Рано узнав о масштабах мира и его силах, мы быстро приспосабливаемся к нему и формируем функциональную личность. Эта адаптивная личность, или ложное «я», преследует две цели:
• удовлетворять наши потребности как можно лучше;
• как можно лучше справляться со своими страхами.
Юнг писал о пациенте, который пришел к нему, побывав до этого у многих врачей. Он был убежден, что умирает от рака. Юнг осмотрел его и согласился с его страшным самодиагнозом: его рак – это метастазирующая тревога. Он считал, что раковый страх съедает его тело, в то время как на самом деле он пожирал его душу. Каковы были его настоящие внутренние страхи? Мы не знаем, но с большой долей вероятности можем предположить, что это был страх перед самой жизнью! Точно так же в своем эссе на тему «Душа и смерть» Юнг отметил, что те, кто больше всего боялся смерти, были больше всего поглощены страхом самой жизни, а те, кто был наиболее способен принять конец своего пути, были теми, кто больше всего любил ее. Все мы смертны, и страх перед крошечным, невидимым вирусом или его многочисленными вариациями в карусели жизни достаточен, чтобы потерять жизнь. Жизнь – это кредит, и мы должны вернуть его Вселенной. По иронии судьбы, только осознав, что мы смертны, мы можем жить полноценно, пока мы здесь и сейчас!
Парадоксально, но мы обретаем независимость, когда признаем свое бессилие перед смертью и тем самым обретаем решимость жить здесь и сейчас. Философ, изобретатель, мистик XVII века Блез Паскаль однажды написал:
«Человек – всего лишь тростинка, самая слабая в природе, но это тростинка мыслящая. Не нужно ополчаться против него всей вселенной, чтобы его раздавить; облачка пара, капельки воды достаточно, чтобы его убить. Но пусть вселенная и раздавит его, человек все равно будет выше своего убийцы, ибо он знает, что умирает, и знает превосходство вселенной над ним. Вселенная ничего этого не знает»[26].
Кажется ироничным и пророческим, что он использует фразу «капля воды» в этот час, когда мы уже знаем, что и капля воды может перенести вирус, невидимую капельку, уравнивающую всех перед смертью. Но вопрос в следующем: что это осознание заставляет нас делать или не дает нам делать с нашей жизнью? Обостряют ли страхи наше сознание, заставляют ли стремиться к независимости или же бежать от собственной жизни?
Наши страхи в конечном итоге оставляют нас наедине с самим собой, и мы часто боимся этой изоляции, этого одиночества. И все же бегство от одиночества ведет нас все дальше от самих себя.
Наше социальное дистанцирование – это приглашение подружиться с самим собой, вступить в диалог с внутренней жизнью. Пандемия волей-неволей привела нас к самим себе, и многим не нравится человек, которого они там встретили.
Наш личный и общественный опыт, связанный с пандемией, поднимает множество вопросов, которые касаются всех нас. Изменится ли общество? Или уроки этого тревожного часа будут быстро забыты после возвращения в мир развлечений? Конечно, нам свойственно беспорядку предпочитать порядок, предсказуемость и возможность контроля. Эта пандемия идет вразрез со всем этим. Организм, который в тысячу раз меньше песчинки, могущественнее хозяев Земли? Непонятно…
Тем не менее стремление вернуться к «нормальной жизни» выявило изьяны в нашем характере. Наши нарциссические интересы требуют возвращения к прежнему образу жизни даже несмотря на угрозу неправильного выбора. Со времен Второй мировой войны не было такой серьезной угрозы для каждого североамериканца. Это явление затрагивает всех нас: проникает в наши дома, на наши рабочие места и в наши мысли. Да, было много других национальных событий: полет на Луну, убийство президента, взрыв «Челленджера», 11 сентября, но все они были «где-то там», касаясь лишь немногих из нас непосредственно.
Мы внесли коррективы, но очевидно, что перед лицом таких угроз на поверхность поднимаются катализированные комплексы. Кто бы мог подумать, что медицинские факты будут отрицаться в стране, которая гордится своей наукой? Кто бы мог представить себе моральное банкротство национального руководства, которое предпочло политическую целесообразность жизням людей? Кто бы мог подумать, что ношение простой маски для лица станет политическим, а не медицинским вопросом? Это напоминает замечание Г.Л. Менкена[27] о том, что нельзя разориться, недооценив интеллект американского народа. Раньше я мог бы согласиться с его замечанием, но не сегодня.
Число потерянных жизней, разрушенных семей, исчезнувших рабочих мест ошеломляет, и последствия этого мы будем наблюдать долгие годы. Гнет болезни и ее последствия, безусловно, порождают депрессию, а зачастую и импульсивные действия – от насилия до усиленного самолечения и враждебности в отношениях. Все это ожидаемо и достойно сожаления, и все это не дает покоя терапевтам, барменам и службам доставки, тем, кто может себе это позволить. Но что изменится в наших культурных взглядах?
1. Несомненно, будет больше уважения к телесвязи, телетерапии, обучению на дому и т. п. Например, до сих пор профессиональные общества и страховые корпорации не одобряли телетерапию. Но, как известно, необходимость – мать всех изобретений, и это отношение, вероятно, изменится. В результате мы будем меньше загрязнять окружающую среду, нам не нужно искать парковку, снизится арендная плата за офис, у жителей отдаленных районов появится больше возможностей пользоваться ресурсами, в которых им раньше отказывала география, не говоря уже об огромной экономии на офисной одежде. (Друг и психотерапевт Кэт Уайлдероттер говорит, что после того, как пандемия закончится, новым дресс-кодом станут тренировочные штаны, футболки и кроссовки, но если человек занимает руководящую должность, то носки должны соответствовать.)
2. Мне хотелось бы верить, что мы можем развиваться как общество с большим уважением к экспертным знаниям во всех областях. Пренебрежение наукой и профессионализмом обошлось очень дорого – кровью и деньгами. Перед лицом повсеместного невежества, суеверий, доверчивости интернет-троллям существует такая вещь, как знание, и знание на самом деле может освободить нас.
3. Невероятное неравенство в доступе к ресурсам вновь показало вопиющее разделение на имущих и неимущих в плане доступа к медицинском услугам, компьютерам, интернету и так далее, даже в стране, которая гордится своими демократическими взглядами. Это ужасающее несоответствие между декларируемыми ценностями может привести к перераспределению наших богатств. Но я не буду спорить с тем, что корыстные интересы богатых возобладают, как это уже было много раз.
4. Кажется, сейчас мы больше ценим тех, кто находится на передовой жизни нашего общества… не только врачей и медсестер, но и тех, кто доставляет товары, работает в продуктовых магазинах – все это работники, без которых не справиться. Возможно, немного уменьшится наш снобизм по отношению к менее образованным и менее обеспеченным. Но, может быть, я жду слишком многого. Все, что я знаю, – эти добрые люди поддерживают нашу жизнь, кормят нас и умирают гораздо чаще, чем вероятные читатели этого эссе.
5. Все мы помним, как самопровозглашенный американский философ Рональд Рейган легкомысленно заявил «Наиболее страшные слова в английском языке: Я из правительства, и я здесь, чтобы помочь». Но отношение меняется, когда ураган сровнял ваш город с землей, когда вирус свирепствует, а на местном уровне царят некомпетентность и невежество. Теперь мы знаем, что для решения действительно серьезных проблем необходимо только правительство из народа и от имени народа, достаточно большое и достаточно компетентное. Неразбериха и противоречия в действиях местных властей привели к еще большему числу погибших. Несомненно, кровь на руках тех, кто на уровне штатов и федерации предпочел политику или политическое угодничество здоровью своих избирателей.
6. Недавно я увидел политическую карикатуру, на которой человек говорит: «Я бы хотел, чтобы COVID ушел, чтобы я снова мог беспокоиться о глобальном потеплении». Когда мы сталкиваемся с такими актуальными проблемами, как расизм, экономическое неравенство, глобальное потепление, то сразу же слышим, что у нас нет ни людей, ни денег, чтобы решить эти вопросы. Если бы экономическое распределение ресурсов и национальная воля могли быть мобилизованы для того, чтобы решить эти проблемы, которые будут существовать еще долго после того, как вирус исчезнет!
7. Хотелось бы надеяться, что некоторые люди, вырванные из рутины и привычных развлечений, нашли новые интересы, открыли для себя старые, такие как чтение и общение, а некоторые стали больше дружить с самими собой просто потому, что им пришлось. Человеческая находчивость, чувство юмора, воображение и настоящий прагматизм впечатляют, когда они всплывают на поверхность.
Однако я полагаю, что по прошествии одного-двух поколений те, кто переживет этот период неопределенности и угроз, станут более осмотрительными. Они не будут принимать как должное то, что системы работают без сбоев, а потоки еды, здоровья и развлечений не иссякают. Они будут более реалистично оценивать риски и хрупкость человеческой жизни.
Мы сможем быстро распознавать проблемы, требующие немедленного решения. Но совсем другое дело – направить ресурсы и обязательства в нужное русло, когда ситуация стабилизируется.
Прежде всего, мы не можем позволить себе легкомыслие и наивность, потому что в трудные времена они могут привести к катастрофе.
Паскаль заметил, что большинство людей считают самой серьезной угрозой для своего душевного комфорта длительное пребывание наедине с самим собой. Многие наши современники выходят из себя, если отключается интернет, не работает Netflix или барахлит мобильный телефон. Недавно одна из моих клиенток рассказала мне, что ее внук не верил, что она росла не только без телевизора, но и без мобильного телефона. «Но как же вы разговаривали