– Это что же?
– Я вам говорила: одеться и причесаться, как та девушка на миниатюре. Потом он усадил меня перед какой-то деревянной коробкой и велел не шевелиться. Вот и все, я не заметила в этом ничего дурного.
– Но на том ведь дело не кончилось? Это же ты разыграла перед нами тот памятный спектакль воскресным вечером в Сен-Клу на берегу пруда?
На этот раз Мария ограничилась скупым кивком.
– Мои комплименты, – продолжил Валантен. – Ты выполнила свою роль великолепно. Тем более что тебе понадобилось проявить немалое хладнокровие, чтобы за несколько минут спрятать все материалы – вёдра с известью и разрисованные полотна. Полагаю, ты бросила их пруд. Верно?
Последовал еще один кивок.
– По правде говоря, мы и так уже догадывались обо всем, что ты рассказала, – снова заговорил Валантен. – Гораздо больше меня интересует, что происходило в последовавшие дни. Начнем с понедельника. Мы знаем, что ближе к полудню Оврар вернулся на улицу Л’Эпе-де-Буа. Там он, должно быть, понял, что комнату обыскали в его отсутствие, и поспешил к тебе, чтобы найти убежище. Но что было потом?
– Я уже сказала вам: мы не выходили из дома. Кстати, с самого начала так и было уговорено. Пьер должен был прибраться в своей съемной комнате, чтобы не оставить никаких следов, а потом приехать ко мне с вещами. Но вы были правы – он примчался как ошпаренный, сказал, что кто-то рылся в его вещах. Был весь на нервах. До того дня у нас все шло отлично, и он испугался, что его разоблачат до того, как мы получим деньги.
– Те самые деньги, которые должны были свалиться на вас как манна небесная завтра в полдень? Ты можешь поклясться, что Оврар ничего больше тебе об этом не говорил?
– Даю слово, – вымолвила Мария, положив правую ладонь на позолоченный крестик, который висел на ленточке у нее на шее. – Он сказал: чем меньше я об этом знаю, тем лучше для меня самой. В общем, мы всё это время просидели безвылазно у меня, как перепуганные крольчата. Он только один раз, сегодня утром, очень рано, отправил меня на набережную передать послание через посыльного судовой компании и просил быть очень осторожной. А мне плевать на любые опасности. Мне главное было, чтобы мы оставались вместе… Я бы с ним на край света пошла, если б он позвал.
Девушка произнесла последнюю фразу с таким наивным пылом, что это растрогало Валантена, хоть он и постарался не подавать виду. Исидор между тем еще не получил всех объяснений. Когда он понял, что шеф исчерпал свой список вопросов, не мог не вмешаться:
– По-моему, вы нам еще не всё рассказали, Мария. Что насчет сейфа в усадьбе д’Орвалей? Оврар в тот вечер постоянно был в центре внимания. Значит, это вы проникли туда и украли содержимое.
Юная полька вытаращила на него глаза. Либо она идеально сыграла изумление, либо действительно не поняла, о чем толкует второй полицейский.
– Что еще за сейф? – возмутилась она, оправившись от шока. – Я никогда не переступала порог усадьбы д’Орвалей! Пьер взял меня с собой в Сен-Клу один-единственный раз, в прошлое воскресенье, чтобы я сыграла роль умершей девушки. Но все это время я оставалась в парке. Вы что, собираетесь повесить на меня какую-то кражу?
Валантен примирительно взмахнул рукой:
– Успокойся, детка, я тебе верю. – Он сидел вполоборота к девушке, показывая тем самым, что выражает свое мнение не только для нее, но и для Исидора. – Если бы вы с Овраром украли золото и драгоценности д’Орвалей, мы бы все это нашли сегодня у тебя в квартире.
В этот момент карета остановилась. Исидор машинально выглянул в окно. Рядом стоял фонарь, рассеивавший ночную тьму своим бледным светом, и можно было сориентироваться на местности. Каково же было удивление юного полицейского, когда он понял, что они находятся вовсе не у Префектуры полиции на улице Иерусалима, а у постоялого двора Королевской почты на улице Нотр-Дам-де-Виктуар!
– Черт побери, – проворчал Исидор. – То-то я думал, что мы слишком долго едем. Остолоп кучер, похоже, сбился с дороги. Сейчас я ему устрою… – Он уже взялся за ручку дверцы, чтобы выскочить на мостовую, но инспектор его удержал:
– Спокойно, Исидор! Кучера ругать не надо, я сам продиктовал ему этот адрес. Лучше дай-ка мне ключ от наручников.
Исидор, снова плюхнувшись на сиденье, принялся рыться в карманах в поисках маленького ключа. Решительно, Валантен Верн был необычным полицейским с выдающимися способностями, но верному помощнику не всегда удавалось следовать за его мыслью. Зачем он все-таки заговорил с Марией о яде? Ведь тема преступного умысла в смерти Фердинанда д’Орваля вроде бы закрыта. И почему он сказал, что верит этой девушке, когда она отрицала участие в краже, хотя никто, кроме нее, не мог добраться до сейфа? И потом, с какой целью инспектору Верну понадобилось делать такой крюк посреди ночи, вместо того чтобы сразу отвезти арестантку в Префектуру полиции? Все эти вопросы кружились у Исидора в голове, не получая ответов, пока он лихорадочно шарил по карманам.
Однако поводы для удивления на этом не закончились. Отдав наконец инспектору ключ от наручников, Исидор увидел, как тот склонился над руками балерины и снял с нее оковы. Затем Валантен Верн выпрямился и бросил взгляд на карманные часы.
– Скоро полночь, – сказал он, обращаясь к Марии, – так что искать ночлег уже поздно. Однако бьюсь об заклад, что, если ты достаточно громко постучишь в дверь этого постоялого двора, тебе не откажут в ужине и пристанище. А в восемь утра отсюда отправится дилижанс в Лион. На твоем месте я бы его не проспал.
Ошеломленное выражение появилось на лицах обоих пассажиров берлины. Девушка пришла в себя первой:
– Чтобы снять комнату и купить билет на дилижанс, нужны деньги. А где я их возьму?
– Справедливо, – кивнул Валантен, доставая из кармана своего элегантного плаща золотые франки, которые нашел у мертвого Оврара. Монеты он протянул хрупкой танцовщице, добавив к ним еще и собственный кошелек. – Это тебе на дорожные расходы плюс подъемные, чтобы ты могла начать новую жизнь. Лион не так уж далеко от Италии. Может, однажды ты туда переберешься.
Мария отреагировала не сразу – открыв рот, смотрела некоторое время на эти нежданные дары и не решалась их взять. Как будто не могла поверить своим глазам или боялась, что ее мечта растворится в воздухе, как только она протянет к ней руку. Затем, мало-помалу, в ее глазах затеплилась надежда.
– Это правда? – с некоторой робостью спросила девушка. – Вы не повезете меня в тюрьму?
– Я ведь уже сказал, – кивнул Валантен с тем редким ласковым выражением лица, которое в такие секунды придавало ему вид доброго ангела. – У тебя есть время до отправки дилижанса. Если после восьми утра я увижу, что ты еще ошиваешься где-то поблизости, больше ни за что не отвечаю. А теперь убирайся, пока я не передумал.
Больше балерина не медлила и не заставила его повторять дважды. Она поблагодарила Валантена искренней улыбкой, затем с грацией, присущей всем ей подобным, открыла дверцу кареты и выпорхнула на мостовую, а мгновение спустя уже исчезла за пологом темноты и дождя.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Исидор. – Совершенно не понимаю… Она же призналась, что помогла своему любовнику обмануть д’Орваля! Почему вы ее отпустили?
В поблескивающих глазах Валантена мелькнула печаль.
– А ты предпочел бы, чтобы я бросил ее за решетку? Могу тебя заверить, что именно так поступил бы негодяй Гронден, да и любой другой из наших коллег, озабоченных законом и моралью. Только, видишь ли, Исидор, я стал полицейским не для того, чтобы гноить в тюрьме слишком доверчивых девчонок. Юная балерина виновата лишь в том, что влюбилась в жулика. Но это же не преступление!
– А как же золото и драгоценности? Где украденное?
– Этим вопросом я как раз сейчас и собираюсь заняться. Что-то мне подсказывает, что мы их найдем, как только прольем свет на последние темные страницы этой зловещей истории.
– И как же это сделать теперь, когда Оврар мертв, а его сообщницу вы отпустили? – осторожно поинтересовался Исидор.
– У меня недавно появились кое-какие идеи по поводу истинной подоплеки всей этой гнусной преступной махинации. Мария, сама того не подозревая, подтвердила мои догадки. Если след не окажется ложным, что представляется мне весьма маловероятным, я рассчитываю раскрыть это дело завтра в полдень. Но прежде мне нужно раздобыть одно неопровержимое доказательство.
– Судя по вашему тону, сдается мне, вы уже знаете, где его взять.
Валантен сунул в карман редингота наручники, достал оттуда запечатанный конверт и протянул его Исидору:
– Отлично сказано. И здесь уже все написано. Поймай фиакр и отвези это письмо на улицу Иерусалима для префекта Вивьена. Затем отправляйся к моему дому на Шерш-Миди и охраняй Аглаэ. Завтра с делом д’Орвалей будет покончено, и нам предстоит посвятить все свои силы охоте на Викария.
Исидор был слишком сбит с толку и озадачен, чтобы оспаривать указания инспектора Верна. По-прежнему ничего не понимая, он покорно вылез из кареты и едва успел захлопнуть за собой дверцу, как Валантен уже постучал набалдашником трости в стенку, давая сигнал кучеру отправляться. Щелкнул хлыст, и тяжелая берлина тронулась с места, наполнив мокрый ночной воздух лязгом и грохотом. Исидор видел, как его шеф, высунувшись из окна, объясняет кучеру, куда ехать, но карета была слишком далеко, чтобы можно было разобрать слова.
Рыжий юноша не без некоторого раздражения вскинул голову к темному небу, с которого теперь уже лились настоящие потоки дождя, издал недовольный вздох и поплотнее запахнул полы плаща.
– Это вы здорово придумали, шеф! – проворчал он себе под нос. – Поди поймай фиакр в такой час ночи! Сами бы попробовали!
Глава 34Кладбище под дождем
Если бы пару часов спустя какой-нибудь обитатель коммуны Сен-Клу, страдающий бессонницей, счел за благо успокоить нервы ночным променадом, и, воспользовавшись кратковременным затишьем, которое позволил себе дождь, сыпавший неустанно с начала вечера, означенный полуночник добрел бы до ограды кладбища – места, в дневные часы столь подходящего для размышлений и отдохновения души, – он, несомненно, тотчас развернулся бы и помчался оттуда со всех ног, а равно во все лопатки и очертя голову, в полной уверенности, что стал невольным свидетелем некой творившейся там чертовщины.