Александр Тарасов«Проблемы молодежи»? Нет, образ жизни тяжело больного общества и образ действия преступной власти
Когда мне в последнее время СМИ говорят о «проблемах молодежи», я не знаю, как на это реагировать: то ли смеяться, то ли матерно ругаться. Словосочетание «проблемы молодежи» в сегодняшней России, строго говоря, утратило смысл и превратилось в такое же ритуальное выражение, как «стабильность» или «удвоение ВВП».
Дело в том, что сейчас в стране нет просто молодежи. Предполагать, что люди, входящие в одну и ту же возрастную категорию, уже в силу одного этого факта сегодня сталкиваются с одними и теми же проблемами и вопросами, – ненаучно. Это еще мягко сказано. Смело можно сказать и по-другому: это демагогия.
В позднесоветский период можно было говорить о молодежи вообще и с большим или меньшим основанием употреблять выражение «проблемы молодежи». Тогда даже с учетом всех различий между молодежью сельской и городской, столичной и провинциальной, вузовской и не вузовской и т.д. существовало единое социальное пространство, в которое эта молодежь была включена: она училась в единой школе по одним и тем же учебникам, находилась в едином пространстве СМИ, «потребляла» одни и те же (с минимальными вариациями) культурные продукты, имела единообразный социальный статус по отношению к «взрослому миру», искусственно скреплялась единой идеолого-политической скрепой (ВЛКСМ), ставилась в однотипное положение социальной ответственности перед обществом и государством (армия для юношей; необходимость учебы и работы – под угрозой наказания за «тунеядство»; поощрение моногамных семейно-брачных отношений и наказание за отклонение от стандарта – налог на бездетность, ограничения в карьерном росте, «общественное воздействие» в форме «товарищеских судов», рассмотрения «персональных дел» в ВЛКСМ и КПСС и т.п.; единые институты вертикальной социальной мобильности: через получение образования, демонстрацию идеологической лояльности (партийность) и лояльности государству – например, обеспечение вертикальной мобильности сельской молодежи с помощью службы в армии или оргнабора на «комсомольские стройки»).
В современной России молодые люди находятся в несопоставимых стартовых условиях, во-первых, в условиях жесткой конкуренции по отношению друг к другу, во-вторых, и в-третьих (и в самых главных) экономические, социальные, имущественные, политические интересы разных групп молодежи зачастую не просто противоречат, а прямо враждебны друг другу. В таких условиях у них не просто нет общих проблем, но они часто являются не только проблемой, но и угрозой друг для друга – как индивидуально, так и на уровне социальных групп. В сегодняшней молодежной среде существуют не просто объективные противоречия между разными группами молодежи, но противоречия непримиримые, антагонистические, причем одни группы молодежи могут рассчитывать при утверждении (защите) своей позиции на помощь «старших» и даже прямо властных структур, а другие – не могут и, более того, подвергаются дискриминации и даже репрессиям со стороны властных структур.
Эта ситуация классового расслоения – типичного для капиталистического общества – давно описана в русской пословице «У одних щи жидки, у других жемчуг мелок». Но поскольку большинство нашей «пишущей братии» – люди благополучные (еще с советского периода) и вращаются в благополучных кругах (среди себе подобных либо среди спонсоров, чьи интересы они – не бесплатно, естественно – отстаивают в «публичном пространстве»), разумеется, этим людям и самим кажется, что в целом «все не так уж плохо» – и они пытаются в этом убедить читателей (зрителей, слушателей). Та же молодежь, которая в результате политики властвующей элиты сброшена на дно общества и лишена социальных перспектив, не имеет институтов и каналов, посредством которых она может донести свое мнение до «публичного пространства», контролируемого «большими СМИ», практически сплошь купленными правительством и большим бизнесом.
Не так давно я беседовал с двумя вроде бы вменяемыми людьми, профессорами МГИМО, которые говорили мне, что с молодежью у нас все хорошо, и ссылались на своих студентов: как студенты хорошо выглядят, как хорошо одеты, на каких машинах ездят, на каких иностранных языках говорят и какие замечательные письменные работы пишут. Одним словом, все прекрасно. Вообще-то, у МГИМО еще с советских времен – отвратительная репутация, репутация гебешного вуза, где учились растленные детки советской номенклатуры, вуза, воспитывающего в своих студентах конформизм, двуличие, клановость, стукачество, карьеризм и рвачество. В приличных интеллигентных семьях существует коллективное мнение, что порядочные люди в МГИМО не учатся. Но я все это говорить профессорам не стал, поскольку осознал, что понят не буду: заработки в МГИМО высокие, так что материальная заинтересованность все равно заглушит мой голос (и голос совести, если она у них есть). Не стал я им говорить и того, что знаю группу докторов и кандидатов наук, которые давно уже содержат себя и свои семьи тем, что пишут за студентов МГИМО те самые «замечательные письменные работы» – и от этих людей я знаю, что МГИМО обслуживают три такие бригады, что между ними разделена «территория» и существует соглашение о расценках (самая мелкая и плохонькая работа не должна стоить меньше 200 долларов).
Не стал я им рассказывать и о том, как совсем недавно я лично наблюдал (если угодно, изучал) одного такого со всех сторон замечательного студента МГИМО, у которого денег куры не клюют – вплоть до того, что он даже ленился сам водить машину (машины, их у него несколько), а пользовался услугами шофера (телохранителя). Проблем у него действительно не было, кроме одной (и, безусловно, преходящей): он не понимал, от какой из двух блондинок он заразился гонореей, и, следовательно, не понимал, какой блондинке надо бить морду. А бить сразу обеих он считал, видимо, неправильным…
Или другой пример: выпускница психологического факультета МГУ, наследственный психолог (а сейчас едва ли не большинство студентов психфака МГУ – это наследственные психологи, что само по себе наводит на размышления о доступности этого факультета для человека «со стороны»). У нее тоже нет никаких проблем: она работает в крупной западной корпорации в Москве, возглавляет службу по подбору кадров, то есть отсеивает тех потенциальных работников, которые в силу индивидуальных особенностей не могут приносить хозяевам максимальную прибыль. Строго говоря, эта девица предала психологию, опорочила высокое звание психолога как человека, призванного помогать людям, а не мешать им. Но, отмечу, большинство выпускников психфака занимается сегодня именно этой подлой жандармской работой.
Получает девица бешеные деньги и живет припеваючи. Правда, книг она уже давно не читает (и уж тем более – «толстых» литературных журналов, считая, что это – по недоразумению не вымершие «мастодонты» «совка»), в лучшем случае просматривает гламурные журналы и следит за литературой по специальности. А свободное время тратит на ежевечерние посещения со своим бой-френдом клубов и прочих модных и дорогих мест московской тусовки. «Проблемы молодежи»? Для указанной девицы это словосочетание – пустой звук.
Собственно говоря, даже в среде богатой и «элитной» молодежи, конечно, возникают определенные проблемы, но говорить о них скучно, как скучно говорить и о самой этой молодежи.
Всякая социальная система отбирает и воспитывает некоторое количество молодежи, призванной поддерживать и укреплять существование именно этой социальной системы – и такая молодежь получает от системы поощрения и привилегии. В нацистской Германии молодые люди, отобранные в «элиту элит» – СС – тоже не сталкивались с какими-либо особыми проблемами.
Возможно, есть люди, которым интересно говорить именно о такой молодежи. Мне – нет. В частности, и потому, что паразиты и угнетатели никогда не были той частью социального организма, которая способствовала бы развитию и прогрессу общества.
Реальные проблемы сосредоточены по другую сторону баррикад – среди бедных, угнетенных, ущемленных в правах, отверженных. Кстати сказать, таких – большинство, что бы нам ни рассказывали вальяжные московские профессора и прочие идеологические проститутки. Во-первых, это проблемы социально-экономические.
И самая первая и главная: социальное неравенство, бедность, нищета. Вопреки сказкам о «стабилизации» и «экономическом росте», которыми нас пичкают оплаченные Кремлем и администрацией президента СМИ, социальное расслоение не уменьшается, а нарастает (это иногда – сквозь зубы – вынуждены констатировать даже высшие чиновники; даже Путин как-то обмолвился о возникновении «застойной» – то есть переходящей из поколения в поколение – бедности). Возможность развития ребенка, подростка, молодого человека сегодня напрямую зависит от материального положения его семьи и места проживания (те, кто живет в деревне, практически уже лишены социальных перспектив – вплоть до того, что сегодня в деревнях вовсю начали закрывать школы). Бедность – и тем более нищета – влекут за собой множество проблем: не только невозможность полноценного развития – интеллектуального, физического, психического, эстетического и т.п., не только невозможность получения качественного образования, отсутствие доступа к эффективной медицинской помощи (а больной ребенок всегда находится в неравном положении по сравнению со здоровым), отсутствие доступа к достижениям культуры, но и просто существование в условиях хронических дистресса и фрустрации. Это означает, что молодежь из бедных семей обречена жить в атмосфере постоянных семейных скандалов, семейного насилия и семейного пьянства (поскольку алкоголь – это самый дешевый способ снятия дистресса и временного ухода от фрустрации). Я уже не говорю о том, что голодный ребенок не может нормально учиться, а нищ