Сдержав рвотный позыв, Валантен откинул простыню на других носилках, открыв точно такую же отвратительную картину, с той лишь разницей, что второе тело принадлежало настоящему великану – оно было в два раза длиннее того, что находилось рядом. И голова у второго пострадала меньше. Валантен поднес поближе фонарь – и сразу понял, с кем имеет дело. Лицо казалось темным и как будто смазанным, как краска на холсте, из-за глубоких царапин от медвежьих когтей и запекшейся крови. Видны были только очертания челюсти, форма лба и основание свернутого набок носа. Однако сомнений у инспектора не возникло. Перед ним лежал бандит по прозвищу Образина.
– Где именно их нашли? – спросил Валантен человека в фартуке, выпрямляясь.
Служитель зверинца указал на открытый люк в полу:
– Это ход в самую большую из наших медвежьих ям. Медведи гуляют по ней, а живут в специально обустроенной пещере. Мы чистим тут все раз в неделю. Сегодня была моя смена, и я нашел трупы.
Валантен видел, что Лебрак уже пришел в себя, но все же посоветовал ему выйти на воздух, подышать, после чего последовал за служителем, который спускался в люк. Лестница с неровными ступенями уходила глубоко в землю, и свет фонарей заставлял тревожно колыхаться тени на земляных стенках. Здесь к трупному зловонию примешивался звериный дух. И теперь Валантену сделалось совсем нехорошо. Каждый раз, когда он оказывался в замкнутом пространстве под землей, у него начиналось сильное головокружение, воспоминания о мучениях, которым он подвергался много лет назад в погребе Викария, лавиной вырывались из памяти. Вот и теперь в приступе невыносимого ужаса у него сдавило горло, и внезапно оказалось, что он не может нормально дышать. Пришлось остановиться, прислониться спиной к стене и развязать галстук.
Высокий служитель в фартуке неправильно понял причину его слабости.
– Да не бойтесь, – решил он успокоить инспектора, – медведей уже перевели в другую яму. Директор говорит, завтра придется забить их насмерть. Жалость-то какая! Звери у нас славные, месье, и совсем они не агрессивные, если знать, как с ними общаться.
– Как же вы тогда объясните, что они разорвали в клочья тех двух бедолаг? – поинтересовался Валантен, оттягивая пальцем воротник рубашки.
Служитель пожал плечами с некоторой обреченностью:
– Так не надо было в яму-то лезть ни с того ни с сего. Это же все равно что голову в пасть ко льву совать.
– Разве хижина не запирается на ключ? Так было бы проще избежать несчастных случаев.
– Люк запирается, так что посетители сада вниз попасть не могут. Но при всем моем уважении, месье, эта бойня не была несчастным случаем.
– Что вы имеете в виду? – нахмурился Валантен.
– Честное слово, я уже пытался это объяснить вашему сослуживцу наверху. Тому, у которого усы за метр воняют помадой с ладаном. Но он, похоже, решил, что я просто хочу отвертеться от ответственности. В общем, он не захотел меня слушать, хотя, конечно, может, это я сам виноват, что не сумел ему правильно все растолковать, вы уж отметьте у себя, пожалуйста.
– Давайте, дружище, рассказывайте уже. Почему вы считаете, что это не мог быть несчастный случай?
– Потому что те бедолаги, которых вы видели там, наверху, они той ночью в парк притащились не вдвоем. С ними был еще по меньшей мере один шутник.
– Что навело вас на эту мысль?
– Видите дверь в низу лестницы? Она закрывается на висячий замок. И я нашел ее запертой, когда спустился сюда, чтобы вычистить яму. А поскольку те двое, которыми поужинали мои мишки, не могли сами навесить замок с этой стороны, значит, с ними был кто-то третий. Хотите знать мое мнение? По мне, так это был дурацкий розыгрыш, который вышел им боком.
Валантен задумчиво покивал. От комментариев он, однако, воздержался и начал подниматься по ступенькам обратно в хижину.
– Вы что, не хотите взглянуть на яму и пещеру медведей?
– В этом уже нет необходимости. Вы сказали мне все, что я хотел знать.
В хижине Валантен поставил фонарь на стол, оказавшийся там единственным предметом мебели, перевернул пустое ведро и уселся на него, как на табуретку. Затем он достал из кармана таинственное письмо, найденное на трупе, и развернул его. Как он и подозревал, внутри лежал латунный ключик. Послание было не слишком длинное – всего два-три десятка строк. И от первых же слов кровь заледенела у Валантена в жилах.
Дорогое мое дитя, я давно уж отчаялся тебя найти. А между тем сил на поиски я не жалел! После твоего побега я мир вверх дном перевернул ради воссоединения с тобой. Увы, тщетно… Ты исчез, будто ангелом вернулся на Небеса. Однако же смириться и забыть тебя я не мог. Как же мне тебя не хватало все эти годы! Годы, прошедшие в бегах и для меня самого, заставившие научиться скрываться. Ибо неведомо откуда появился человек, начавший на меня неутомимую охоту. Он преследовал меня без передышки, и мне понадобилось употребить все силы своего разума и воображения не только на то, чтобы от него ускользать, но и чтобы выяснить, кто он такой. Впрочем, кому, как не тебе, знать, что кладезь терпения и решимости, потребных для достижения цели, у меня неисчерпаем. В конце концов я узнал его имя – Гиацинт Верн. Нашел, где он живет, изучил его привычки. За врагом всегда нужно какое-то время следовать в его тени, перед тем как нанести удар.
Я так и сделал!
Но на место Гиацинта Верна пришел другой. Его сын. Сначала я не понимал причину столь неистового упорства, им проявляемого. Не понимал до тех пор, пока не взглянул тебе в глаза. Ибо, несмотря на столько минувших и потерянных лет, я узнал тебя мгновенно. Стало быть, и ты меня тоже не забыл. Я оставил в тебе столь глубокий след, что мы навсегда связаны вне времени и пространства, и у тебя не было иного выбора, как в свой черед начать меня искать. Не волнуйся, дитя мое, скоро мы будем вместе. Но разумеется, ты не можешь не понимать, что я не вправе закрыть глаза на твои проступки – на непростительное бегство и на то, что ты натравил на меня этих двух паршивых псов. Придется мне тебя за это наказать.
Ибо кого любишь, того и наказывать дóлжно. А уж Господу ведомо, сколь велика и горяча моя любовь к тебе!
До скорой встречи, дитя мое.
Викарий
Глава 9Силовое вторжение
Удар опрокинул человека на паркет. Пока он приходил в себя, Валантен просунул руку в смотровое окошко, открыл дверной засов изнутри, ворвался в «Корзинку принцев» и встряхнул его за шиворот.
– Не люблю просить дважды, – процедил инспектор сквозь зубы, – но тебе повезло. Нынче вечером я сделаю для тебя исключение. Немедленно отведи меня в комнату, где жил Образина, будь так любезен!
Портье борделя на улице Дюфо застонал, вытирая тыльной стороной ладони разбитый рот – набалдашник трости выбил ему два резца, из нижней губы текла кровь.
Письмо от Викария повергло Валантена в омут смятения, он словно оказался в черном туннеле, где плясали языки всепоглощающего пламени, качались страшные тени и скалились призраки из его прошлого. На выходе из Сада растений инспектор расстался с помощником, уклонившись от ответов на его вопросы о содержимом послания: «Ничего существенного, Исидор! Всего лишь записка от моего осведомителя, который просит защиты от заподозривших что-то бандитов. Это позволит нам установить личность одной из жертв, но не более того. Сейчас мне нужно будет составить рапорт, а ты пока сосредоточься на деле д’Орвалей и продолжай собирать информацию – найди все, что можно, на Обланова-Оврара».
Юный Лебрак не обратил внимания на отсутствующий взгляд шефа, на его окаменевшее лицо и просто откланялся, пожелав ему спокойной ночи. А Валантен все с тем же застывшим лицом поблагодарил его кивком, прекрасно зная, что этой ночью не сможет сомкнуть глаза ни на мгновение.
Его нервы натянулись до предела, разум мутился от осознания страшной угрозы, таившейся в письме Викария. Ему казалось, что этот жалкий листок бумаги с черной восковой печатью, лежащий во внутреннем кармане редингота, жжет грудь огнем. Встряхнувшись, инспектор зашагал во тьму в поисках фиакра. Подобру-поздорову или иначе, но Крутобедрой Тате придется допустить его к вещам покойного Образины…
– Вставай и показывай дорогу!
Минуту назад портье не хотел пускать его в «Корзинку принцев», а точнее, пребывал в замешательстве, не зная, прогнать или уступить. Валантен не стал тратить время на долгие объяснения. Слепая ярость, охватывавшая его всякий раз, когда кто-то чинил препятствия на его пути к отправлению правосудия, лишала инспектора всяких угрызений совести, которые неизбежно возникли бы у него при обычных обстоятельствах. Поэтому он нанес удар изо всех сил, не заботясь о причиненном ущербе. И теперь его жертва валялась на полу с покалеченной нижней частью лица.
– Не мо… не могу, – жалобно простонал портье. – Хозяин… хозяин мне не простит. Это… это он приказал вас не пускать.
Валантен наклонился и без лишних слов выкрутил ему руку, заставляя встать.
– Ну и к чему тебя привело послушание? Теперь, если не хочешь, чтобы я переломал тебе все кости, в твоих интересах будет выполнять мои приказы, а не его.
Задыхаясь и охая, портье побрел в глубь здания впереди Валантена, который держал его за кисть вывернутой за спину руки. Таким образом они пересекли затянутый малиновым бархатом вестибюль и углубились в анфиладу салонов первого этажа, осиянных приглушенным светом. В эти первые ночные часы лупанарий уже заполнился посетителями. На обитых шелками диванах, обнявшись, распивали шампанское парочки, многочисленные «заклёпки» [38]флиртовали с респектабельными господами в ожидании, когда освободится комната и можно будет увести клиента на второй этаж.
Внезапное бесцеремонное вторжение Валантена и его проводника стало громом среди ясного неба в этом тихом заведении, гордившемся своей репутацией, построенной на соблюдении конфиденциальности и хорошем вкусе. При виде залитого кровью лица портье многие клиенты растревоженно закудахтали, а некоторые завизжали и в панике устре