Не обращая внимания на нервозность, и без того усиливавшуюся среди публики, Валантен заработал локтями, бесцеремонно растолкав гостей, чтобы оказаться за спиной у Обланова. Поверх его плеча он видел все, что происходило у пруда, и при этом мог следить за каждым движением медиума.
Внезапно, перекрыв приглушенные разговоры других зрителей, раздался трубный глас Теофиля Готье:
– Глядите! Вон там, слева! Как будто волна поднимается!
Сорок голов с идеальной синхронностью повернулись посмотреть, что же такое могло привлечь внимание поэта. Сначала там было лишь дрожание теней, трепетание столь слабое, что ни Валантен, ни остальные зрители, застывшие на террасе, как в партере театра, не поняли, в чем дело – то ли ночной ветерок потревожил листву своим едва ощутимым дыханием, то ли просто тени казались где-то чернее, где-то светлее.
Это дрожание с его нерешительностью перейти в нечто большее длилось всего несколько мгновений, затем где-то среди деревьев парка зародилось нежное сияние, и его отражение заскользило по легкой зыби пруда. Повсюду на террасе одновременно зазвучали изумленные возгласы. А таинственный свет между тем набирал силу. Он делался все ярче и постепенно вырывал из темного небытия клочок лужайки, куст, сплетенные ветки подлеска. Из теней всё решительнее проглядывали тончайшие оттенки зеленого и коричневого, словно наступало утро Сотворения мира.
– Что это за чудо? – вымолвила мадемуазель Депрео, прикрыв рот рукой. – Как будто заря занимается только для нас.
Лучшего описания для удивительного явления, происходившего сейчас в парке усадьбы д’Орвалей, придумать было невозможно. И правда казалось, что незримое солнце устремило все лучи только на этот маленький клочок земли, и в их ослепительном блеске часть противоположного берега уже была видна, как при свете дня.
«Как ему удался этот фокус? Без газового освещения… Никакой фонарь не даст столь яркого света…» – терялся в догадках Валантен, то и дело переводя взгляд с сияющего пруда на затылок медиума и обратно.
Что до самого Обланова, он хранил неподвижность. И невозмутимость. Отказывался отвечать на вопросы об источнике сверхъестественного сияния, которыми засыпали его стоявшие рядом гости. Когда же смятение в умах ошеломленной публики достигло апогея, он повторил тот же жест, который все уже видели в гостиной. Его указательный палец снова устремился вперед, а замогильный голос призвал зрителей к тишине:
– Замолчите все! Вы ее вспугнете. Ибо она уже почти здесь, наша милая Бланш!
Как демиург, повелевающий своим творением, или как кукловод, ловко дергающий за невидимые веревочки, чтобы привести в движение тряпичную куклу, Обланов простер вперед обе руки, выставив ладони вертикально. На дальней стороне пруда в этот момент будто бы ожил куст боярышника – раскинул ветви в стороны, чтобы выпустить к воде белую фигуру, подобие призрака в белоснежном покрове, один конец которого был наброшен на голову, скрывая ее, на манер древнеримской тоги. Фигура медленно перемещалась к центру освещенного участка – не шла, а скорее скользила. Затем, на ярком свету, она замерла, повернулась к террасе и сверкающему фасаду усадьбы д’Орвалей, отбросила с головы покров – и взметнулись в волшебном сиянии светлые волосы.
– Это она! – вскричал Фердинанд д’Орваль в чрезвычайном волнении. – Мое дитя! Бланш!
Голос его перешел в хрип, ноги подогнулись. Если бы Альфред де Мюссе не схватил осиротевшего отца вовремя за плечи, тот опрокинулся бы с террасы через балюстраду.
Ошеломленному необычайной сценой у пруда Валантену захотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться, что он бодрствует. Немедленно нужно было что-нибудь предпринять. По обеим сторонам террасы вниз, на лужайку, вели лестницы. Лужайка под небольшим уклоном тянулась до берега пруда. Без зазрения совести растолкав всех, кто стоял у него на пути, инспектор вырвался из толпы гостей и отыскал взглядом помощника – тот уже пару минут подпрыгивал, высматривая шефа и отчаявшись его найти. В каждой руке рыжего юноши было по штормовому фонарю.
– Исидор, за мной! Надо во что бы то ни стало поймать эту девицу, пока она не сбежала!
Оба полицейских бросились вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через несколько ступенек и рискуя сломать шею. Они были уже на полпути к берегу, когда белая фигура коротко взмахнула рукой в прощальном жесте. В следующий миг нереальный свет, заливавший то место, где она стояла, разом погас, и всё вокруг снова окутала ночная тьма – словно невидимый рот одним выдохом задул все свечи в замкнутом пространстве.
– Как такое возможно?! – выпалил запыхавшийся Исидор. – Чертовщина какая-то!
– Черти тут ни при чем, уж можешь мне поверить. И сверхъестественные способности Оврара – тоже!
Через несколько секунд они добрались до кромки воды. В этом месте ширина пруда составляла не более трех десятков метров. Валантен опустил фонарь и вгляделся в полумрак, надеясь увидеть поблизости пришвартованную лодку – с ее помощью можно было бы попасть на противоположный берег быстрее всего. Но лодки там не было.
– Придется обежать пруд на своих двоих, иначе не получится! – бросил он Исидору. – Я справа, ты слева, встречаемся на той стороне. Нельзя ее упустить!
Каждому из них таким образом надо было преодолеть расстояние около трехсот метров, чтобы обогнуть «рóжки» полумесяца, наполненного черной водой, и вернуться по другой стороне пруда к тому месту напротив террасы, где появился и исчез загадочный белый силуэт. К сожалению, берег был расчищен лишь на очень небольшом участке, чтобы открылась перспектива по линии, соединяющей усадьбу, террасу и пруд. Дальше им начали чинить препятствия заросли кустов, корни вязов и плакучие ивы, сильно затрудняя бег.
Валантен тем не менее стараясь изо всех сил, мчался очертя голову, не обращая внимания на ссадины от хлеставших по рукам и ногам веток, которых здесь было не счесть. Время от времени он бросал взгляд налево, проверяя, далеко ли продвинулся Исидор. С такого расстояния он видел лишь подпрыгивающий огонек фонаря, но по нему можно было судить, что помощник движется к цели с не меньшей скоростью, чем он сам.
В груди инспектора клокотала ярость. Он должен был догадаться, что Оврар выдумает для этого сеанса что-нибудь новенькое, и, если бы его, Валантена, мысли последние несколько дней не были так заняты Викарием, он сумел бы лучше просчитать развитие событий и вызвал бы роту жандармов, чтобы они взяли под контроль приусадебный парк и окрестности. Вместо этого он решил, что и сам справится, достаточно не отходить ни на шаг от медиума. Непростительная оплошность!
Полицейским понадобилось десять минут, чтобы обогнуть пруд с двух сторон. По пути никто из них не заметил ни малейших следов призрачной Бланш. За неимением лучшего, оставалось только попытаться установить точное место, где она недавно стояла. Обследовав в свете фонарей землю под ногами, они в конце концов обнаружили небольшой участок примятой травы и сломанных веток.
– Похоже, это было здесь, – констатировал Исидор, выпрямившись и озираясь в ночном сумраке.
– Вероятно, – мрачно кивнул Валантен. – Но кто бы здесь ни стоял – или что бы ни стояло, – он, она или оно уже скрылось в глубине парка. Сегодня ночью мы этот призрак точно не поймаем.
Исидор поморщился:
– Чего я не понимаю, так это каким образом Оврару удалось создать такую иллюзию – целую феерию света на ограниченном пространстве… И правда было впечатление, что над прудом солнце восходит!
– У меня тоже пока нет этому объяснений, – признался Валантен. – Я не вижу здесь ничего, что могло бы ему послужить источником освещения. Никаких следов костра. А об использовании масляных светильников и говорить нечего – даже при помощи большого их количества невозможно было бы получить свет такой интенсивности. Посмотри на наши фонари – они светят от силы на пару метров.
– Поверить не могу, что этому чертову Оврару снова удалось обвести нас вокруг пальца!
– Боюсь, нам придется с этим смириться, – досадливо качнул головой Валантен. – По крайней мере, пока… В общем, нам ничего не остается, как вернуться в дом – возможно, этот жулик соизволит дать какие-то объяснения тому, что сейчас произошло.
– Хотите сказать, мы наконец-то устроим ему серьезный допрос?
– Скорее постараемся аккуратно расспросить. Говорить, что мы полицейские, ни в коем случае нельзя. Ты для всех останешься «дорогим кузеном Исидором», а я – твоим недавним знакомцем. В любом случае, даже если мы сейчас арестуем Оврара, вряд ли многого от него добьемся. В его интересах продолжать ломать комедию. Бедная Мелани! Наша сегодняшняя неудача будет для нее тяжелым ударом. По-моему, она уверена, что с ней и ее мужем вот-вот случится страшная беда… Пожалуй, лучше тебе переночевать сегодня у д’Орвалей, чтобы хоть немного ее успокоить. Кроме того, так у тебя будет возможность завтра осмотреть берег пруда при свете дня – может, удастся найти какие-то улики.
Полицейские скрепя сердце побрели назад к усадьбе. Теперь от стоячей воды поднимались нездоровые испарения, напитывая влагой их одежду и холодя разгоряченные бегом мышцы. По мере приближения к усадьбе д’Орвалей громче становились голоса гостей, зазвучали восклицания тех, кто увидел их с террасы, и Валантена охватила странная тревога. Он не сумел преодолеть искушение обернуться.
На мгновение ему почудилось, что на дальнем берегу пруда стоит белая фигура с длинными, струящимися по спине волосами. Но это были всего лишь хлопья тумана, лениво скользившие над водой.
Глава 25Бродячие артисты
Валантен добрался из Сен-Клу до дома глубокой ночью и застал в квартире Эжени, которая нарочно задержалась там, дожидаясь его возвращения. При виде расстроенного лица хозяина верная служанка сочла своим долгом позаботиться о нем и заявила, что не позволит ему отправиться спать на пустой желудок. Она предложила разогреть бульон, но Валантен бессовестно солгал, что уже наелся у д’Орвалей, и со всей деликатностью выпроводил добрую женщину в мансарду. У него не осталось сил даже дойти до спальни, поэтому он, не раздеваясь, завалился спать прямо на диване в гостиной.