В дверь постучали, и вслед за стуком раздался совсем другой голос – гнусавый и тоненький:
– У вас все хорошо, месье? Я слышала, как вы кричали!
– Минутку, Эжени! Сейчас открою!
Валантен вскочил, опустил лицо в таз с чистой холодной водой, стоявший у кровати, и сильно потер глаза. Окончательно придя в себя, он накинул домашнюю одежду из китайского шелка и пошел открывать дверь спальни.
На пороге стояла добрейшая Эжени, и на ее обширном лице с двойным подбородком явственно читалось беспокойство, которое не могла скрыть не слишком уверенная улыбка.
– Ох, как я за вас распереживалась, месье! Вы так кричали, будто увидели диавола во плоти.
– Ничего страшного не случилось, – заверил ее молодой человек. – Просто плохой сон приснился. Скажите-ка, Эжени, а вот тот ваш гоголь-моголь по тайному рецепту…
– Месье желает, чтобы я приготовила еще чашечку?
– Буду весьма благодарен, только не надо туда добавлять молоко, желток и корицу – рома от вашего кузена будет достаточно. Мне сейчас очень нужно взбодриться…
Два часа спустя, на улице Иерусалима, слушая отчет Исидора о его приключениях в имении д’Орвалей, инспектор еще чувствовал отголоски беспокойной ночи и пребывал во власти бурных эмоций, вызванных последним письмом Викария. Однако рассказ помощника все больше его увлекал и окончательно захватил, когда тот подробно описал таинственное явление духа Бланш.
Как только отчет был закончен, инспектор задумчиво потер подбородок.
– Стало быть, ты считаешь, что Обланов не мог прибегнуть к обману и что это не был, к примеру, какой-нибудь хитроумный фокус? Неужто он ни разу не пробовал отвлечь всеобщее внимание на пару секунд, чтобы подменить металлический диск?
– Это совершенно исключено! Я глаз с него не спускал ни на мгновение, к тому же стеклянный колпак помешал бы любым его манипуляциям. И потом, вы, наверное, забыли, что я своими глазами видел, как изображение постепенно проявлялось на металле.
– Кроме того, фокус с подменой не дает объяснение тому, каким образом лицо Бланш исчезло столь же самопроизвольно, на первый взгляд, как и появилось, – задумчиво покивав, добавил Валантен. – Тем более что исчезло оно, когда посеребренный диск был в руках у Фердинанда д’Орваля.
Исидор беспомощно развел руками:
– Вот видите! Я думал, может, от меня что-то ускользнуло и вы сумеете найти зацепку в моем рассказе.
– Пока что я не вижу ни единой зацепки.
– Я со вчерашнего вечера постоянно прокручиваю в голове всю эту сцену. И каждый раз прихожу к одному и тому же выводу: никакого логического или естественного объяснения тому, что произошло в салоне д’Орвалей, попросту нет. Согласитесь, это изрядно озадачивает.
– Только не говори мне, что ты уверовал в сверхъестественные способности так называемого медиума!
– Я… э-э… нет, конечно же нет, – без особой уверенности пробормотал рыжий юноша. – Просто мне кажется, что все это довольно тревожно. И если бы речь шла только о вчерашнем событии! Ведь нельзя же игнорировать и тот факт, что дух вступал в общение с живыми посредством стола на прошлой неделе…
– Мне казалось, я дал поведению стола вполне убедительное объяснение. Ты же сам подтвердил, что Обланов носит на левой руке перстень-печатку.
– Совершенно верно. Я признаю́, что перстень у него именно такой, как вы описали. Однако это ничего не доказывает. Во время своего визита в поместье я озаботился внимательнейшим образом изучить стол и могу вас заверить, что на его поверхности нет ни единой дырочки, закрепить на ней винт никак невозможно. Так что, независимо от того, носит медиум перстень или нет, ваша версия опровергнута.
Валантен нахмурился, но ничего не сказал. Казалось, он глубоко погрузился в свои мысли, и у Исидора впервые со дня знакомства с шефом возникло впечатление, что тот столкнулся с задачей, превосходящей его возможности. Юноше стало как-то даже неловко, и он растерянно стоял, не решаясь ни нарушить это сосредоточенное молчание вопросом, ни тихо уйти.
Инспектор тем временем раскурил тонкую сигару, пару раз пыхнул дымом и лишь после этого вывел Исидора из замешательства, устремив на него озабоченный взгляд сквозь сизоватое ароматное облако.
– А как отреагировала на новый поворот этой истории Мелани д’Орваль?
– Очень плохо. На миг мне даже почудилось, что она вцепится Обланову в глотку. По счастью, скорбные крики мужа в тот момент, когда лицо Бланш исчезло, остудили ее негодование.
– Что ж, тем лучше. Видишь ли, что-то мне подсказывает, что в доме д’Орвалей назревает еще одна драма. И если мы не успеем в кратчайшие сроки разоблачить Обланова как обыкновенного самозванца, боюсь, может случиться худшее.
С этим мрачным предсказанием Валантен отпустил Исидора, и тот удалился в свой кабинет. Оставшись в одиночестве, инспектор попытался вообразить и мысленно проиграть в голове всю сцену явления призрака по словесному описанию помощника. Он рассчитывал, что, возможно, какая-то упущенная деталь привлечет таким образом к себе внимание. Однако через несколько минут пришлось сдаться. Угрозы Викария мешали ему сосредоточиться. Как упрямый шмель бьется в стекло, так его мозг постоянно возвращался к брошенному врагом смертельному вызову.
Не в силах больше сдерживаться, Валантен достал из кармана письмо, найденное в мастерской сапожника, и перечитал его в сотый раз со вчерашнего вечера. Что имел в виду Викарий, говоря о драгоценных камешках, которые он будет разбрасывать за собой для него? Что означает этот и вовсе уж невразумительный постскриптум? «P. S. Загляни в зерцало разума, раз-два – и обретешь ключ НЭВУЗЦИЛРМЕС: ЛДЛЭАЦАДГДС БМОШСЭ УЦОМУПСМУЫС». Это явно был зашифрованный текст. Но как его расшифровать? Валантен схватил перо и взялся разгадывать код наобум. Специалистом в криптографии он не был, поэтому ограничился самыми элементарными решениями: шифр сдвига по алфавиту, шифр перестановки букв… Ничего не выходило.
Он уже битый час ломал голову, отодвинув дело д’Орвалей на дальний план, когда от криптографических опытов его отвлекли могучие удары в дверь.
В ответ на приглашение войти створка широко распахнулась, и в кабинет ступил импозантный персонаж лет пятидесяти пяти. Это был кряжистый господин с буйной гривой светлых вьющихся волос, великолепными бакенбардами и волевым лицом с массивным носом и лукавыми глазами. Верхнюю губу его рассекал мужественный шрам, а в ухе поблескивало золотое колечко.
– Эжен Франсуа! – воскликнул Валантен, с широкой улыбкой поднимаясь из-за стола, чтобы поприветствовать нежданного гостя. – Вы ли это? Удивительное дело! Вот уж не ожидал вас здесь увидеть!
Человек с золотой серьгой, не дожидаясь приглашения, повесил шляпу и каррик [54]на напольную вешалку и прошелся по кабинету, озираясь с веселым любопытством. Он держался с небрежной уверенностью человека, который повсюду чувствует себя как дома и не склонен к пустым церемониям. «Дикий, как медведь, хитрый, как лис, и лютый, как волк», – невольно подумал Валантен, наблюдая за ним.
– Даю слово Видока, я поклялся себе, что ноги моей не будет в этом заведении, после того как меня любезно попросили его покинуть в тысяча восемьсот двадцать седьмом году [55], – сообщил посетитель, сел в кресло на-от дел. – Примеч. авт.
против стола и вытянул ноги, устраиваясь поудобнее. – Но тут ведь появилось Бюро темных дел, не как-нибудь что… Меня замучило любопытство! Я горел желанием увидеть своими глазами, что скрывается за столь оригинальной вывеской. – Он снова окинул кабинет взглядом, задержав его на окне-фрамуге, сквозь замшелое стекло которого сеялся зеленоватый аквариумный свет. – Мои поздравления с повышением. Однако должен заметить, что при такой громкой должности резиденцией вас не побаловали. Бывал я в кабинетах и поприличнее.
– Дабы жить счастливо, надо жить скромно [56], – развел руками Валантен. – Я ничуть не в обиде на то, что меня сослали на чердак. Это спасает меня от появления толпы завистников, а также от делегаций любопытствующих и просителей. В связи с этим, зная вас, я нахожу удивительным, что вы сочли необходимым подняться на нашу верхотуру ради простого визита вежливости или удовлетворения любопытства. Что же все-таки вас сюда привело?
– Шутить изволите?! – воскликнул бывший шеф бригады Сюрте, хлопнув себя ладонями по ляжкам. – Неужто вы забыли, что сами вчера прислали мне записку? Вы пожелали, чтобы я навел справки об одном балаганном кривляке по имени Пьер Оврар. Так оно или не так?
Валантен оторопело уставился на него:
– Только не говорите мне, что вы уже всё о нем разузнали! Я знаю, что вы гений сыска и что у вас есть свои люди повсюду в мире разбойников и аферистов, однако сбор сведений требует времени. Я не ждал от вас вестей раньше чем через два-три дня по меньшей мере…
– Э, дружище! Несмотря на вашу лесть, отмечу, что вы меня недооцениваете! – расхохотался Видок. – Ладно уж, должен признать, что в данном случае нам с вами просто повезло – не пришлось далеко ходить. Как вы знаете, покидая Сюрте, я счел за лучшее прихватить с собой кое-какие свои профессиональные заметочки…
Инспектор кивнул. По слухам, ходившим в Префектуре полиции, «кое-какие заметочки» являли собой три доверху набитых архивных короба, которые Видок вывез, сложив с себя полномочия. Этот кладезь информации он кропотливо собирал со времен Империи, открыв тем самым для себя добрую половину самых тщательно охраняемых секретов столицы, как альковных, так и кабинетных.
– На всякий случай, – продолжил Видок, – я просмотрел свои досье, и оказалось, что среди них есть папочка с именем Пьера Оврара.
– А можно ли ознакомиться с содержимым этой папочки?
– Черт побери! Вы же прекрасно знаете, что я ни в чем не могу вам отказать! Однако сначала позволю себе соблазниться одной из сигар, которые вижу у вас вон в той шкатулке. Мне известно, что у вас в этом деле отменный вкус.