Я вспомнил, как в веку я иногда отжимался от пола и качал пресс, я подумал, что так делали модели-мужчины, чтобы выглядеть красивыми. Теперь было не до этого. Моё телосложение меня устраивало, тогда я тратил энергию на это, как и выражался мой одногруппник Данила, но это была моя энергия и я тратил её по своему разумению. Мы тратим энергию, мы получаем энергию – до конца я этого не понял, видимо она даётся от природы, но также существовало стечение обстоятельств, ещё я несколько верил в предвидение, если жизнь предсказана, какой в этом смысл и кем она предсказана? Видимо в веку я не обрёл того чего хотел, той великолепной цивилизации, которая существовала, если подумать, было много прекрасного в том мире, но где оно было, то прекрасное, если на самом деле я наблюдал обыденность изо дня в день, которую я и расплавил.
Я попытался остановить свою мыслительную деятельность, говорят йоги могут остановить сердце, мне это удалось – не думать – на некоторое время, но это было также неудобно, как и остановиться в пути. Я вспомнил как в мирное время я зашёл в один небольшой книжный магазин, продавщица сидела и играла в настольную игру, видимо в пазлы. Мило выглядело. Нам нужна была деятельность, а я хотел что-то понять, не понимая зачем. Человечество всегда к чему-то стремилось, люди что-то делали, но в веку я наблюдал обычность. Я верил в реальность, но когда я не видел той звезды, я знал, что её нет, и её можно было бы забыть, но я не мог.
Мне хотелось с кем-нибудь поговорить, но было не с кем. В это время Александр слушал Серафима, в скромном молчании. В веку, когда я обратил на это внимание, на меня это произвело впечатление, он просто сидел и мастерил себе сапоги, а я пытался ему что-то рассказать. Но то время, когда мы жили в одной комнате вчетвером, мне запомнилось позитивным временем. Теперь же Александр жил в лагере Херувимов, его окружали пастыри, это отличалось от жизни в монастыре, где не было оружия и такого движения. Но Александр понимал, что он выбрал этот путь, ему уже дали оружие и он с вниманием относился к этому орудию убийства. Я же, если долго оставался среди природы, мог думать о нереальности существующего мира.
Глава 8
Одному из помощников Дианона оторвало голову в бою. Дианон приказал своим инженерам сделать из него киборга: голову поместили на тело биоробота, к тому же пришлось раскроить его череп и вшить чипы. Так и стали его звать в городе Дианона – Киборг. Он стал любить общаться с биороботами и сумрачными, а с людьми разговор шёл напряжённо, может что-то ему в мозгах не так пришили. Заигрывал с девушками-биороботами, притрагивался к ним, а потом сидел долго на скамье в каких-то своих размышлениях.
Я зашёл в кафе одного города. Я чувствовал уют тепла помещения, но в тоже время мне не хватало дуновения свежего ветра. Комфорт радовал, но в тоже время было несколько не по себе. Видимо я уже отвык от комфорта и людей.
«– Никогда?
– Никогда, – ответила ты».
Если это никогда умрёт вместе со мной, якобы простотой отношений, что было на самом деле не так, в то время, когда я хотел прикоснуться к молодой звезде, которую я видел в вечернем небе, то это останется эпизодом моей жизни, перевернувший мир. Я шёл в поисках смысла, я что-то находил в своих мыслях, но мне этого было мало, человечество не может ведь остановиться вплоть до своей погибели, которой не совершилось, а совершилось перевоплощение. Я вспомнил, как белоснежные занавески весели на моём окне в мирное время, теперь же я сидел у невзрачного окна с покрытыми пеленой стёклами, через которые виднелся город, потускневший в упадке, с медленным течением возрождения, которое было явно не заметно, но я надеялся, что оно было.
Здесь в кафе зашёл неадекватный человек, который что-то хотел от окружающих. У бармена он запросил глинтвейна, которого в России я ещё не встречал, дал кусок титана, ему налили капучино. Он удовлетворённо пошёл с этой чашкой за мой стол, начал нести, что мир угрохал один человек, избранный Богом. И что ему предстоит что-то сделать значимое. Я молчал в ответ, попивая свой кофе. Он говорил, что крах мира наступил неспроста и ему непонятно, кому только это было угодно: Богу или Сатане. Если Бог любит людей, как он мог такое допустить, а Херувимы от Бога, они очистят нас от зла.
– А знаешь откуда я это знаю? – спросил он, – мне сказала ведьма, – он уставился на меня, ожидая ответа.
– Ведьмы ведают, – ответил я, встал и пошёл прочь.
Я вышел из благости комфорта кафе на свежий воздух и отправился искать ночлег. Как не привыкнешь к суровости проживаемой жизни, благо остаётся благом и достижения цивилизации всегда лучше того уровня, которое было до. Александр в это время разбирал автомат, который он получил, аккуратно прочищая детали. До монастыря в веку он служил в армии, и теперь вспомнил то время, когда он нёс службу, а монашество было где-то в стороне. Да он был склонен к благоразумию, но он любил спокойствие. В армии он даже закурил, объясняя это тем, что все курят, на гражданке бросил. Он старался хранить чистоту помыслов и образа жизни, но теперь, когда он присоединился к Херувимам, он стал одним из них, и здесь существовала сила оружия и энергия, которую пастыри получали от Бога.
Я поселился в гостинице, по батарее отопления ползал муравей, спрятавшийся от осени. От меня никто ничего не требовал, но некоторое беспокойство овладевало мной, когда я не шёл и находился в уюте помещения. Людям требовался титан, и как в прежние времена это двигало ими, как и деньги. Я же избежал суеты, довольствуясь странствиями. Я не мог успокоиться, видимо на меня повлиял человек из кафе, который не зная, кто я такой на самом деле, рассказывал обо мне. У меня появилось чувство, что люди что-то от меня хотели, а я всё ещё не нашёл Серафима, который перевёл бы рукопись. Отдых в номере гостиницы меня не успокаивал, тогда я вышел побродить по городу. Я уже столько прошёл, но мне представлялось, что этого мало. Угрохав мир, я понимал, что восстанавливать его буду уже не я, а выжившие люди в течение долгого времени. Я шёл по городу, если кто-то смотрел на меня, мне казалось, что ему что-то от меня нужно, и что я что-то не сделал. Я вспомнил про энергию, им нужна была она.
Я проходил мимо группы молодых людей, выглядевших невзрачно, один из которых курил сигарету без фильтра. Затянувшись, он упал в обморок, товарищи стали его поднимать. Видимо перекурил, ещё могло сказаться истощение организма, психическая неустойчивость. Этот мир косил людей как мог. В сигарете не обязательно должен быть наркотик, если этому человеку не хватало энергии, он часто курил, а другие причины довершили своё дело. Я шёл в чёрных ботинках, которые отполировал в гостинице, ко мне подошёл добродушный на вид парень, глядя на мои ботинки, он спросил:
– Какой размер?
– Сорок шестой, – ответил я.
Он ещё полюбовался ими и пошёл дальше, наверно он носил сорок третий истоптанных сапог.
Вернувшись в гостиницу, я достал рукопись от Елены, развернул и в очередной раз начал рассматривать её. Ничего не поняв, я положил её обратно. Серафим в это время рассказывал Александру об этой рукописи, на что Александр сказал, что ничего не слышал. Когда я работал в веку, я работал чтобы есть. Теперь же я ел за добытый титан. Я предполагал, что мне предстоит ещё долгий путь. Благоустройством я не владел, я имел то, что нёс с собой, это мне напомнило армию, когда все твои вещи умещались в тумбочке. Меня тяготила рукопись, которую я не мог понять, а Серафима тяготило её отсутствие. Он что-то о ней знал, чего не знал я. Поэтому я не мог сейчас расслабиться, пока не наступит ночь. Весь мой предшествующий путь мне начал представляться отдыхом, пока я не получил рукопись от Елены. Раньше я шёл, очаровываясь природе, в поисках неизвестного. Теперь же я чувствовал, что я чем-то обязан перед Еленой и людьми. Время шло, не оставляя в этом сомнений. В тоже время я обнаруживал некоторую бессмысленность моего пути. Мной не владело чувство наживы, конечно я был доволен титану, но я смотрел на него почти также, как в мирное время люди смотрели на него. Мало кто знал об этой рукописи, и людям я был почти безразличен, как и эта рукопись. Наступил вечер, можно было отдохнуть, а я гадал на кофейной гуще о том, что в ней.
Я знал, что во множестве городов люди получали мало титана за свой труд. И чтобы приобрести блага, им приходилось работать больше. Весь мир был в хаосе, уже привыкший к этому. До момента апокалипсиса я даже не предполагал, что стану странником, и сейчас, осознавая своё положение, мне оно представлялось необычным. Я даже не знал, дойду ли я до Серафима. Мне перестало нравиться моё занятие – идти неведомо куда, но у меня было осознание, что это необходимо. Необходимо ли это было людям? До сегодняшнего дня весь путь, которым я шёл меня не обязывал ни к чему. Призрак Надежды с некоторой жёсткостью обстоятельств веял. Но мне надоело надеяться. Если я буду бродить по этой земле и умру в неизвестности в пути, меня это не устраивало. Я понял, что меня волновало – рукопись, и пока я не узнаю, что в ней написано я не успокоюсь. Я уже чувствовал неприязнь к титану, но и выбросить я его не мог. Я начал вспоминать, как мне пришло в голову отправиться в путь. Тогда, когда я понял, что наступил крах, меня перестал держать мой дом, я хотел увидеть всё, что я сотворил. Сначала у меня была надежда, что я встречу тебя, потом она всё уменьшалась, а дальше остались лишь воспоминания. Я должен был что-то дать людям взамен краха. Но я понимал, что я не мог осчастливить всех. Чтобы несколько успокоиться я начал писать в дневник. Кому достанутся записи в дневнике я не знал. Возможно после моей смерти. То, что я шёл – этого было мало, я шёл для себя. Если бы я купил таблеток и выпил их, мне это бы дало муть, которой я сейчас не хотел; вино дало бы опьянение – и этого я не хотел.
Я посмотрел в окно, там светился диско-бар. Сейчас я подумал, что никто не поверит, что я один угрохал мир, кроме таких людей, одного из которых я встретил в кафе. И в это время люди хотели развлечься, я же чувствовал свою недостаточность. Моё развлечение – это был мой путь, который перестал меня развлекать. Сейчас я начал жалеть, что мир не был убит полностью вместе со мной. Я тупо сидел на кровати, пребывая в размышлениях. Энергия этой жизни меня уже насытила. Чем я мог помочь страждущим, если страждущим нужна была материя в виде титана? Сидеть в пустоте помещения в одиночестве – не самое приятное занятие. Алиса, я не знаю, как ты устроила свою жизнь, но когда я