Шли дни, и я все чаще думал о том, что Катюха действительно была спасением для местных. После совершеннолетия, забыв о чертовщине, они могли жить обычной, почти нормальной жизнью. Если по случайности кто-то из старших становился свидетелем ненормальностей Вороньего Гнезда, это списывалось на переутомление, бред во время болезни или белочку. И жизнь продолжалась.
Когда я представлял, что мне и ребятам придется жить в деревне долгие годы, желудок сводило спазмом. Без дара забвения мы были обречены существовать в вечном страхе. Это и сводило с ума деревенских в прошлом.
– Славушка, ты не заболел ли?
Бабушка села в кресло напротив меня и сложила руки на столе. Ее обеспокоенный взгляд заставил меня слегка улыбнуться. Но сделал я это через силу.
– Все в порядке, просто нет аппетита.
– Раньше мои блинчики всегда вызывали у тебя чуть ли не восторг, а сейчас даже не притронулся.
Она была права. Со временем даже бабушкина еда перестала радовать так, как в начале лета, когда я мог забыться в наслаждении за тарелкой вкусного, наваристого борща или блюдом свежеиспеченных пышек. А сейчас ел только для того, чтобы унять голод. И снова уходил в себя, поглощенный мыслями о проклятии Гнезда.
– Я поем, только позже.
Бабушка тяжело вздохнула. Я не хотел ее расстраивать, но и насильно заталкивать в себя блины не мог. Задумался о том, как бы перевести тему в другое русло, и вдруг вздрогнул от бабушкиного крика.
– Ой, окаянные, что творят! А ну, усь!
Бабушка соскочила с кресла и принялась тарабанить в окно. Потом открыла форточку и снова закричала свое грозное «усь!». Я нахмурился и посмотрел на улицу. Заметил только, как от дома отбегают три розовые бочки – свиньи.
– Чешутся о забор, – проворчала бабушка. – Он и так на ладан дышит!
– Давай схожу, прогоню их.
Я поднялся с места, но бабушка усадила меня обратно одним жестом руки.
– Надо с Костей поговорить, может, поможет мне забор новый поставить. Я сам не особо умею, а он научит.
– Да зачем мне новый забор, Слав? Дыр нет, и то хорошо. Я просто на дух не переношу свиней. Боюсь.
– Свиней боишься? – удивился я.
– Да как-то с детства это пошло… Моя бабуля ужасов нарассказывала, так я с тех пор к ним и не приближаюсь.
Я подавил смешок и постарался поинтересоваться как можно участливее, в чем дело. У каждого свои страхи, и нужно их уважать. Одна из моих одноклассниц до дрожи боялась голубей, хотя вроде бы голубь – безобидная птица. Самое страшное, что может сделать, – нагадить на голову.
– Бабуля рассказывала с именами, я сейчас их уже не вспомню, но саму историю помню очень хорошо. Жил в деревне один мужик. Молчаливый, все всегда в себе держал. А еще упрямый как баран и вредный. Жил с матерью; женой и детьми не обзавелся, наверное, из-за характера. – Бабушка пододвинула мне тарелку с блинами, и я все-таки взял один и стал медленно есть, слушая. – Повадилась к ним на участок свинья ходить, пакостить, – не пакостила, но мужика раздражала. Мать просила не трогать скотинку, но мужик и слушать ее не хотел. Вроде как азарт в нем взыграл, задумал он поймать свинью. В то время скотине уши резали, чтобы клеймить. Да и по сей день кто-то так помечает, но больше уже бирки с номерами вешают или красят бока и хвост. А на той свинье никаких меток не было, и решил мужик поймать ее и по-своему клеймить. Вроде как ничейная животинка, а что добру пропадать? Видимо, думал, поймает, приучит, а потом и пустит на убой.
Я кивнул, давая понять бабушке, что внимательно слушаю. А сам придумывал окончание истории, одно изощреннее другого. Представил вдруг, что в отместку мужику свинья его заживо съела, и аж всего передернуло.
Где-то я читал, что однажды искали без вести пропавшего мужика, даже соседа обвиняли в его убийстве, а потом нашли останки в желудках свиней. Предположили, что мужчина пошел кормить скотину и там ему стало плохо, он упал без сознания или замертво. А свиньи – существа всеядные, вот и поужинали хозяином. Вряд ли это было правдой от начала до конца, сколько времени потребовалось бы свиньям, чтобы полностью съесть человека? Но кто знает наверняка?
– Охотился за свиньей долго, – продолжала рассказ бабушка. – Предупреждал мать, что в саду заночует, ждал и ждал, но толку не было. Уже хотел сдаться, но упрямство не позволило. Как-то раз шел с поля домой и решил сразу в засаду засесть. Не поел после работы и матери ничего не сказал, настолько охота ему разум затмила. Но иногда настойчивость дает свои плоды, и вот в тот раз мужику удалось застать свинью.
Он изловил ее, загнав обманом в стайку, а там и клеймил. Резанул ухо два раза, чтобы все в деревне знали, что это его животинка. Сначала выпускать не хотел, но потом решил, что просто прикормить надо – и свинья сама возвращаться будет. Довольный проделанной работой, пошел домой, хотел перед матерью похвастать, но не вышло. Обычно она ждала его после работы с ужином. А тут ни ужина, ни матери.
Вернулась бедняжка только к ночи, измученная, с перевязанной головой. Мужик сначала все допытывался, что с ней стряслось, потом заставил мать показать ему рану, чтобы обработать. Когда повязку менял, опешил. Ухо матери было порезано. Дважды. И ровно так же, как он пометил свинью.
Я открыл рот от удивления. Успел ведь нафантазировать кучу финалов истории, но в бабушкином рассказе было все не так уж и жутко. Странно, конечно, но с моей выдержкой таким не возьмешь.
– Не знаю, чего добивалась бабуля, рассказав мне эту историю, – пожала плечами бабушка. – Может, в ней какое-то нравоучение есть, но я в детстве его не поняла. Только бояться свиней стала.
– Да уж, и правда странная история. Но тут мужика ведь стоило бояться, а не свинью.
– Так-то оно так, но бабуля подлила масла в огонь. Она была суровой женщиной и шутить не любила. На полном серьезе сказала, что раньше люди умели оборачиваться в зверей. Туда и обратно. С тех пор я в это слепо верила. Со временем, конечно, сообразила, что все это враки, но боязнь свиней так и осталась со мной.
Я почувствовал, как начинает сдавливать грудь и дышать становится сложнее. Все происходящее вокруг меня вдруг ушло на второй план, а в черепной коробке забухали одни и те же фразы: «люди умели оборачиваться в зверей», «умели оборачиваться», «демоны-перевертыши».
Я постарался совладать с собой, чтобы не испугать бабушку. Только что проглоченный блин так и норовил вырваться наружу. Залпом выпив воды, я с силой поднял себя с кресла, выдавил улыбку для бабушки и вышел из дома.
Со всех ног несся к дому Зои, чтобы в сотый раз прочитать письмо Федора Ильича Андропова про демонов-перевертышей. Неужели все, что написал старик, было сущей правдой?..
Глава 6Демоны-перевертыши
– Зой, мне срочно нужна коробка Федора Ильича!
– И тебе привет, – опешила Зоя. – Ты чего такой взмыленный?
– Кажется, кое-что нащупал, – с придыханием ответил я. – Бабушка только что рассказала мне историю про свинью; думаю, она напрямую связана с письмом Федора Ильича про перевертышей.
Зоя приподняла брови еще сильнее, но все же встала из-за стола. Ушла в гостиную, а затем вернулась уже с коробкой в руках. Поставила ее на стол и молча взглянула на меня.
– Я не съехал с катушек.
– Знаю. Просто не понимаю связи между свиньей и перевертышами.
– Жил-был один мужик, на свинью охотился, – быстро начал я, подлетая к коробке и начиная перебирать ее содержимое. – Мать отговаривала его от этой затеи, а он все равно за свое. И вот однажды поймал свинью и сделал ей пару надрезов на ухе, потом домой пришел, а там мать покалеченная. Короче, когда мужик рану ее проверил, у нее два надреза на ухе оказалось. Прям как у свиньи.
– Зачем он свинью-то покалечил?
– Метку поставил, чтобы своей считать. До этого она бесхозная была… Да это и неважно.
– И-и-и? Я все равно связь что-то плохо улавливаю.
– Ну мать и была той свиньей. Он мать свою покалечил, когда та перевертышем стала… Или она всегда им была, – немного завис я, затем выкинул лишние мысли из головы и добавил: – Да какая разница, как это работает. В общем, вот такая история.
– Думаешь, правда?
– Отпечатки тебе ведь тоже байкой казались. Нам всем. В итоге – самая настоящая правда.
Я нашел нужное письмо и быстро развернул его. Зеленые чернила на желтой от времени бумаге немного расплывались, но текст все равно нормально читался. Я уже мог наизусть пересказать все записи Федора Ильича, но боялся упустить какую-нибудь важную деталь. Поэтому начал читать вслух:
Я думал Гнездо уже мало чем может меня напугать но каждый раз как узнаю новое, страх сковывает печенку. Демоны живут с нами по саседству, и одного я сабираюсь изничтожить. Они савсем не похожи на отпечатки памяти патаму что живые. Но я до конца не решил кто страшнее – первые или втарые.
Эти демоны могут обращаться в животных и только бог знает каким силам они служат. Что они преследуют и как связаны с праклятьем деревни я толком не знаю но раз и демоны-перевертыши это что-то не всамделишное значит они есть зло. А зло надобно изничтожать.
Наверное это последняя мая запись ведь мне предстоит противостоять неваабразимому. Даже мертвецы пугают меня меньше этих существ. Они притворяются людьми ведут с нами разговоры и марочат головы. Пытаясь прикинутся нармальными наверняка планируют кошмары.
– Так ведь и отпечатки памяти обычно выглядят как живые люди, – перебила меня Зоя. Она пожала плечами и добавила: – Это я так, к слову.
– Ты права, – кивнул я. – Это письмо Федора Ильича вообще отличается от других. Видно, что его пугало все, о чем он писал, но к демонам-перевертышам у него явно была особая неприязнь.
– Мы можем называть их просто перевертышами? – поежившись, спросила Зоя. – От слова «демоны» меня как-то корежит.
– Называй как хочешь, сути это не изменит.
Зоя согласно кивнула, поджав губы, и я продолжил читать: