Карим твёрдо держал автомат.
— Значит, я должен убить тебя ножом? Ты намекаешь на честный бой? Или останешься с автоматом?
— А ты умеешь играть честно?
Карим хмыкнул.
— Знаешь, как мой рамз-наам? Позывной. Прозвище.
«Позывной? — подумал я. — Он действительно солдат. Значит, я должен взять его живым».
— Ханджар, — сказал Карим, не дождавшись моего ответа. — Нож, если говорить на твоём языке. Знаешь почему? Потому что я привык убивать врагов ножом.
— Зря ты делишься такими вещами, — недобро улыбнулся я, решив подразнить Карима. — Можем же вычислить.
Карим тоже показал в улыбке свои беловатые в сумерках зубы.
— Не вычислишь, если умрёшь.
— Ну так что? — не поддался я на провокацию. — На ножах?
— Бросай оружие, советский пограничник. Я — потом. За тобой.
— Хреново, когда недооцениваешь противника, — покачал я головой, стискивая свой АК. — Когда считаешь его дураком.
Карим ничего не ответил.
— Думаешь, я стану бросать оружие? — спросил тогда я.
— Ну я же согласился на твои условия, — кивнул мне Карим. — Отпустил твоего товарища.
— Потому что был приперт к стенке. По правде говоря, ты всё ещё приперт к ней.
Карим не ответил, только нервно потоптался на месте, держа оружие наготове. Он был неуверен. Я видел это по его взгляду.
Карим явно не привык встречать такое упорное психологическое сопротивление со стороны молодого с виду солдата. Не привык, а потому медлил. Чувствовал подвох, но не мог понять, где он. И это было мне на руку.
— Время у тебя выходит, — продолжил я. — Скоро пограничники придут в себя. Возможно, твой друг-киргиз, который явно пошёл с тобой в горы из-под палки, уже приводит их в чувство.
Карим нахмурился, нахальная маска, с которой он рассказывал мне о своём позывном и провоцировал выкинуть автомат, без остатка сошла с его лица. В глазах осталась сверкать только нервная злоба.
— И тогда тебя пристрелят, как собаку, — закончил я.
— Шайтан… — протянул Карим. — Ты решил солгать мне. Потянуть время.
«Нет. Я решил взять тебя живым», — подумал я.
— Нет. У тебя действительно есть шанс убить меня и уйти, — ответил я Кариму. — Всё честно. Я привык держать слово.
— Тогда считаем до трёх и бросаем вместе, — предложил Карим, нервно стискивая автомат.
— А давай!
Карим выдохнул. Стал считать:
— Раз.
— Два, — быстро ответил я, не дав ему времени подумать.
— Три… — докончил он.
Никто не выбросил оружия. Мы так и остались стоять на горной тропе, держа друг друга на мушках.
— Время — тик-так, — напомнил я и сделал самую мерзкую улыбку, какую только мог.
Карим помрачнел ещё сильнее. Сделался угрюмым, словно пенёк.
— Раз, — сказал он низким и хрипловатым от волнения голосом.
— Два.
— Три.
Мы синхронно отбросили автоматы к скале, под тропу. Карим тут же выхватил нож и бросился на меня в надежде, что я не успею среагировать.
Мой штык-нож оказался у меня в руке быстрее, чем он мог подумать. Однако и «Ханджар», как он себя назвал, тоже был скор.
Вместо того чтобы напасть, он замешкался. В боевой стойке, держа нож в согнутой руке, замер передо мной. Я — перед ним.
Мы стали топтаться на узком серпантине, выжидая удачного момента, чтобы напасть.
Карим время от времени пытался атаковать: делал ложные выпады, наносил удары своим охотничьим ножом по воздуху. Пытался прощупать мою оборону таким образом. Понять, как я отреагирую.
Я спокойно уклонялся. Уходил на шаг назад, если надо. Но стоило отдать должное Кариму. Момент для контратаки выявить было непросто. Передо мной явно стоял профессионал.
Наконец, он решился и кинулся, низко опустив руку с ножом. Опустив так, чтобы я не заметил удара. Я заметил. Вцепился ему в руку, метя ножом в шею.
Карим успел защититься предплечьем. Острие моего штык-ножа застыло у него перед лицом. Он напрягся, стал выпрямлять руку в локте так, чтобы отклонить мой нож. Чтобы моя рука соскользнула по его рукаву. Тем самым он мог бы получить возможность перехватить её, попытаться меня обезоружить.
Я пошёл у него на поводу. Намеренно надавил так, чтобы рука и правда заскользила.
Карим оскалился в злобной улыбке, даже зарычал. От натуги подался ближе ко мне.
Это был тот самый момент, чтобы контратаковать. Не теряя времени, я ударил его головой в лицо так, что потерял панаму. Щёлкнуло. Карим замычал от боли и зажмурился.
Вооружённая рука Карима ослабла.
Я вцепился в неё крепче, выкрутил. Нож выскользнул из пальцев моего врага. Упал на тропу, звякнув о камни.
В следующий момент Карим извернулся, схватил меня за одежду и с воплем ударил коленом, целя в пах.
Я успел подставить ему бедро, защитился от удара. Так мы и сцепились, балансируя едва ли не над пропастью.
Карим пытался высвободить руку и одновременно удерживал мою, с ножом. Однако получалось у него не шибко удачно. Нас заклинило в клинче.
Внезапно мой враг подался вперёд, упёрся головой и плечом мне чуть пониже шеи и просто стал переть на меня, подталкивая к пропасти.
В таком неудобном положении я не мог сильно выкручивать ему руку.
Тогда я принял решение отбросить нож и вцепиться в одежду Кариму.
Карим был старше моего нынешнего тела. А ещё тяжелее. Бодаться с ним мне совсем не с руки. А использовать привычную мне резкую, взрывную силу своих хлёстких молодых мышц я сейчас не мог.
Вцепившись ему в рукав, я повернул торс. Упёрся левой в землю посильнее. Правую попытался просунуть ему между ног, чтобы поставить подножку и рвануть изо всех сил, лишить равновесия и свалить наконец с ног.
То, что произошло дальше, совершенно не входило в мои ближайшие планы.
Из пещеры выбрался человек. Его чёрная в сумерках тень выпрямилась. Человек вскинул оружие.
Я смотрел на него поверх плеча Карима, всё прущего на меня. Смотрел и понимал, кто ещё появился на тропе.
Это был Вася Уткин.
Щелчок предохранителя его автомата показался мне прозвучавшим гораздо громче любого другого звука: громче воя ветра, громче шума Пянджа и даже хриплого, прерывистого дыхания Карима.
— Нет! Стой! — крикнул я. — У меня всё под контролем!
Вася выстрелил. Короткая очередь, словно гром среди ясного неба, и правда затмила своим грохотом остальные звуки окружающей действительности и природы.
Карим вздрогнул, резко прекратил напор и выгнулся дугой. На лице его отразилась гримаса чудовищной боли.
Время будто бы остановилось.
— Чуть-чуть не успел, — протянул Карим тихо.
А потом его подвели ноги. Карим принялся крениться направо, к пропасти. Вцепился мне в одежду и повлёк за собой.
— Сашка! — крикнул Вася, видя, что мы падаем.
В последний перед падением момент я успел заметить, как Уткин откинул автомат и бросился к нам.
А в следующую секунду мы с Каримом сорвались в пропасть.
Глава 3
Когда мы упали, я грудью ударился о край бездны. Стал торопливо хвататься руками за всё, что мне попадалось.
Щебень больно колол ладони, но я не обращал на это никакого внимания. Не обращал, потому что руки мои скользили, пальцы зарывались в камешки, а раненый Карим не спешил падать в пропасть.
Он вцепился мне в китель, но почти сразу сполз ниже, обхватив ноги, крепко прижался, стараясь уберечься от падения.
— Саша! — Кинулся ко мне Вася Уткин.
Он бухнулся на тропу, стал подползать и хватать меня за рукава кителя.
— Сашка!
Чувствуя, как хрустят позвонки под весом Карима, я глянул Уткину прямо в глаза.
— Тяни, Вася, — выдохнул я.
— Сейчас! Сейчас, я уже!
Видя, что у Васи получается не шибко, я подбодрил его:
— Давай! Ещё чуть-чуть подналечь!
Уткин стал нас вытягивать: он хватался мне за рукава, за погоны, за китель на спине, медленно, но верно выволакивая из пропасти.
— Тяни!
— Тяжело! Этот прицепился! — перекрикивая ветер, сообщил мне Вася. — Надо бы его скинуть!
— Тяни вместе с ним!
Щекастое лицо Васи Уткина вытянулось. Он на мгновение опешил, удивляясь моим словам, но потом всё же послушался, стал вытягивать нас буквально из последних сил. Я помогал ему, хватаясь за всё, что под руку попадётся.
А вот Карим слабел. Всё это время он едва слышно блеял:
— Вытащите… Не могу… Буду падать…
Я чувствовал, что Карим слабеет. Что с каждой секундой силы покидают его сквозь раны, что нанёс ему Уткин своим автоматным огнём. Ещё мгновение другое, и он просто сорвётся вниз и расшибётся о крутые, острые скалы.
Я не хотел его смерти. Он мог много знать. И неплохо было бы, если бы знания эти не сгинули вместе с ним.
— Вытащите…
Когда я оказался на земле уже на полкорпуса, Карим, приложив все оставшиеся силы, схватился мне чуть не за сапоги.
— Вася! Тяни его!
Уткин было сунул Кариму руку. Тот глянул на Уткина, попытался дотянуться, но тут же сорвался.
Вмиг я почувствовал, как тяжёлая ноша спала с меня. Как перестала тянуть вниз, к смертельной пропасти.
Я обернулся.
Карим, словно тряпичная кукла, падал вниз. Потом, как-то беззвучно, ударился о скалы и полетел ещё ниже, затерявшись где-то в камнях и темноте, медленно изгонявшей сумерки с этих гор.
Всплеска я не услышал. Карим даже не достиг Пянджа. Так и остался лежать где-то на берегу.
Вася вытянул меня на тропу. Вместе мы упали на спины, да так и остались лежать, переводя дух.
— Тебя… кто стрелять просил? — строго спросил я, глянув на Васю, уставившегося в небо.
— Да я… — пробормотал он, борясь с дыханием. — Да я как очнулся… Слышу, на улице драка… Ну я…
Вася сильно закашлялся, прикрыл рот рукавом. Он пытался унять кашель долго. Когда наконец расслабился и звёздочкой развалился на тропе, продолжил:
— Автомат хвать, и туда. А там тебя бьют… Ну у меня без задней мысли и сработало, что надо стрелять. Вот и выстрелил…
— Не надо было стрелять, — сказал я тихо. — Я хотел его живым взять.