Инспектор заблудился в тумане и не видел выхода.
Глава 39Метаморфозы
Заперев дверь, Валантен за неимением лучшего побрел в библиотеку – последнюю из комнат, которую он еще не обследовал со всей тщательностью. Почти сравнялось шесть часов, дневной свет начинал меркнуть – часть помещения уже тонула в сумерках. Тем не менее, бросив взгляд в сторону книжных полок, которые скрывали вход в лабораторию, он сразу заметил то, что ускользнуло от него несколько минут назад, когда он в панике носился по квартире: темное пятно под ними на паркете. По позвоночнику пробежала ледяная дрожь. Валантен приблизился на цыпочках, мысленно вознося мольбу, чтобы пятно оказалось не тем, о чем он подумал.
Но в глубине душе он уже знал, что это…
Кровь! Лужа растеклась на полу, и брызги виднелись внизу на мебели. Валантену показалось, что он больше не может дышать. Он оцепенел на секунду, запретив себе заранее представлять то, что может ждать его за потайной дверью. Затем привел в движение поворотный механизм.
Труп Исидора лежал у ножки рабочего стола, заставленного химическими реактивами и приспособлениями. Юношу закололи ударом в грудь – рукоятка кухонного разделочного ножа торчала из раны. Судя по всему, удар был нанесен со страшной силой, смерть наступила мгновенно.
Ошеломленный Валантен упал на колени рядом с телом молодого помощника и отвел с его лба рыжие пряди волос. Лицо мертвого Исидора было бледным и гладким, как у ребенка. Можно было бы подумать, что он спит, если бы не приоткрытые веки, между которыми видны были белки закатившихся глазных яблок. Валантен вспомнил вдруг слова старой Эрнестины, служанки его приемного отца. Она как-то сказала, что, если закатить глаза и надолго так замереть, можно увидеть истинный лик Зла. Размышления Валантена при этом воспоминании внезапно прервал сильнейший приступ тошноты. Он зажал рукой рот, но этого оказалось недостаточно, чтобы сдержаться, и рвота брызнула между пальцами.
Его еще сотрясали жестокие судороги, когда он заметил письмо, скрепленное черной восковой печатью. Оно было подсунуто под голову трупа так, что виднелась лишь часть сложенного листа.
Дорогое мое дитя, я знаю, как высоко ты ценил этого рыжего бельчонка. Потому-то я и отнял у него жизнь. Раз уж ты некогда отказал мне в своей любви, я готов удовольствоваться и твоей ненавистью. Чувствуешь, как она разгорается в тебе? Как сжигает тебя изнутри? Так вот, представь себе, что это всего лишь дымящийся пучок соломы по сравнению с тем пожаром, что разбушевался в моем сердце, когда ты меня покинул.
Однако не будем об этом более. Ибо грядет час нашего воссоединения. На сей раз ты получишь от меня в дар не только смерть близкого тебе существа. Я оставил еще один маленький драгоценный камешек в ящике твоего прикроватного столика – так, безделицу, годную лишь для того, чтобы ты думал обо мне, когда будешь засыпать. Если, конечно, в ближайшие ночи ты еще сможешь заснуть, в чем лично у меня есть причины сомневаться, голубчик…
Валантен вытер рот тыльной стороной ладони, поднялся на ноги, тяжело дыша, и неверным шагом побрел в спальню. В глазах у него мутилось от слез. Разум отказывался мыслить. Он превратился в пламенеющий очаг боли, гнева и смятения. Потерять Исидора и знать, что Аглаэ наверняка в руках у Викария, – от этого у него внутри все переворачивалось. Он был сокрушен, раздавлен.
В спальне Валантен трясущимися руками открыл ящик прикроватного столика. Там было еще одно письмо и скатанный в шарик шейный платок. Валантен развернул платок – и разразился воем раненого зверя. На белой с алыми пятнами ткани лежал человеческий палец; в месте отреза из окровавленной плоти торчал белый обломок кости.
Это был тонкий безымянный палец с очень светлой и нежной кожей.
Валантена накрыла волна невыразимого ужаса. Перед глазами качнулась кровавая пелена. Его согнул пополам новый рвотный позыв, но желудок уже был пуст, и лишь желчь обожгла гортань. Молодому человеку понадобилось две или три минуты, чтобы совладать с собой и разобрать вторую часть послания Викария.
Ну как ты там, дитя мое?
Надеюсь, мой скромный сюрприз тебя не разочаровал. Разумеется, твоей преданной подружке Аглаэ пришлось вложить в сей подарок частицу себя, и можешь не сомневаться – это только начало. Но скоро, уже скоро мы доберемся и до конца игры, каковую я придумал специально для тебя. Сейчас, когда я пишу эти строки, часы в твоей спальне только что отзвонили пять вечера. Если ты и правда дорожишь своей прелестной актрисулькой, тогда тебе придется бежать наперегонки со временем. Пока ты не присоединишься к нам, каждые двенадцать часов я буду отрезать новый кусочек плоти от тела этой грешницы, чтобы преподнести его тебе в дар.
Ты ведь оценил всю иронию ситуации? Когда-то ты от меня сбежал, а теперь тебе придется весь мир вверх дном перевернуть только ради того, чтобы вернуться ко мне как можно быстрее.
Так оцени же и мою безграничную доброту: как и в предыдущих своих загадках, я слегка упрощу тебе задачу. На книжных полках в библиотеке найди «Метаморфозы» Овидия, издание Гэ и Гестара 1806 года. Советую тебе поскорее заглянуть на с. 500, 1, 10 второго тома.
Поторопись, милый. И не забудь, что этой ночью, в пять часов, я буду вынужден опять сделать больно славной овечке, которую ты доверил не лучшему пастырю. Признаться, я еще не решил, какой фрагмент ее анатомии стоит принести тебе в жертву. Носик? Ушко? Глаз? Сосок? А может быть, всю грудь? Я поразмыслю над этим, когда закончу письмо.
Последний маленький совет: когда ты наконец поймешь, где меня искать, даже не думай приходить с подкреплением. Иначе ты сам вынесешь мгновенный смертный приговор своей протеже.
До скорой (по крайней мере, мы с Аглаэ горячо на это уповаем) встречи!
Мысли кружились в голове Валантена на бешеной скорости. Но если он хотел прийти на помощь Аглаэ, нельзя было позволить эмоциям возобладать над разумом и лишить его возможности соображать. Необходимо было во что бы то ни стало успокоиться и действовать рационально. Прежде всего – найти «Метаморфозы»…
Это произведение древнеримского поэта действительно было в библиотеке Валантена, и в отличном издании, в том самом, что было указано в письме, – четыре тома in octavo [96]в красных цельнокожаных лайковых переплетах. Валантен нервно схватил второй. Издание было двуязычное – оригинальный текст Овидия с параллельным переводом. Он четыре раза перечитал фрагменты поэмы на страницах 500, 1 и 10, но не увидел там ничего, что могло бы хоть как-то указывать на место, где Викарий держит Аглаэ.
«…Как и в предыдущих своих загадках, я слегка упрощу тебе задачу…»
Инспектор вспомнил, что его старый враг любит играть словами. Возможно, это была прямая отсылка к прошлым посланиям? Прихватив с собой драгоценный томик, он вернулся в спальню – письма Викария хранились там в деревянном шкафчике для корреспонденции. Валантен разложил все послания на покрывале кровати и принялся внимательно их перечитывать. Время от времени он бросал беспокойный взгляд на каминные часы… Никогда еще движение стрелок по циферблату не казалось ему столь стремительным!
Совладав с паникой, которая грозила лишить его разума, Валантен чудовищным усилием воли запретил себе думать о страданиях Аглаэ и сосредоточился на содержимом писем. Прошло больше часа, а ему так и не удалось выжать из текстов ничего полезного. В конце концов слова, их составлявшие, потеряли всякий смысл. Они какое-то время плясали у Валантена перед покрасневшими, усталыми глазами и дразнили его, как озорные чернильные гномы. А потом туман в голове начал потихоньку рассеиваться, и за ним стало что-то вырисовываться. Некоторые фразы, словно выделенные на бумаге его собственным взглядом, вошли в резонанс с определенными образами, пережитыми моментами и услышанными недавно совсем другими словами.
Открытие, которое – пока еще смутно – замаячило на краю сознания Валантена, отнюдь не было адресом логова, где его ждет Викарий. Но оно оказалось настолько ошеломительным и страшным, что сначала он никак не мог поверить самому себе и раз за разом прокручивал в голове заново всю цепочку из рассуждений и воспоминаний, пока не убедился, что это не бред, не плод его воображения, а зловещая истина и что он страшно виноват, поскольку так долго не мог разглядеть того, что было у него перед глазами.
«Ибо не факт, что полицейские, даже самые блистательные, умеют видеть скрытые загадки…»
Да, Викарий только и делал, что потешался над ним, с тех пор как понял, кем на самом деле является полицейский, который его преследует. Распорядителем игры был именно монстр, и общался он с Валантеном только загадками, позволяя ему решать их или подталкивая к правильному ответу по своей прихоти. Взгляд молодого человека упал на зеркало, стоявшее рядом с фаянсовым тазиком для умывания и туалетными принадлежностями.
«…Единственное зерцало, в которое стóит изредка заглядывать, у нормальных людей висит над умывальником, и нечего голову ломать по пустякам».
Когда эти брошенные вскользь слова Эжени помогли ему разобраться с ключом к шифру НЭВУЗЦИЛРМЕС, он подумал, что уже во второй раз ему на помощь приходит случай и что таких совпадений не бывает. Как же он разозлился теперь на себя за то, что не додумал тогда верную мысль до конца!
«За врагом всегда нужно какое-то время следовать в его тени, перед тем как нанести удар».
Это же было так очевидно! Викарий должен был постоянно держать его в поле зрения, чтобы оставаться в курсе расследования и подстраивать собственный план под действия Валантена. Инспектор с горечью вспомнил о том, что ему сказал Клоп, но на что он не обратил должного внимания: однажды вечером Викарий вошел в его дом на улице Шерш-Миди – и не выходил в течение всей ночи. Тогда он пренебрег важностью этих сведений, но теперь и она тоже казалась ему очевидной. Как он мог быть настолько слепым?!