Гаммер рассказал, как уже в наши дни исследователи вскрыли наногнездо наноботов и чуть не уничтожили человечество, точнее, чуть не вызвали извержение супервулкана, способного погубить жизнь на планете. Наноботов не остановил бы даже ядерный удар, хотя герои «Дьявольской колонии» как раз подумывали бахнуть по ним ядерной ракетой, и всё бы закончилось печально, но в дело вступил суперсекретный отряд из учёных качков и у мира появился шанс на спасение.
– Вот. Тут самая развязка, – Гаммер ткнул пальцем в раскрытую книгу.
Я почувствовала, что она убаюкает меня быстрее учебника физики, и предоставила Гаммеру лично разбираться со спасением планеты, сама же занялась более приземлёнными проблемами: открыла на смартфоне материалы по головоломке Смирнова и пробежалась по ним ещё разок.
За последние полгода мы выяснили, что однофамилец нашего Глеба, Смирнов Александр Васильевич, в начале девяностых разбогател на игорном бизнесе в Калининграде и основал судоремонтную компанию «Варягъ». Офис «Варяга» располагался неподалёку от моего дома, на одной из Причальных улиц. Не зря Смирнов на единственной найденной Гаммером фотографии показался мне знакомым – я могла увидеть его, когда мы с девочками гуляли по Портовой. Со временем он перебрался в Польшу, где разбогател ещё больше и посвятил себя благотворительности – от скуки или уж не знаю от чего: помогал восстанавливать исторические здания, спонсировал школы и музеи. Потом сказалось старое увлечение азартными играми, и Смирнов занялся организацией соревнований. Заставлял польских школьников искать подсказки, разгадывать шифры. В награду вручал макбуки, назначал стипендии. Предчувствуя скорую смерть, сыграл по-крупному.
В мае прошлого года Смирнов опубликовал в краковской «Дженник Полски» головоломку и объявил, что она приведёт к сокровищам. Добраться до сундука – ну, это Гаммер предположил, что речь идёт о сундуке с золотом или чем-то не менее ценным, – мог любой желающий. Достаточно было превратить головоломку в полноценную карту с красным крестиком посередине. Смирнов пообещал следить за поисками и сообщить о появлении победителя, а если с головоломкой никто не справится, через два года опубликовать её решение на страницах той же газеты.
Охотников за сокровищами собралось много, однако в ноябре Смирнов скончался. «Дженник Полски» напечатала обращение его юриста, некоего Йозаса Новакаускаса, и тот заверил всех, что сокровища по-прежнему ждут своего обладателя, но история с их поисками постепенно заглохла, а сейчас, когда до публикации разгадки осталось десять месяцев, и вовсе забылась.
Головоломка, названная лабиринтом мертвеца, оказалась слишком сложной. Гаммер нашёл в интернете десятки спорных решений, ни одно из которых не привело к сундуку, если только какой-нибудь ушлый охотник не выкопал его втихаря. Никто не мешал тому же юристу Новакаускасу воспользоваться смертью Смирнова и присвоить спрятанное им золото. Многие вообще подозревали, что эта история – обыкновенный розыгрыш. И всё же мы с Настей, Гаммером и Глебом отправились в Болгарию, а тёте Вике, конечно, сказали, что просто хотим поваляться на пляже.
У нас, в отличие от большинства охотников, были дополнительные подсказки. Благодаря им замысловатое «Дорога древних людей вьётся между белой вершиной, где пламя дважды предрекало божественную власть, и обителью того, чей голос заставлял умолкнуть соловьиных птиц» превратилось во вполне конкретное «Река Арда течёт между Перпериконом, где прорицал фракийский оракул, и Татулом, где был похоронен Орфей».
«Над излучиной дороги, залитой океанами огней, морями крови и озёрами смеха, открыта дверь» превратилось в «Арда изгибается возле города Маджарова, где миллионы лет назад извергался вулкан, век назад убивали болгарских беженцев, а теперь отдыхают туристы». Лишь слова́ про «дверь» мы пока не разгадали, как и всю вторую половину головоломки: «Но в неё не войти без ключа. Ключ отыщет тот, кто поднимется к золотым ветвям с золотой листвой и вдалеке увидит слепые окна чужого мира. Вместо слов останется белый туман, и в лесной земле, как девять солнц, засияет тёмная темница. Она расскажет о сокровищах, когда вымысел покинет правду».
О каких ветвях и окнах идёт речь, мы не знали. Надеялись выяснить это в Маджарове и, если повезёт, собственноручно выкопать сундук.
Дочитав «Дьявольскую колонию», Гаммер сказал, что там за всеми событиями стояли рыцари-тамплиеры, хотя поначалу звучали намёки на масонов, но, главное, с наноботами удалось покончить.
– Мир спасён!
– Вот и славно, – кивнула я.
Мы с Гаммером немножко поговорили о золотых ветвях с золотой листвой – они могли указывать на содержимое сундука Смирнова, – затем пилот объявил о посадке, и я уставилась в иллюминатор, стараясь разглядеть Чёрное море или Бургас. В сумерках увидела лишь смутные огни разбросанных по побережью зданий.
Пластмассовые зонды-тампоны нам в нос больше никто не пихал, и, получив багаж, мы довольно быстро добрались до парковки. Пока тётя Вика с Настей искали такси, я скинула в семейный чатик пару фотографий. Мама и папа тут же поздравили меня с прибытием. Чуть позже ответила бабушка Нина – с ошибками и сдвоенными запятыми.
Я бы с радостью взяла маму в Созополь. Она дни напролёт продавала открытки, пекла тортики – совсем замаялась в почтовой станции и, в отличие от папы, Болгарию не видела. Правда, и папа был тут давно, когда ему едва исполнилось пятнадцать. Бабушка Нина ещё жила с первым мужем, моим родным дедушкой, и они втроём прилетели сюда отдохнуть. Папа заболел, и отдых «превратился в сплошной кошмар» с мотанием по местным поликлиникам. Неудивительно, что бабушка Нина не любила вспоминать Болгарию, как не любила вспоминать и первого мужа. Если бы не болгарская открытка с полуразрушенным особняком на фоне лысоватых гор – она висела у нас в торговом зале за кофемашиной, – я бы вообще не узнала о той поездке. Открытку папа купил в Кырджали, а это в двадцати километрах от «белой вершины» из головоломки Смирнова и в полусотне километров от Маджарова! Удивительное совпадение, хотя Болгария не такая уж большая и тут всё относительно близко.
Тётя Вика нашла шестиместный фордик, и мы выехали из аэропорта Бургаса прямиком в Созополь. За окном окончательно стемнело, рассматривать было нечего, и тётя Вика расспрашивала меня о школе. Я отвечала уклончиво. Настя ещё не сказала родителям, что, завалив обществознание, на десятый класс осталась в гумтехе. Мы-то с Глебом поступили в соцгум, хотя Глеб перевёлся к нам лишь в ноябре и не слишком усердствовал в учёбе – частенько уезжал в Петербург, где по-прежнему жила Татьяна Николаевна, его мама. В калининградском доме Глеб томился в одиночестве и за последние полгода даже не успел толком распаковать вещи.
Водитель понял, что мы из России, и включил русский шансон. Из динамиков загрохотало что-то о ворах, авторитетах, наганах, и мы слушали душераздирающее «Раз пошли на дело, выпить захотелось».
В ночи я не разобрала, когда мы въехали в Созополь. Арендованный тётей Викой двухэтажный дом располагался в глубине прибрежного квартала, и у калитки нас встретила улыбчивая домработница Оксана.
Мы предпочли бы сразу завалиться спать, но Оксана показала нам комнаты, объяснила, как пользоваться кухней, ванной, перечислила ближайшие магазины и заодно рассказала о себе. Не умолкая, призналась, что живёт в Одессе, а каждое лето приезжает сюда работать. У неё замечательная хозяйка, и хорошо, что украинцам можно три месяца находиться в Болгарии без визы, а каждый месяц она получает от хозяйки шестьсот долларов, и это вполне себе недурно. Жаль, в пандемию сейчас мало туристов из России, но они есть – мы обязательно их найдём, – а вот цыгане вытворяют всякое и в обменных пунктах одурачат только так, хотя там, конечно, работают не цыгане, а самые обычные болгары, но переживать не надо, ведь Оксана сама обменяет по выгодному курсу наши доллары на местные левы, потому что хозяйка выдаёт ей зарплату именно в левах, а зачем они ей в Одессе.
Оксана заболтала нас до потери пульса, и я едва дотащилась до кровати.
Рано утром меня разбудили громкие голоса под окном. Там Оксана подкараулила хозяйку дома и на смеси украинского, болгарского и английского потребовала немедленно выплатить ей всю зарплату за три месяца ну или хотя бы за два. Добившись своего, Оксана пришла менять наши доллары, и поспать лишний часик мне не удалось.
Я понадеялась собрать выездное заседание детективного отдела и обсудить предстоящую поездку в Маджарово, однако Настя с тётей Викой повели нас к морю, и заседание мы отложили. Дойдя до ближайшего пляжа, расчерченного рядами белых зонтиков и шезлонгов, бросились в воду, и я потом минут десять выгребала из закрытого купальника комочки зелёных водорослей. Насте в открытом купальнике было проще.
Пока тётя Вика намазывалась солнцезащитным кремом и жаловалась Глебу на пандемию, лишившую её более привычного отдыха в Испании, мы с Настей и Гаммером фотографировались. Завалили друзей и родных снимками, затем купили у пляжного торговца громадные кифлы с шоколадом – этакие маслянистые рогалики по четыре лева за штуку. По ближайшим зонтикам тут же расселись чайки. Они то одним, то другим глазом поглядывали, как мы уплетаем чересчур жирные и не такие уж вкусные кифлы с капающим на песок шоколадом.
Наевшись, мы вновь помчались купаться и отплыли подальше от водорослей в прибойной полосе. Я малость выдохлась и легла на спину. Мягко покачивалась на волнах. Настя покачивалась рядом, а Гаммер наяривал вокруг кролем и баттерфляем – демонстрировал, что съеденная кифла ему не мешает. Устав от показных заплывов Гаммера, мы с Настей перехватили его и попробовали притопить. Когда к нам присоединился Глеб, Настя сразу перебралась к нему, а я ещё поборолась с Гаммером, но безуспешно, хотя он явно поддавался. Мне стало неловко от нашей возни, да и Настя с Глебом отплыли в сторонку, словно не хотели нам мешать, и я предпочла вернуться на берег.