— «Что», «что»! Сколько горя у родителей было…
Дунька проглотила слюну. Глотать было больно. Но не это пугало. Представила мальчишку подо льдом. По телу снова пробежала дрожь.
Вспомнился рассказ «Полынья», который им Елена Сергеевна после уроков читала. Передёрнула плечами. Жуть просто! Наговорит баба Зоя страстей! И всё же не верить ей не могла. Умела баба Зоя что-нибудь «этакое» вытащить из закутков своей старческой памяти, что вырисовывалось в живом воображении Дуньки яркими сюжетами, которые не отпускали долгое время. Картинки эти тяжёлым грузом оседали на дне небогатого багажа Дунькиного жизненного опыта.
Будь на то её воля, осталась бы жить с бабой Зоей навсегда. И почему у неё нет бабушки? Мать говорила, что та умерла задолго до Дунькиного появления на свет от какой-то тяжёлой болезни. Кто насылает на людей всякие болячки? Спросила об этом у бабы Зои.
Та долго думала, внимательно глядя (нет, не на Дуньку!) прямо в самую Дунькину душу. Потом тихо произнесла:
— Бог! Вот кто. Так Он нас, людей, учит, когда мы живём не так, как надо.
— А откуда нам знать, как надо?! — изумилась Дунька.
— На то есть Божьи заповеди. Да только этому в школах не учат. Да и в семьях тоже. Вот и совершаем массу ошибок по своей глупости.
Дунька задумалась, прихлёбывая горячий чай с мёдом из блюдца. Чуднó!
А баба Зоя, мельком взглянув на икону Богоматери, что стояла за стеклом серванта, продолжала ворчать:
— Отлучили людей от Бога — вот и пожинаем горькие плоды. Не зря говорится: «В пустом мозгу господствует дьявол». Вот она, нынешняя молодёжь: творят что хотят, ничего и никого не боятся…
— А где твой Бог, баба Зоя? Скажи! Покажи! — упрямо допытывалась Дунька.
— Будет Он каждой букашке показываться! Больше делать Ему нечего!.. — подливая Дуньке горячего кипятка в бокал, вздохнула баба Зоя.
Дунька перевела взгляд на икону.
— Баба Зоя, а в книжках почему об этом не пишут?
— Почему не пишут? В книжках много чего полезного. Да вы книги не те читаете. Вам одна забава нужна…
— Баба Зоя, а откуда ты столько всего знаешь? У тебя ж книжек немного. Кем ты раньше работала? — догадалась она спросить.
Баба Зоя усмехнулась чему-то:
— Воспитателем детского сада. Таких, как ты, архаровцев, воспитывала, уму-разуму учила.
— Вот это да! — искренне изумилась Дунька. — А я и не знала! А ты чего мне никогда не рассказывала об этом?!
— Так ты не спрашивала! — лукаво взглянула на неё баба Зоя. — Не люблю опережать события. Говорить что-то человеку нужно тогда, когда он слышит. — И добавила какую-то непонятную фразу: — Зачем без толку стучаться в закрытые двери? Отвечать на вопросы нужно тогда, когда вопросы эти уже душу жгут.
Фраза эта — «душу жгут» впаялась в Дунькино сознание крепко-накрепко. Как точно сказано! Вопросы Дуньку действительно жгли. «Безотцовщина проклятая» занозой, острой, болезненной, застряла в Дунькиной голове. И вытащить эту занозу могла только одна баба Зоя.
— Баба Зоя, а почему меня «безотцовщиной» называют? — катая по столу пальцем хлебную крошку, спросила Дунька. — Вот и математичка туда же…
Баба Зоя только головой покачала:
— Как такое с языка-то срывается? Наверное, достаёшь ты своими проделками… — И, вздохнув, пояснила: — Никогда никого не проклинай! Бедой всему роду это обернётся. И на учительницу не обижайся. Учителя ведь не святые, тоже люди, со своими слабостями и бедами. Вот ты и попала «под руку» в такой момент. К тому же верю: ты любому голову замутишь. — И неожиданно спросила: — Отца-то своего помнишь?
Но Дунька не ответила. Отца своего она не помнила. Он где-то, конечно, был. В сказочку про аистов, которые приносят детей, Дунька давно не верила.
— Баба Зоя, а почему у тебя ни детей, ни внуков нет? — пытливо уставилась она взглядом прямо в глаза бабы Зои, чтобы та не увильнула от ответа.
— Был у меня сын… — после долгой паузы тяжело вздохнула она. — Да утонул в детстве, пока за чужими приглядывала. Так откуда ж внукам быть?
— А отец его? Ну, сына твоего?
— Не было у него отца, как вот у тебя. Бывает так. И давай не будем об этом. Горько мне вспоминать…
Но у Дуньки от «перчёных» вопросов аж в горле свербило.
— Баб Зой, а ты своих дедушку с бабушкой помнишь?
Баба Зоя задумалась:
— Бабушка умерла, когда я маленькой была. А вот деда хорошо помню. Он у меня «странным» был. После смерти бабушки из дому ушёл, странствовал по деревням и весям. Хворых людей словом лечил. Его по всей округе знали.
— Колдуном был? — прищурила свои изумлённые глаза Дунька.
— Типун тебе на язык, что не дело мелет!
— А кто ж тогда? — упорно допытывалась Дунька.
Но баба Зоя её уже не слышала, погрузилась в свои далёкие воспоминания, уносясь туманным взглядом за двойные рамы давно не мытых стёкол большого окна. Что за дурная привычка так вот надолго зависать?!
— Баб Зой, а как он словом-то лечил? Сказки рассказывал, что ли?
— Почти угадала, — медленно перевела на неё косой взгляд баба Зоя. — Он людей насквозь видел. С нескольких фраз проблему любого человека распознавал. Ведь все телесные болячки тесно связаны с нашими душевными недостатками. Начинал рассказывать больному сказки да притчи, чтобы на чужих примерах понял человек свои грехи да ошибки и, осознав, на поправку шёл. Иногда больному просто выговориться надо, в самом себе разобраться. В этом людям нынче психологи помогают. А раньше… такие вот мудрые целители, как мой дед. Добрая молва о его способностях впереди него летела, открывала перед ним двери всех домов, где беда гнездилась. И платы ни с кого не брал. Еда да ночлег — вот и вся награда.
— Баба Зоя, ну расскажи хоть одну из его сказок! Ты ведь знаешь?!
Баба Зоя хитро прищурилась:
— Одну расскажу. Жил-был один мальчишка, торопыга и зазнайка. Кто бы и что ни говорил ему — у него на всё один ответ: «Сам знаю! Сам знаю!» И вот однажды подарил ему старик сосед на день рождения плащ. И был тот плащ не простой — волшебный. Надел он на именинника этот плащ, застегнул на три пуговицы и говорит: «Сейчас я научу тебя, как им пользоваться». Но мальчишка и слушать не хочет: «Не учи, дед, учёного! Я всё сам знаю!» Взял да и расстегнул первую пуговицу. И в тот же миг оказался поднятым в воздух. Сосед ему кричит: «Слушай меня! Это ведь не простой плащ, а волшебный!» А тот знай себе орёт: «Ну и что?! Я сам всё знаю!» Расстегнул вторую пуговицу. И поднялся в воздух выше облаков. Сосед из последних сил кричит ему: «Застегни все пуговицы и опустись на землю!» А зазнайка ему: «Я сам знаю! Ты мне не указ!» Не послушал умного старика, взял да и расстегнул третью пуговицу.
И опять баба Зоя замолчала. Ну что с ней делать будешь?! Дунька от нетерпения даже губы покусывать стала. Что там с этим мальчишкой случилось?
— Баба Зоя! Да не тяни ты кота за хвост! Что дальше-то было?!
А та смеётся и большим своим животом колышет.
— Унесло его за горизонт. С тех пор никто больше его и не видел.
Дунька сморщила нос, разочарованно выпустила скопившийся в груди воздух через слегка подрагивающие губы. Дурацкая сказка! Разве можно такой сказкой кого-то вылечить? Ну вот, к примеру, она, Дунька, тоже часто говорит: «Сама знаю! Не учи учёного!» Так что с того? У них в классе почти все так говорят. Но ведь никто никуда не улетел. И рога от этого ни у кого не выросли.
Однако в душу запало…
И спорить с бабой Зоей не стала. Долго потом ещё про этого сказочника думала. И представлялся он ей лысым сутулым стариком, в истрёпанных ветром одеждах, с длинными всклокоченными волосами, седой бородой и белой осиновой палкой в руках. Отчётливо видела его большие спокойные глаза и мудрый, проницательный взгляд.
А потом мысли снова вернулись к бабе Зое. Почему у неё не было мужа? Интересно, а мамкин хахаль тоже свою семью бросил? Что они, мужики, все такие сволочи?! Хотя не все, наверное. На родительские собрания папаши, конечно, не ходят, но многие в школу на машинах приезжают и «чад» своих после уроков забирают.
Материного хахаля Дунька в глаза не видела, но любила наблюдать за тем, как та разговаривала с ним по телефону. Чтобы согнать с её подкрашенного лица улыбчивое умиление, Дунька начинала донимать Крезика, который не выносил запаха чеснока: морщась, разжёвывала во рту ядрёный зубчик и дышала в морду пуделю. Тот бегал от неё по всей квартире, а потом забивался под диван. Но Дунька выдворяла его оттуда метлой и снова дула чесночным духом в самые ноздри. Пудель с воем вырывался из её цепких рук и жался к ногам матери. Та, сделав зверское лицо, грозила Дуньке кулаком и мило извинялась в трубку: «Валерочка! У меня, кажется, суп убежал. Я тебе потом перезвоню! Ладно?»
Дунька пряталась в свою комнату и, как всегда в таких случаях, подпирала дверь стулом. «Его так Валерочкой зовёт, а меня по-всякому: и идиоткой, и хамкой, и хулиганкой!» Но копить в себе обиды Дунька не любила. Что ей, больше делать нечего?!
Её одолевали вопросы, те самые, жгучие, о которых говорила баба Зоя. Они вылетали из Дуньки, как фонтанные брызги из ненароком прорвавшегося поливочного шланга. Она задавала их всем, даже обычным прохожим. А порой бывало и так, что ей нужны были не сами ответы — забавляла реакция разных людей. Кто-то снисходительно улыбался и проходил мимо, потрепав её по шапке. Кто-то хмурил брови: «Девочка! Отстань! Спроси у родителей!»
Но кое-кого удавалось зацепить. Попавшийся на её крючок лох принимался что-то сбивчиво объяснять, но Дунька новыми вопросами загоняла человека в тупик. Прохожий приходил в замешательство, его лицо болезненно морщилось. Он сердился и ускорял шаг.
Ну вот, к примеру, пристала однажды к толстому дядьке:
— Дяденька! Вы бедный или богатый человек?
Тот прибавил шагу.
— Не клянчи, девочка! Знаю я ваши штучки-дрючки. На сигареты просишь!
Но Дунька, еле поспевая за ним, клялась:
— Нет, что вы! Мне совсем не нужны деньги! Я просто хочу знать: почему есть бедные и богатые? Если вы богатый человек, то как вам удалось стать богатым?