запереться в своей тайной лаборатории, а потом, к полудню, отправиться в опустевшую квартирку Марии Попельской, чтобы поставить финальную точку в деле д’Орвалей. По пути в свою спальню он лишь попросил Исидора разбудить его через три часа.
Однако, когда Валантен наконец растянулся в одежде на своей кровати, заснуть сразу ему не удалось, несмотря на крайнюю усталость. Его будоражили мысли об Аглаэ, поселившейся у него со вчерашнего дня. Сам он за это время побывал тут всего один раз – заскочил на минутку за инструментами для вскрытия. В тот час актриса уже легла – должно быть, отдыхала после спектакля в театре мадам Саки. Валантен не решился ее потревожить стуком в дверь. Но это их шассе-круазе – как в танце, когда дама идет направо, кавалер налево, – оставило у него привкус горечи. Что, если отныне такова будет их судьба? Неужто с тех пор, как его предало собственное тело, они с Аглаэ обречены неумолимо отдаляться друг от друга?
Представляя девушку, спящую в другом конце апартаментов, так близко и вместе с тем так далеко, он не мог не думать, что ее присутствием здесь обязан ужасной угрозе, исходящей от Викария. И мысль о том, что его заклятый враг был также последней и единственной ниточкой, еще связывавшей их с Аглаэ, потрясла Валантена. Он впал в глубочайшее смятение, избавить от которого его смог только сон.
Часы на каминной полке отзвонили половину десятого, и одновременно на лицо Валантена упал теплый солнечный луч. Исидор, только что раздернувший шторы, подошел к кровати и потряс шефа за плечо.
– Я бы дал вам поспать еще немного, но дамы собрались на рынок, – сказал рыжий юноша. – И поскольку вы мне велели ни на шаг не отходить от мадемуазель Аглаэ, я должен буду их сопровождать.
– Что?! – взвился Валантен. – Аглаэ хочет рискнуть жизнью ради прогулки за покупками? А Эжени что, одна не справится?
– Я знал, что вы не согласитесь с их планами, – вздохнул Исидор. – Поэтому так и сказал вашей подруге, но она заявила, что вы ей не муж и не отец, а она тут не в тюрьме. Видели бы вы ее! Истинная фурия! Я думал, она меня испепелит одним взглядом.
Еще целую долю секунды Валантен был намерен продолжить протест против того, что счел излишне опасным женским капризом. Однако он слишком хорошо знал горячий и независимый нрав молодой актрисы. Попытки удержать ее взаперти приведут лишь к тому, что она попробует совершить побег, и к еще более безрассудным поступкам с ее стороны. Пока Викарий лютует на свободе, нужно во что бы то ни стало обеспечить Аглаэ безопасность, а значит, необходимо быть в курсе всех ее действий и намерений.
– Ладно, – смиренно вздохнул Валантен. – Проводи их на рынок. Но только смотри мне, глаз с Аглаэ не спускай ни на секунду. Сегодня днем я покончу с делом д’Орвалей, и мы сможем вместе ее охранять. Ибо я убежден, что рано или поздно Викарий непременно попытается до нее добраться.
Исидор отправился к женщинам, ждавшим его в прихожей, а Валантен, наскоро умывшись и побрившись, бросился в свою домашнюю лабораторию. Ночью он оставил там в небольшом медном контейнере то, за чем ездил в склеп д’Орвалей на кладбище в Сен-Клу. Сейчас у него ушло около часа на сложные манипуляции и химические процессы, но, когда он наконец вышел из потайной комнаты, в его распоряжении было то самое неоспоримое доказательство, которого до сих пор не хватало для официального завершения дела. Какой бы невероятной ни казалась версия, возникшая у Валантена той воскресной ночью после возвращения из «Буковой рощи», где он присутствовал на фантасмагорическом представлении, которое разыграл Оврар, вдохновившийся диорамой Дагера, она подтвердилась. Допрос Марии Попельской рассеял его последние сомнения, но тогда ему еще не хватало убедительной улики, необходимой для того, чтобы публично раскрыть правду и произвести законный арест. Теперь же он получил эту улику. И как раз вовремя!
Закрывая за собой дверь потайной комнаты в библиотеке, Валантен услышал смех и голоса, доносившиеся из другого конца апартаментов. Широким шагом преодолев коридор, он заглянул на кухню и застал там презабавную домашнюю сценку: раблезианская Эжени хлопотала у печи, ужасно смешной Исидор, облаченный в пестренький фартук, чистил овощи, а Аглаэ ополаскивала почищенные ингредиенты в тазике с водой.
Когда инспектор возник на пороге, его помощник замер, вспыхнув от смущения, а актриса встретила его ироничным восклицанием:
– Ну вот наконец-то и наш незримый хозяин! Пригласил меня в гости, а сам все время где-то бегает. К счастью, милейший Исидор оказался куда лучшим собеседником, чем первый полицейский, которого ты ко мне приставил. Тот был каким-то простачком!
У Валантена было слишком много дел, чтобы ввязываться в словесную схватку не на жизнь, а на смерть со своей подругой, так что он проигнорировал упрек и обратился к Исидору:
– А где, кстати, наш второй ангел-хранитель? Надеюсь, хотя бы он на посту и сосредоточен на деле, а не отвлекается на всякие пустяки!
Смущенный тем, что его застали в таком далеко не воинственном виде, Исидор отложил нож и, вскочив со стула, поспешил оправдаться:
– Я… я велел ему стоять у входа в дом, наблюдать за всеми, кто входит и выходит, и докладывать о подозрительных личностях.
Эжени, погрозив деревянной ложкой Валантену, подступила к Исидору, возложила тяжелую длань юноше на плечо, заставив его опуститься обратно на стул, и возопила своим писклявым пронзительным голосом:
– А ну-ка, сядьте, мой мальчик, и быстренько дочистите овощи! Может, месье Валантен и считает приготовление самых что ни на есть изысканных яств пустяками, но я не позволю ему отвлекать моих помощников от работы!
– Отлично сказано, Эжени! – восхитилась Аглаэ, стукнув кулаком по столу от избытка чувств. – Я сразу поняла, что вы женщина с характером! Пора показать этим господам, что мы более не намерены быть их покорными служанками!
Две дамы обменялись заговорщическими улыбками.
– Ладно, ладно, – капитулировал Валантен, в глубине души довольный тем, что в его окружении царит полное согласие. – Раз уж вы все трое сплотились против меня, я вас покину. У меня есть важные дела в городе. Но имейте в виду: бунт не останется безнаказанным! Я намерен снова взять власть в этом доме в свои руки, когда вернусь. – Посерьезнев, он посмотрел на помощника: – Я рассчитываю на твою бдительность, Исидор. Держи оружие заряженным и не колеблясь открывай огонь при первых признаках опасности!
Аглаэ тоже отбросила игривый тон. В ее глазах читался если не страх, то явная настороженность.
– Ты правда думаешь, что этот монстр рискнет прийти за мной прямо сюда?
– Надеюсь, что не рискнет, – вздохнул Валантен. – Но особенность абсолютного Зла заключается в том, что оно не знает границ. Поэтому я настаиваю: воздержитесь от неблагоразумных поступков и постоянно будьте начеку!
Сделав это последнее предостережение, Валантен покинул свои апартаменты и быстро зашагал на север, помахивая тростью. Он рассчитывал поймать фиакр на улице Сены, чтобы доехать до улицы Барбетт к половине двенадцатого. Дождь, прошедший ночью, очистил небо от облаков, и мостовые зеркально отблескивали в лучах робкого солнца последнего мартовского дня. По тротуарам, вереща, бегали детишки. Повозки, доверху груженные бочками с вином и всякой снедью, спешили пополнить запасы многочисленных кабатчиков и виноторговцев в Латинском квартале. Возчики по пути обменивались друг с другом громогласными приветствиями и сальными шуточками. Навстречу Валантену шагал стекольщик, бодро нахваливавший свой товар. Верхние края квадратных стекол, привязанных за спиной парня, были выше его головы и разбрасывали солнечных зайчиков в разных направлениях.
Вся эта веселая суета вокруг, весенний воздух и звенящая в нем радость жизни вступали в противоречие с мрачными мыслями инспектора и предстоявшей ему задачей. Он думал о том, что выбранное ремесло и стремление к справедливости, определяющее каждый шаг, делают его маргиналом, ставят вне общества. Когда он был ребенком, Викарий отнял у него свободу, обрек на изоляцию, ставшую не только физической, но и моральной. Тогда Валантен оказался отрезан от мира живых людей не по своей воле. Но потом, повзрослев и решив посвятить свою жизнь вечной битве со Злом, не выбрал ли он тем самым сознательно одиночество и существование в стороне от себе подобных? Ибо тот, кто хочет бороться с преступностью, более того – уничтожать Зло на корню, должен посвятить этому всего себя без остатка. Он будет брести по колено в грязи, погружаться в самые темные глубины, куда обычный человек и носа не сунет. Ему придется подозревать всех и каждого, ибо много ликов у Зла, порок умеет рядиться в разные одежды и принимать образ добродетели, может укрываться под сутаной священника и под девственно-белой фатой невесты. Вот почему разум того, кто поставил себе целью борьбу со Злом, не дремлет, и в каждом встречном он готов заподозрить потенциального противника, возможного убийцу. Как же при таких вводных рассчитывать на нормальную жизнь, начинать любовные связи, надеяться на создание семьи? Быть может, лучше сразу похоронить эти несбыточные мечты, отпустить химер на волю и смириться с образом жизни монаха-воина?
В конце концов Валантен, продолжавший свой путь, сумел отрешиться от окружающего мира и сосредоточиться только на размышлениях о личном. Нетрудно догадаться, что связаны они были с противоречивыми отношениями между ним и Аглаэ. Только что на кухне в своей квартире у Валантена возникло четкое ощущение, что невидимый барьер отделяет его от всех троих присутствовавших там. Как будто никто, кроме него одного, не понимал реальных масштабов угрозы, не чуял кровожадного зверя, кружившего во тьме. На мгновение инспектор даже позавидовал беззаботности своего помощника и тому, как быстро он поладил с обеими женщинами. Для него, Валантена, все было бы куда проще, если бы на его плечи каждую секунду не давил страшный груз, если бы он мог похоронить навсегда свое кошмарное прошлое. Тогда можно было бы все бросить и уехать очень далеко, как предлагала ему Аглаэ, когда он заходил к ней в прошлый понедельник…