После того фантастического вечера, когда Оврар-Обланов всех ошеломил, вернув Бланш к жизни, рыжий полицейский весь следующий день с самого утра рыскал по парку и вокруг пруда, стараясь отыскать хоть какие-то улики. Однако у него и тут ничего не вышло. Он не нашел ни малейшей зацепки, которая могла бы намекнуть на рациональное объяснение феномена, совершенно поразившего всех, кто присутствовал на сеансе. В разгар дня в имение прибыл посыльный от инспектора Верна с запиской для Исидора. Не вдаваясь в подробности, шеф сообщал ему, что взглянул на дело под новым углом, и приказывал оставаться на месте до дальнейших распоряжений, при этом быть готовым к любым неожиданностям. Инспектор также делился опасением, что в «Буковой роще» может вот-вот произойти нечто ужасное, но был полон надежд, что еще успеет тому воспрепятствовать. Ему нужно было только выиграть немного времени, чтобы проверить одну свою гипотезу. Поэтому он рассчитывал на неусыпную бдительность Исидора, которая, по его мнению, и даст ему необходимую отсрочку.
Это послание привело юного сыщика в некоторое замешательство – он долго ломал голову, что за новые факты обнаружил инспектор Верн, и весь вчерашний вечер, перед тем как заснуть, снова и снова мысленно перебирал недавние события и обстоятельства дела, пытаясь определить ключевую деталь, которая от него ускользнула. Но ничего толкового так и не нашел. Поэтому во вторник Лебрак в угрюмом раздражении бросился допрашивать прислугу д’Орвалей с удвоенным рвением, которое не принесло никаких плодов. У него появилось неприятное чувство, что заунывные настроения, царящие в усадьбе, начинают потихоньку завладевать им самим. Даже скромное очарование прелестной Мелани не скрашивало более его жизнь в имении под Сен-Клу, и пребывание там окончательно превратилось в смертельно скучную каторгу.
А между тем Исидор, вставший в среду утром не с той ноги, и не подозревал, что в этот день события не замедлят ускориться и он вот-вот станет свидетелем трагедии, о которой и помыслить было невозможно в этой вялой атмосфере всеобщего уныния. Началось все с прибытия в «Буковую рощу» еще одного посыльного, на этот раз из некой судовой компании, занимающейся речными грузопассажирскими перевозками. Он явился в имение около полудня и сказал, что ему велено доставить письмо, а передала, мол, его сегодня ранним утром на парижской пристани белокурая юная особа, каковая вежливо извинилась за беспокойство и попросила вручить послание лично месье д’Орвалю.
Когда посыльный приехал, Исидор находился в музыкальном салоне усадьбы – Мелани, великодушно решившая хоть немного развлечь гостя, уселась там за фортепиано, чтобы сыграть ему что-нибудь из Шуберта. Так вот, едва она перешла к скерцо в Сонате ре мажор, дверь распахнулась и ворвался Фердинанд д’Орваль с переменившимся лицом, потрясая упомянутым письмом, с которым он уже успел ознакомиться.
– Вы здесь, любовь моя! – выдохнул он слабым голосом. – Если бы вы знали… если бы только знали… Это полнейшая катастрофа!
Мелани, ударив в последний раз по клавишам в диссонансном аккорде, порывисто вскочила и бросилась к мужу:
– Что случилось, друг мой? Вы бледны как смерть!
Фердинанд д’Орваль протянул ей дрожащей рукой листок:
– Есть отчего… Вот, это от Обланова. Он сообщает, что непредвиденные обстоятельства заставили его покинуть Францию. Он… он сожалеет, но вынужден отказаться от дальнейших сеансов в «Буковой роще». Прочтите! Да прочтите же сами!
Мелани схватила послание и заскользила взглядом по строчкам. Было видно, что молодую женщину охватило предельное нервное напряжение и она разрывается между восторгом и неверием.
– Так значит, это правда… – вымолвила она, будто разговаривала сама с собой. – Поверить не могу…
– И я тоже! – возопил Фердинанд. – Все бросить, когда мы уже почти достигли цели! Уму непостижимо!
Исидор, до сих пор державшийся в стороне, подошел к супругам – ему не терпелось узнать больше.
– Это письмо от Обланова? – спросил он. – Вы позволите?
Мелани, погруженная в свои мысли, рассеянно протянула ему лист бумаги, даже не взглянув на молодого человека. Послание действительно было подписано именем Павел Обланов. Лжеславянин извещал владельца «Буковой рощи», что у него возникла непредвиденная необходимость срочно вернуться в родную страну по семейным обстоятельствам. Никаких подробностей не было.
Новость ошеломила Исидора не меньше, чем хозяев имения. Он не знал, можно ли считать этот неожиданный поворот предвестником тех самых событий, которых опасался инспектор Верн, или же, наоборот, он означает, что Оврар, почуяв слежку, испугался и не стал доводить свою преступную махинацию до конца. Так или иначе, Исидору нужно было изыскать способ как можно быстрее сообщить об этом своему шефу и получить от него новые указания.
– Бланш… несчастная моя Бланш, – причитал тем временем д’Орваль, рухнув на канапе. – Как я могу разорвать связь с ее душой? Без Павла с его чудесным даром общение с ней отныне невозможно!
При упоминании имени того, кто сумел втереться в доверие к ее мужу и кого сама она считала жуликом, Мелани не могла больше сдерживаться. Обхватив Фердинанда за плечи, она наконец высказала то, что было у нее на душе последние несколько недель:
– Меня безмерно удивляет, бедный мой дружочек, что этот лжец и проходимец отрекся от намерения пустить вас по миру в самый последний момент. Ума не приложу, что заставило его сбежать столь внезапно, когда он уже сумел подчинить вас своей воле и лишить здравого смысла.
Фердинанд д’Орваль вскинул на жену взгляд, одновременно изумленный и преисполненный неизбывной печали. Казалось, он еще не оправился от шока. Когда же он заговорил, в дрожащем голосе звучал упрек:
– Павел ведь никогда вам не нравился, верно? Быть может, в конце концов он заметил вашу затаенную враждебность и, не вынеся такого отношения, решил уехать? Вы хоть понимаете, что натворили, Мелани?!
Молодая женщина упала на колени рядом с мужем и взяла его руки в свои:
– Вы не понимаете, Фердинанд! Решительно не понимаете! Этот человек обманывал вас с самого начала! Инспектор Верн из Префектуры полиции сказал мне, что этого авантюриста зовут вовсе не Павел Обланов, а Пьер Оврар. Он проник в наш ближний круг с единственной целью – нажиться на вашем горе. Скажите же ему, Исидор! – Мелани, с трудом сдерживая рыдания, обернулась к юному сыщику и умоляюще взглянула на него.
Исидор, хоть и был выбит происходящим из колеи, не мог молчать при виде ее отчаяния.
– Всё, что сказала ваша супруга, – чистая правда, месье, – заговорил он после недолгих колебаний. – Вы должны знать, что я не ее кузен, а сотрудник полиции, как и упомянутый инспектор Верн. Я служу под его началом в Бюро темных дел. Ваша супруга обратилась к нам за помощью, поскольку очень беспокоилась за вас. В результате расследования мы установили, что настоящая фамилия того, кто представился вам Облановым, – Оврар. Это бывший бродячий артист, мастер иллюзий и прорицаний.
Фердинанд д’Орваль, вырвавшись из объятий Мелани, обхватил голову руками:
– Что все это означает? Как вы осмелились так поступить, Мелани? Как могли столь жестоко предать мое доверие?
– Да откройте же, наконец, глаза, Фердинанд! – воскликнула Мелани, вставая с колен. – Придите в себя, заклинаю! Ваше доверие предал Оврар! Это он вас обманывал! Мне пришлось просить помощи у полиции, чтобы разрушить его коварные планы!
– Павел всегда сдерживал обещания, которые я от него получал! – все еще сопротивлялся д’Орваль, зажимая уши руками и тряся головой, будто давал понять, что не желает больше ничего слышать. – Вы обвиняете его в обмане, мадам, но, насколько мне известно, вы единственная, кто мне лгал! Вы привели в мой дом полицейского, выдав его за своего родственника!
Исидор снова осмелился вмешаться, чтобы поддержать беспомощную Мелани в ее попытках воззвать к разуму супруга:
– Повторю еще раз, месье: ваша жена действовала из благих побуждений, она беспокоилась за вас и хотела защитить. А что касается того, что мы с инспектором скрывали, кто мы на самом деле, когда пришли в ваш дом, то будем считать, что мы всего лишь воспользовались уловкой Оврара, который именно таким образом проник в ваше окружение.
Похоже, доводы Исидора подействовали. Гнев, горевший в глазах Фердинанда д’Орваля, потух, тело, скованное напряжением, расслабилось. Как будто в нем вдруг сломалась какая-то пружина.
– Но зачем?.. – вымолвил он. – Зачем ему все это понадобилось?
– У него был мотив, старый как мир, – ответил Исидор. – Жажда наживы. Весьма вероятно, что рано или поздно Оврар заставил бы вас дорого заплатить за свои услуги. Ибо человеку, который позволяет вам общаться с покойной дочерью, можно отдать все что угодно, не правда ли?
– И поэтому нам не помешало бы сейчас же проверить содержимое сейфа в вашем кабинете, – подала голос Мелани. – Ибо, как я уже говорила, мне кажется странным, что Оврар покинул «Буковую рощу», не достигнув цели, обозначенной месье Лебраком. В воскресенье здесь все пребывали в таком замешательстве и суете после явления Бланш у пруда, что у Оврара была прекрасная возможность вас обокрасть. Это объяснило бы его столь внезапный и стремительный отъезд.
Недвусмысленное обвинение в адрес Оврара-Обланова как будто вывело Фердинанда д’Орваля из ступора. Он достал из жилетного кармана маленький ключ и встал с решительным видом:
– Отлично! Раз вы настаиваете, мы проверим сейф, мадам. И когда вы убедитесь, что ничего не пропало, вам станет стыдно за ваши неправедные суждения!
Все трое покинули музыкальный салон и отправились в кабинет, расположенный в другом крыле усадьбы. Это было небольшое восьмиугольное помещение, убранство которого свидетельствовало об отменном вкусе владельца. Стены здесь были задрапированы шелком табачного цвета и украшены изящными пейзажами Ватле [88]. Рабочему столу тонкой работы из красного дерева сопутствовали такие же кресла – одни были обиты красочными индийскими ситцами, другие сафьяном, расшитым золотыми нитями. В стене напротив камина красовалась откидная панель с инкрустацией из разных пород дерева – настоящий шедевр мозаичного искусства. Панель прикрывала нишу, в которой и находился несгораемый шкаф.