Брянцев принес с другого стола пепельницу, вырезанную из пивной баночки.
— Еще что ваш Алик напутал?
— В ту ночь, когда Лешу убили, он не просыпался, — Квасова прикурила от окурка и бросила его в пепельницу. — То, о чем он вам говорил, было в предыдущую ночь, — она смущенно хихикнула. — Взял и разбудил меня…
— А в ту ночь не просыпался?
— Нет.
— И никуда не выходил из квартиры?
— Нет.
— И не курил у окна, под форточкой?
— Нет.
Но пальцы ее, в которых была зажата сигарета, ходили ходуном, и она не сразу сумела поймать мундштук трясущимися губами.
Брянцев достал из кармана пиджака алюминиевый цилиндрик, вытряхнул на ладонь таблетку и предложил свидетельнице:
— Валидол. Успокаивает.
Квасова бросила таблетку в рот, разжевала и проглотила.
— Где и когда вы познакомились с Германом Щегловым? — спросил Брянцев.
— В самом начале августа. В наркологии, — сразу ответила Квасова, словно давно ждала этого вопроса. — Мы с Аликом сидели на скамеечке возле отделения, а тут Коля Ястребков подошел с каким-то незнакомым мужчиной. Я даже немного загляделась на этого мужчину: симпатичный, думаю, какой. Похож на американского киноартиста Майкла Дугласа. Они с Колей подсели к нам и попросили взаймы три рубля. Алик дам им. В это время подошла Надя. Спросила про Лешу. Мы не знали, где он. Последнее время он часто убегал из отделения и где-то напивался.
В общем, Надя сильно расстроилась и сказала: «Видать, никакое лечение ему уже не поможет!». И меня тут же уколола: дескать, такая молодая, а уже лечишься!
— Еще о чем говорили?
— Да так, обо всем помаленьку. Надя сказала, что у нее скоро отпуск. Собиралась, дескать, вместе с мужем поехать на юг, а теперь все так оборачивается, что одной, видно, придется ехать. И предложила нам с Аликом составить ей компанию. Ну, мы только посмеялись.
— Щеглову не предлагала поехать вместе с ней на юг?
— Нет. Они вообще не разговаривали друг с другом.
— И коньяк не пили, который Надежда Васильевна принесла с собой? — Брянцев сделал удивленное лицо.
— Не видала я у нее никакого коньяка! — ответила Квасова, глядя следователю в глаза. — Да мы почти тут же с Аликом и ушли в корпус. Хотели вдвоем побыть. Не знаю, может, без нас они там что-то и пили… Когда мы опять вышли на улицу, никого из них уже не было. Уж не знаю, вместе они все ушли или врозь… А после обеда появился Леша. Пьяный сильно. Мы с Аликом подумали-подумали и решили отвести его домой. Пусть дома проспится. Только отошли от наркологии — навстречу Герман. Взвалил Лешу на загорбок и понес. А мы вернулись в наркологию.
Немного помолчали.
— Ольга Михайловна, а в самом деле: как вы, такая молодая и красивая, оказались в наркологии? — спросил Брянцев.
Брови у Квасовой грустно преломились, а губы изобразили жалкую улыбку.
— Все еще красивая? Скажите еще, что никогда не видали таких.
— Видал, — с сожалением признался Брянцев.
— Тогда ничего нового от меня не услышите — все наши биографии одинаковые.
— А вот людей с одинаковыми биографиями я и правда не видывал, — возразил Брянцев. — В каждой биографии свои нюансы. Вы были замужем?
— Была.
— Кто был ваш муж?
— Когда поженились, он учился на четвертом курсе горного института. А я кончала медучилище.
— И дети были?
— Девочка. Полтора годика только и прожила. А потом… Сама чуть не подохла… — Квасова закрыла лицо ладонями.
— Ваш муж…
— Там остался, в Прокопьевске… — глухо, не отнимая ладоней от лица, выдавила Квасова. — Все, хватит! — она опустила руки. Слез не было, глаза блестели сухо и лихорадочно. — Вас, наверное, интересует последнее место моей работы?
— Да, пожалуй, — кивнул Брянцев.
— Дворником я работала, на Красных командиров. Можете поинтересоваться в жилуправлении.
— Верю, — снова кивнул Брянцев.
— Значит, не совсем еще пропащая, — жалко улыбнулась Квасова. — Если два человека мне верят…
— Хотел бы верить каждому вашему слову, — улыбнулся Брянцев. — А вы сами этого хотите?
— Конечно, хочу.
— Но что-то мешает вам быть правдивой, правда? Или кто-то.
— Я стараюсь, — сказала Квасова и покраснела. — Но ведь никто никогда не говорит всей правды.
— Тем не менее, мне хотелось бы еще спросить вас о том, как вы провели день одиннадцатого августа. С утра до вечера.
— Надо вспомнить, — сказала Квасова и, уже не спрашивая разрешения, взяла еще одну сигарету. — Может, чего не так скажу…
— Ну, постарайтесь.
— Одиннадцатого? — переспросила Квасова, затягиваясь и отгоняя рукой дым. — Ага, утром мы с Аликом решили сходить к Полуниным, справиться насчет Леши: пришел он домой или нет. Прихватили с собой бутылку портвейна. Надя уже уехала на работу, а Леша спал на кушетке одетый. Надина мать на кухне что-то стряпала.
Мы уже хотели уходить, как вдруг Леша проснулся. Сидит на кушетке и вроде как ничего спросонок понять не может. За горло руками держится. А лицо в свежих ссадинах. «Где же ты так?» — спрашиваю. А он только головой помотал. Алик налил ему в стакан портвейна. Леша сделал глоток и поморщился. Сказал, что ему больно глотать. Я запрокинула ему голову, посмотрела, а на шее у него тоже… Такая вот, шириной в палец, свежая ссадина. Я спросила, откуда это у него. Он сказал, что какие-то парни ночью его били и даже хотели задушить.
— Он не сказал, где это случилось?
— Сказал.
— И где?
— Во дворе школы.
Брянцев решил, что ослышался.
— Там же, где его на другое утро нашли?
— Там, — подтвердила Квасова. — Ну, Леша так сказал! Сама я не видела.
Невероятно. Брянцев с сомнением покачал головой.
— Вы, что ли, не верите мне? — с обидой в голосе спросила Квасова.
— Но почему Надежда Васильевна ничего об этом не сказала? — вместо ответа задал Брянцев следующий вопрос.
— А я за нее не ответчица! — проговорила все так же с обидой Квасова, но, подумав, все же попыталась ответить: — Может, привыкла уже. В первый раз, что ли?.. Алик рассказывал…
— Но ведь и Алик не упомянул об этом случае!
— Разве? — удивилась Квасова. И снова Брянцеву показалось, что в глазах у нее отразился страх. — Не знаю… Вообще-то у нас с ним, кажется, не было разговора об этом: в тот день мы с ним много пили. А потом, когда нам сказали, что с Алешей случилось… Что его удавили… Мы с Аликом сразу на парней и подумали… Алик ведь говорил вам про парней?
— Говорил, — кивнул Брянцев. — Но почему-то он вспомнил другой случай, а про этот ни словом не обмолвился.
— Уж не знаю, почему так, — пробормотала Квасова и опять потянулась за сигаретами. И опять ее пальцы затряслись, заходили ходуном.
— Итак, вы втроем пришли к Митрофанову домой.
— Пришли, посидели за столом на кухне, и Леше полегчало. Ну, он больше не жаловался, что ему больно глотать. Даже немного поел. Потом спать улегся. Потом Герман притащился, водки принес. Я почистила картошку, стала жарить, а тут Надя прибежала и разоралась на нас. Разбудила Лешу. Герман помог ей отвести его домой и вскоре опять к нам вернулся…
— Как скоро он вернулся?
— Ну, примерно, через полчаса. Немного посидел и опять смотал куда-то. А нам с Аликом надо было ехать на вокзал. Алик должен был отправить сына в турпоход. Четырнадцать лет парнишке, живет с матерью… — Квасова тяжело вздохнула.
— И что дальше?
— Когда с вокзала вернулись, Алик поел и прилег отдохнуть, а я телевизор села смотреть. Не заметила, как время прошло: глядь, а уже половина первого! Я, конечно, забеспокоилась, хотела уж идти искать его, и тут он стучит в дверь. Сердитый, разобиженный. «Где, спрашиваю, был?». — «У Леши». — «Поссорились, что ли?». — «Нет, отвечает, не ссорились мы». — «А что тогда?». — «Так, ничего!». Посидел, посидел и сказал: «Надя выгнала». После этого лег и уснул. Я тоже уснула.
— И до утра не просыпалась?
— Нет…
Опять занервничала и потянулась дрожащими пальцами к сигаретам. В пепельнице уже полно окурков.
— И Алик не просыпался?
— Нет. Я бы услышала. Я чутко сплю.
— А почему вас опять заколотило? — прямо спросил Брянцев.
Квасова торопливо приложила руку к груди.
— Сердце что-то закувыркалось… Принять, видно, пора…
Валидол на этот раз не помог. Пришлось прекратить допрос.
В ресторане все удивлялись…
Перед следователем сидела хрупкая женщина с худощавым смуглым лицом. Алла Константиновна Петренко, бывшая жена-сожительница Щеглова. Печальные глаза ее были широко раскрыты, почти прозрачные крылышки прямого узкого носа трепетали при каждом вздохе. А вздыхала она почти непрерывно.
Она познакомилась с Германом восемь лет назад в кафе «Шахматное», где в то время работала. Он еще служил в то время в милиции, но в кафе пришел в гражданском.
— Когда я принесла ему счет, он предложил мне встретиться, — рассказывала тихим, ломким голосом Алла Константиновна. — И в тот же вечер остался у меня. Жила я с сестрой в ее небольшой комнате. Позже мы с Германом перебрались к его родителям. Какое-то время жили неплохо, потом я узнала, что у него есть другие женщины…
— Он не предлагал вам оформить ваши отношения официально?
— Нет. Он считал, что мужчине не следует заводить семью, пока у него нет собственной крыши над головой. В милиции у него была очередь на квартиру, но потом его уволили оттуда. А потом его арестовали и был суд…
— После этого вы порвали с ним отношения?
— Не сразу. Пока он отбывал наказание в Нижнем Тагиле, я к нему туда ездила на свидания. Он все пудрил мне мозги: дескать, его освободят досрочно. За примерное поведение. А сам совершил побег, и его этапировали в Горьковскую область. После этого я вернулась жить к сестре, а ему отписала, что между нами все кончено.
— После его освобождения вы встречались?
— Я тогда работала уже в «Эльдорадо». В том же зале, что и Надя. Раза два он приходил ко мне, но я наотрез отказалась возобновить с ним отношения. А вскоре гляжу: он уже за Надиным столиком сидит, коньяк потягивает да в мою сторону ухмыляется…