Она упрямо отказывалась признавать, не видя логического обоснования, что скучает по Лоуренсу. Они расстались на позитивной ноте; довольно странно, если учесть открывшиеся сложности с воплощением ее плана. Оставалось только ждать.
Но Джейн не желала ждать. Она вспомнила внезапное притяжение, возникшее между ними в последние минуты ее пребывания в кабинете. Тогда он говорил о дурмане. Если бы он не отступил на шаг, а подошел ближе, то мог бы коснуться ее щеки своими ловкими пальцами…
Мысль заставила ее вздрогнуть — ей хотелось, чтобы он ее поцеловал.
Вероятно, они совершили ошибку — перешли от споров о совместимости к разговорам о том, как им приятно общение друг с другом, и сочли это благоприятным признаком. Ей в самом деле приятно находиться с ним рядом. И вот, пожалуйста, уже возникло желание. Джейн не учла этого в плане, потому что не допускала такой возможности. Теперь же чувства пугали и сбивали с толку.
Она могла дать понять, что его финансовая этика кажется ей весьма своеобразной, но как объяснить такое? Это все далеко от того, о чем она говорила вначале, что обещала и предлагала. Пожалуй, и для доктора ее чувства станут неожиданностью. Выводы оказались болезненными. Неужели не существует других вариантов?
Никогда ранее Джейн не испытывала ничего похожего. Вдруг со временем это не пройдет?
Джейн переключилась на мысли о спасении жизни мистера Рентона. Вспоминала о крови на руках, о том, как выровнялось его дыхание после наркоза, — худшее тогда было уже позади. Она принесла пользу, помогла доктору Лоуренсу выполнить свою работу. Со временем, опытом и самоотверженностью все будет еще лучше.
Желание освоить новое дело и преуспеть будоражило кровь сильнее, чем нежность единственного кандидата в мужья. Джейн верила, что непременно победит.
Не стоит погружаться в странные фантазии. Скорее всего, она скоро потеряет к ним интерес, ведь черты, которые она не замечала ранее в себе, не могут стать ее частью навсегда. Разумнее сейчас сосредоточиться на работе. Она справится с непослушными и незнакомыми пока стремлениями и станет для доктора соратником, как и оговаривалось ранее. Все получится, нужно лишь правильно поставить задачу. Пустые размышления не помогут.
Отталкивая сомнения, Джейн вышла в коридор и натянула дождевик. Лоуренс так и не послал за ней; возможно, ожидание напрасно, да и Екатерина собралась обедать; нет, надо подождать или, по крайней мере, сообщить домашним, куда она пошла.
Надев шляпу, Джейн выскользнула на улицу. Утро плавно переходило в день. Небо стало серым, и жители торопились завершить дела до грозы.
На этот раз Джейн направилась через узкие извилистые улочки вдали от многолюдных проспектов. Здесь ее вряд ли увидят — мысль о том, что ее могут узнать, вызывала отвращение.
Джейн миновала небольшие домики с огородами у крыльца, затем пустынную площадь перед старой церковью и вышла к магистрату. Окна занавешены, суд не работал по утрам.
Джейн впервые приехала в Ларрентон, когда ее передали под опеку Каннингемов. Тогда на стенах еще виднелись фрески, старые, но яркие, за ними — и то лишь за половиной — плохо следили. Теперь все стены побелили. Когда работы закончились, мистер Каннингем радовался, что злобные фигуры исчезли.
С площади Джейн вышла на главную улицу. Раскаты грома уже не раз прокатились у горизонта, и толпа заметно поредела. Почти у самого порога она услышала за спиной грохот колес. Обернувшись, увидела непривычный для Ларрентона элегантный черный экипаж напротив клиники доктора Лоуренса. Сбоку красовалась малиновая эмблема, частично забрызганная грязью из-за дальней дороги:
УЧЕБНАЯ БОЛЬНИЦА КОРОЛЕВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Возница спрыгнул и открыл дверцу кареты явно специалисту из Камхерста, в чьей консультации так нуждался доктор Лоуренс. Из кареты вышла невысокая и худощавая дама с выразительными скулами и гладко зачесанными назад волосами. Юбки образовывали вокруг ног чернильное облако, а медицинский халат был неуместно оторочен мехом. В руках дамы не оказалось медицинского чемоданчика, лишь сумка размером с книгу.
В ответ на ее пристальный взгляд Джейн приветственно кивнула.
— Вы специалист, за которым посылал доктор Лоуренс?
— Да, — ответила женщина. — Меня зовут Авдотья Семеновна Низамиева.
Рузканка. Акцент сильнее, чем у Екатерины, но Джейн подумала, что она говорит так специально, проверяя реакцию. Нет, зачем это доктору Низамиевой?
— Должно быть, вам пришлось ехать всю ночь, чтобы добраться так быстро.
Путь из Камхерста в карете занимал почти целый день, и это без учета времени на предъявление транзитных писем. Доктор прибыла с невероятной скоростью.
— Я выехала сразу, как пришел вызов от доктора Лоуренса. Здоровье ждет немногих, а смерть никого.
— Значит, вы хирург?
— Нет. Не хирург и не врач общей практики. Я управляю приютом, принадлежащим Короне.
— Приютом, — тихо повторила Джейн, стараясь не хмуриться. Зачем доктору Лоуренсу ее услуги? Потом она вспомнила о меле и соли. Безумные суеверия. Но ведь он принял решение послать за консультантом еще в операционной, до того как узнал о них от Лоуэлла.
Мужчина вспорол себе живот без видимой причины, возможно из-за боли, — вот самое простое объяснение.
— Полагаю, — произнесла доктор Низамиева сухим холодным тоном, — меня ожидают внутри. У меня нет времени отчитываться перед… медсестрой? — Дама оглядела Джейн с головы до ног, словно прикидывая, кто она.
Вероятно, она сама ненамного старше доктора Лоуренса, но из-за надменного вида определить точнее сложно. Похоже, она резка и своенравна.
— Не совсем. — Джейн расправила плечи. — Я бухгалтер. Прохожу обучение, чтобы стать ассистентом доктора Лоуренса.
— Ясно, — произнесла доктор Низамиева абсолютно равнодушно, без тени удивления, замешательства или насмешки. Затем она открыла дверь в здание и вошла. Джейн последовала за ней.
Когда за их спинами хлопнула дверь, из операционной вышел доктор Лоуренс.
Джейн подавила нахлынувшую радость, натолкнувшись на острый взгляд, который появлялся у него во время работы.
— Давайте же, скорее, — произнес он неожиданно резко. У Джейн упало сердце. — Мистер Рентон. Авдотья, подожди в моем кабинете, у нас…
— Я иду с вами. — Не хирург, но вошла в операционную уверенной поступью — такую, как полагала Джейн, ей никогда не выработать.
Но мистер Рентон. Почему он опять в операционной? Опять спутались кишки?
Джейн пошла следом и дрожащими руками взяла фартук.
Пациент обездвиженно лежал на операционном столе, но не от эфирного наркоза и не потому, что привязан. Похоже, у него не осталось сил. Доктор Лоуренс убрал губку и обнажил кровавое отверстие в животе. Кожа вокруг покраснела и отекла.
— Руки, — скомандовал доктор, и Джейн послушно обработала их, вытерла и вернулась к столу.
— Что случилось?
Доктор Лоуренс поднял на нее грустные глаза.
— Слабый пульс. Я сделал кровопускание и дал слабительное, но лучше не стало. Возможно, кишечное кровотечение, которое мы пропустили или спровоцировал я. — Он говорил неуверенно, хотя быстро выдавал факты. — Придется вновь резать. Ретракторы, если позволите, мисс Шорингфилд, опять воспользоваться вашей помощью.
Джейн нашла нужные инструменты, разложенные на подставке рядом. Через пару секунд она повернулась, и доктор разрезал по шву. Изнутри потекла тонкая струйка, дурно пахнущая смертью. Джейн ничего не поняла, лишь услышала, как Лоуренс выругался.
— Грушу! Промывочную грушу! Джейн, возьмите ее и налейте воды, простой воды.
Руки плохо слушались, когда она схватила прибор из тонкого стекла и резины и открыла кран. Где же та уверенность, которая появлялась в ней в обществе доктора? Умирает вместе с тем, кто лежит сейчас на столе, и от этого все внутри холодеет.
Она спешно передала грушу и принялась наблюдать, как черная жижа вытекает из живота больного с каждой впрыснутой порцией воды. Она лихорадочно искала ткань здорового розового цвета, но не находила.
Доктор Лоуренс погрузил руки внутрь живота и принялся ощупывать органы, которые не мог увидеть.
— Если откачаем гной, а я найду прободение…
Грудь мистера Рентона еще поднималась и опускалась, но все реже и ниже. Затем реже, еще реже.
Лоуренс выругался.
Грудь мистера Рентона застыла.
Короткий путь от поверхностного дыхания до полного его отсутствия значительно изменил пациента. Лоуренс продолжал работать, но вскоре вытащил руки на поверхность. Они были черными.
— Ушел, — тихо сказал он.
Джейн перевела взгляд на врача. Внутри все замерло, сковало холодом, но на глаза навернулись обжигающие слезы. Она поспешно отошла к раковине и принялась мыть совершенно чистые руки, словно испачкала их в крови.
Закончив, обернулась и сразу увидела равнодушно-спокойное лицо доктора Лоуренса.
— Моя вина, — произнес он.
Стоявшая за ним доктор Низамиева приподняла бровь, но промолчала. Она сверлила Лоуренса острым взглядом. В чем причина? Джейн не знала. Будь она врачом, хирургом, все можно было бы объяснить осуждением, желанием превзойти, но это невозможно. Нечто необъяснимое, отчего Джейн беспокоилась еще больше.
— Я поспешил во время первой операции, — продолжал Лоуренс. — Вначале промыл рану, а в конце нет. Рана загноилась. Боялся упустить момент.
— Доктор Лоуренс, — тихо обратилась к нему Джейн.
Он прошел, не глядя на нее, к раковине и принялся отмывать щелочным мылом отвратительно пахнувшие руки.
— Могу я увидеть образец? — подала голос Низамиева.
— Пациент мертв, — бросил Лоуренс, выключил воду и резко повернулся к ней, сжав пальцами край раковины за спиной. — Так что нет. Если отправишься в путь прямо сейчас, до полуночи будешь в Камхерсте. Прошу простить, что вызвал без надобности.
Женщина, которую вызвали из столицы срочно, а теперь так же срочно и бесцеремонно просили убраться, могла бы выглядеть расстроенной или оскорбленной, но только не доктор Низамиева. Труп рядом, как, впрочем, и все остальное, ее тоже не волновал.