в руке большое зеркало.
– Обними меня! – плачет он, и его маленькие пальчики вцепляются в мое бедро. Боль так остра, что мне кажется, она прожигает мои кожу и плоть до самых костей.
Я инстинктивно отшатываюсь, но по его маленькому личику текут слезы. Ему никак не больше трех или четырех лет, и, какую боль он бы мне ни причинял, я не могу оставить его в таком состоянии.
Поэтому я опускаюсь на корточки, так что наши лица оказываются на одном уровне, не обращая внимания на удивленное восклицание Луиса:
– Клементина, что ты делаешь?
Я знаю, что малыш не может слышать меня, не может чувствовать меня, но все равно вытягиваю палец, чтобы вытереть его слезы. И эта жуткая жгучая боль распространяется и на мои пальцы, и на мою ладонь.
В ответ он обнимает меня и начинает рыдать еще надрывнее, уткнувшись личиком в мою шею. Я не чувствую его веса в своих объятиях, но от соприкосновения с ним меня все равно затапливает боль, втекает в меня со всех сторон. Но я все равно не отпускаю его – как я могу его отпустить, если его больше некому обнять?
– Что случилось? Что с тобой? – инстинктивно спрашиваю я, хотя и знаю, что он мне не ответит.
Но он качает головой, так что по моему телу расходятся новые волны боли, и скулит:
– Я не люблю змей.
– Я тоже, – отвечаю я и содрогаюсь. Но тут до меня доходит, что он не просто разговаривает со мной, а отвечает мне.
А значит, он может слышать меня, хотя прежде ни один из духов не мог этого сделать.
У меня есть только одна секунда, чтобы удивиться тому, как такое возможно, прежде чем он спрашивает:
– А почему ты их не любишь? – Его заплаканные глаза широко раскрыты, а маленькие ладошки обжигают мои щеки.
– Когда мне было примерно столько же лет, сколько тебе, меня укусила змея, и с тех пор я никогда к ним не подходила.
Он кивает, как будто, по его мнению, это логично, и шепчет:
– Тогда тебе надо бежать.
Глава 10Град из зубов
Я не могу поверить, что он и впрямь мне отвечает, но тут до меня доходит смысл его слов, и во мне начинает нарастать холодный ужас.
– Что ты имеешь в виду? Что…
Я резко замолкаю, поскольку по коридору вдруг разносится грохот, за которым следует громкий леденящий кровь рев. И совсем не приглушенный.
– Что за черт? – спрашивает Луис, и в его округлившихся серебристых глазах появляется ужас.
Прежде чем я успеваю ответить, в нашем поле зрения появляется огромная тень, от вида которой мы оба теряем дар речи. Это чудовище не похоже ни на что из того, что я когда-либо видела или о чем слышала. Его неестественно большое тело, напоминающее волчье, заканчивается змеиной головой, усеянной горящими янтарными глазами. На месте его верхних конечностей, шипя, извиваются змеи, готовые атаковать, а когда оно открывает пасть, становится видно, что его нёбо, десны и язык усеяны громадными зубами, напоминающими ножи.
Оно издает низкий грозный рык, и я с ужасом вижу, как все эти зубы со стуком падают на пол, по дороге раня нас. И, к нашему ужасу, на их месте тут же вырастают новые.
– Беги, Клементина! – вопит Луис, пятясь. Но я уже сдвинулась с места, охваченная леденящим страхом, и мы оба со всех ног мчимся к лестнице, находящейся в конце коридора.
К черту криклеров. К черту призраков.
Потому что, похоже, дядя Картер не очень-то старался починить этот замок. Потому что чудовище, преследующее нас, будто вышло из моих самых худших кошмаров. И сейчас все его многочисленные горящие глаза устремлены на нас.
Мне слишком страшно, чтобы оглядываться, но жуткий стук падающих на пол зубов становится все ближе. Да сколько же раз за день одно существо может терять и тут же восстанавливать все свои зубы?
Я ускоряю свой бег, но оказывается, что моя скорость все же недостаточна. Что-то впивается в мое плечо, и вся моя рука немеет, и ее начинает странно покалывать. Я оглядываюсь и как раз вовремя, чтобы увидеть, как одна из дюжины змей, составляющих «руки» чудовища, подается назад после того, как укусила меня – и как к броску готовится еще одна из них.
– Что это такое, черт побери? – кричит мне Луис. – Это чудовище словно вышло из фильма ужасов!
Я бегу так быстро, как только могу, так что мне не хватает дыхания, чтобы ответить ему. На бегу я отклоняюсь влево, чтобы избежать новой змеиной атаки, но из этого ничего не выходит – эти чертовы змеи слишком длинны. Еще одна из них вонзает зубы в мою поясницу. Я резко поворачиваюсь вправо, чтобы избавиться от нее и продолжаю бежать.
Грохот, сопровождающий каждый шаг этого существа, говорит о том, что, хотя оно и смогло вырваться из своей клетки, ему не удалось избавиться от цепи, которой оно было приковано к стене подвала. Но, похоже, эта самая цепь так длинна, что оно сможет достичь конца коридора. Да, со стороны дяди Картера, это было просто суперское решение.
– Беги быстрее! – кричу я Луису, и тут одна из змей кусает его за лодыжку и валит на пол. Он, дернув ногой, умудряется освободиться и мчится дальше.
Одна из змеиных рук нацеливается в мою голову, я уворачиваюсь, но в это мгновение у чудовища снова выпадают все зубы, я пытаюсь заслониться от них, но тщетно, они, словно кинжалы, полосуют мою кожу.
Луис хватает меня за руку и рывком выдергивает из опасной зоны.
Я бросаю на него благодарный взгляд и кричу:
– Быстрее! Быстрее!
Чудовище опять издает рев и теперь нацеливается уже не на меня, а на моего лучшего друга. Его длинные пальцы-змеи обертываются вокруг предплечья Луиса.
Луис мгновенно поворачивается и испускает долгий низкий рык, пожалуй, самый грозный, который я когда-либо от него слышала. Должно быть, чудовище также находит его ужасающим, поскольку на мгновение оно отшатывается и только после этого рычит в ответ.
Но Луису хватает этого мгновения, чтобы освободиться, и мы, сделав еще одно усилие, наконец добегаем до лестницы. Мы даже успеваем добраться до ее второй ступеньки, когда чудовище хватает меня снова. Оно оборачивает своих змей вокруг моей талии и начинает тянуть меня назад.
В моем горле застревает крик, я отчаянно пытаюсь высвободиться из его хватки, но теперь оно держит меня крепко и не желает отпускать.
Луис становится на следующую ступеньку и тщится оторвать змей от моей талии, хватая двух из них. Но всякий раз на их место приходят две другие, так что это сизифов труд.
– Уходи! – говорю я ему, когда чудовище вновь открывает свою пасть и обнажает зубы. – Выбирайся отсюда.
– Ну нет! – Мои слова явно оскорбили его.
Но теперь я слишком занята попытками освободиться, чтобы это заботило меня. В отчаянии, охваченная ужасом, с неистово колотящимся сердцем я делаю то единственное, что могу придумать. Подняв левую ногу, я бью ею назад так сильно, как только могу.
Пусть я и лишена моих магических способностей, но, будучи мантикорой, я обладаю немалой физической силой, и, когда мой каблук врезается в колено этой твари, раздается тошнотворный хруст. Чудовище в ярости ревет, раскачиваясь из стороны в сторону, и змеи, жалко шипя, отпускают мою талию, но их клыки в нескольких местах пропарывают мою кожу.
– Скорее! – кричит Луис.
Я бегу вверх по ступенькам так быстро, будто от этого зависит моя жизнь – потому что, скорее всего, так оно и есть.
Чудовище за нашими спинами уже пришло в себя. Оно тянет к нам свои змеиные руки, но дальше ему не дает продвинуться цепь.
Оно жутко шипит, ревет, но я не оборачиваюсь. Мы с Луисом взбегаем по лестнице, добираемся до самого верха и чуть не падаем от изнеможения, когда вбегаем в коридор и за нами закрываются двери.
Мы даже не успеваем перевести дыхание, когда появляется Роман, коридорный тролль с блокнотом учета дисциплинарных взысканий.
– Клементина, тебе же известно, что бегать по лестнице не положено. Это твое второе нарушение за эту неделю. Мне придется написать на вас докладную.
– Ты это серьезно? – возмущенно рявкает Луис.
Тролль только неодобрительно цокает языком и, вырвав из своего блокнота два листка с письменным замечанием о проступке, вручает их нам.
– Хорошего остатка дня, – говорит он нам. – И остановите это ваше кровотечение. Вам же известно, что это идет вразрез с правилами безопасности учащихся, а мне совсем не хочется подавать на вас еще одну докладную.
Когда он поворачивается и, топая, уходит по коридору прочь, все здание вдруг сотрясает оглушительный раскат грома. Роман громко взвизгивает, подпрыгнув фута на три, и роняет свой блокнот.
– Если он так пугается от обыкновенного грома, – ерничает Луис, – то мне бы совсем не хотелось бы увидеть, что бы он сделал, если бы эта тварь добралась до верха лестницы.
– Вероятно, он бы обделался.
Мы оба смеемся, потому что только это нам и остается – либо смеяться, либо плакать. А я ни за что не появлюсь перед Джудом с красными заплаканными глазами.