Постоялый двор назывался по–пушкински — «Золотой петушок». Внизу размещался трактир, туда мы и направились. Я вошел первым, огляделся — похож на тот, что был у нас в деревне, только совершенно пустой — и в удивлении притормозил: за стойкой стояла Пантия. Как она сюда попала, вроде в нашем отряде ее не было?
Серега, ухмыльнулся и направился к хозяйке.
— Привет!
— Здравствуйте, господа, — она дежурно улыбнулась.
— Неужели не узнаешь? — удивился Серый.
— Простите? — Пантия, смешавшись, обвела нас взглядом. — Впервые вижу.
Мы с недоумением переглянулись, а Диоген, вспорхнув с моего плеча, плюхнулся перед ней на стойку.
— Что ж вы, дорогуша, своих не признаете? Или забыли, как я у вас мышей в Черном Камне заказывал?
На лице хозяйки появилось нетерпеливое выражение.
— Перестаньте, я никогда не была в Черном Камне! Хотите что–то заказать? Собственно, у нас еще утром все кончилось.
Я наклонился к Сереге и прошептал:
— Походу, разрабы сэкономили и сделали одинаковых трактирщиц.
Он в ответ рассмеялся и, подмигнув, ткнул меня локтем в бок.
— Прикинь, если они встретятся.
— Как ваше имя, уважаемая? — Я шагнул к стойке.
— Сантия, господин.
Хм, «господин». Не припомню, чтобы в деревне неписи были такие же вежливые.
— Прекрасно. Сантия, не припомните, бывал ли здесь странник по имени Борей? Он жил на вашем постоялом дворе.
— Ну как же, — разулыбалась она, но тут же в ее взгляде мелькнула настороженность. — А зачем он вам?
Серый вышел вперед, оттеснив меня плечом.
— Я его брат.
Трактирщица, склонив голову набок, с полминуты изучала Серегу. Белки ее глаз сверкали на фоне темного лица.
— А что, похож, — наконец заключила она. — И волосы такие же, и нос.
— Где он сейчас? — тихо спросил Серый, и мне показалось, что голос его дрогнул.
— Съехал, и довольно давно. Но к нам частенько заходил, видимо, жил где–то рядом.
— Когда вы его видели?
Сантия сложила губы трубочкой и на мгновение задумалась.
— Да уж с месяц назад, не меньше.
Больше хозяйка ничего сказать не смогла. Поблагодарив ее, мы вышли на улицу.
— Все сходится, — озабоченно резюмировал Серый. — Именно тогда он и пропал. Перестал звонить домой, заходить в трактир, качаться.
— Давай еще немного походим по округе, поспрашиваем, — предложил я. — Сантия сказала, что он жил неподалеку.
Мы снова отправились прочесывать улицы, на этот раз, для разнообразия, вместе. Переходили из лавки в лавку, расспрашивали.
— Вы идите, а я с этим пообщаюсь, — сказал Диоген, когда мы снова оказались на улице.
Он кивнул на крупного петуха, что топтался у ног старой уличной торговки. Привалившись спиной к стене дома, она сидела на коврике, расстеленном прямо на булыжной мостовой.
— Попробуй, — кивнул я, и филин полетел к пернатому собрату.
Когда мы вышли из очередного магазинчика, пропахшего пылью и травами, я увидел Диогена. Сидя на покосившейся вывеске, он энергично махнул крылом и позвал:
— Давайте сюда!
На город уже опустились сумерки, поэтому рядом со старухой стоял слюдяной фонарь с колышущимся внутри огоньком свечи. На шершавой стене дома тень петуха, то и дело собирающего с земли крошки, в обманчивом свете фонаря была просто огромной. Со стороны казалось, что гигантский черный монстр клюет старуху прямо в темя.
— Здравствуйте, вы что–то знаете о Борее? — спросил я, подойдя к торговке.
— Это белобрысый такой? — ответила она вопросом на вопрос. Прищурившись, посмотрела на Серого и добавила: — На этого здоровяка чем–то похожий?
— Да, да! — воскликнул Серега. — Где он?
— Экие вы скорые. Я уже старенькая, в голове все перемешалось. Вы бы пока печенинку у меня купили, а я бы повспоминала. Они не простые, в каждом ответы есть, — она хитро усмехнулась и кивнула на плетеную корзину у ног.
Так она гадалка? Чего только люди не придумают, чтобы лишнюю копейку срубить.
Серега нетерпеливо сунул ей пару медяков.
— Держи!
Петух тут же взбодрился, взлетел на край корзины и, вытянув обгорелый кругляк, кинул его в ладонь Серому.
— Что там? — я с любопытством придвинулся к другу.
Он разломил зачерствевшее печенье, вытащил свернутую записку и выбросил остатки раскрошившегося кулинарного «шедевра» на мостовую. Правильно, не жрать же такую гадость. Беспокойный петух сразу же бросился уничтожать крошки. Похоже, старуха своего питомца держит впроголодь, раз он с таким удовольствием их трескает.
Развернув пожелтевшую записку, Серый прочел:
Не верь друзьям, что за тебя горой.
Не все, как кажется, на этом свете.
И даже милые цветы порой
Пленяют сладким ароматом смерти.
Он вытаращился на гадалку.
— Что за бред, бабка? Как это «не верь друзьям»? Поссорить нас вздумала? И где тут про Борея?
— А я почем знаю? — развела она руками. — Это для тебя писано, вот и думай.
— Ты что, старая, издеваешься? — Серый сжал кулаки, сдвинул брови и стал к ней медленно приближаться. — Сейчас ты у меня всю эту дрянь из своей корзины самолично сожрешь!
— Тихо, тихо, — она съежилась и замахала руками. — У меня как раз озарение, вспомнила кое–что о вашем Борее.
Серега остановился.
— Говори!
— К Лизке он подался, ага. Вроде как любовь у них.
— К какой Лизке?
— А вон там, через дом, живет. Ох, и взбалмошная девка эта Лизавета. Волосы в разные цвета раскрасила, ее теперича все Радугой кличут.
Да уж, неплохо у Сереги получается лечить старческое слабоумие. Я улыбнулся и подмигнул сжавшейся в комок гадалке.
— Спасибо, бабуля!
Мы припустились к аккуратному розовому домишке с белыми ставнями, светлыми пятнами выделявшимися в наступающей темноте. В окнах горел свет, над крыльцом тоже, и через минуту Серега уже стучался в дверь.
Нам открыла миниатюрная девушка с длинными волосами, и правда окрашенными в разные цвета. Глаза ее лучились теплотой, и в целом она казалась на редкость обаятельной. Но сейчас, похоже, была напугана.
— Здрасьте. Что–то случилось? Эвакуация?
Мы с Серым переглянулись, и он осторожно уточнил:
— Какая эвакуация?
— Ну, я не знаю, — она неопределенно помахала руками, — осада ведь. Штурм не начался?
— Пока вроде нет.
— А что тогда?
— Ничего, — пожал плечами Серега.
Меня этот разговор двух глухих начал утомлять, и я вмешался.
— Вы Лиза? Мы хотели бы поговорить об одном знакомом.
— А, ну проходите.
Она распахнула пошире дверь, и мы вошли в аккуратную, уютную комнату, служившую то ли кухней, то ли складом. Стены обшиты деревянными рейками, стол, буфет и даже лавки заставлены всевозможного размера корзинами с морковью, репой, яблоками, перцем.
— Не обращайте внимания, — смутилась Лиза и потерла ладонью нос, — я фрукты–овощи в соседнюю лавку поставляю. Сама выращиваю, у меня и огородик есть.
— Здорово, — тепло улыбнулся Серый, пристраиваясь на край скамьи. — Я хотел спросить про твоего друга, Борея.
— Кого? — Радуга удивленно подняла брови. — Не знаю такого.
— Да ладно тебе. Вы же жили вместе.
Она внимательно посмотрела на каждого из нас и покачала головой.
— Ребят, вы что–то путаете. Я слыхом не слыхивала ни про какого Ворея.
— Борея, — машинально поправил Серега.
Девушка выглядела совершенно искренней, но он не желал сдаваться.
— Ты не могла забыть, у тебя с ним роман был совсем недавно, буквально месяц назад.
Чуть не плача, Лиза всплеснула руками.
— Ну как мне вас убедить? Честно–пречестно, я понятия не имею, о ком вы говорите.
Серый покосился на меня, я лишь в недоумении пожал плечами. Не было сомнений в том, что девушка говорит правду.
— А какой–нибудь бесхозной вещи ты дома не находила? Сапог, например. У Борьки сапоги артефактные были.
— Да нет же. Все, что здесь есть, мое, чужого мне не надо.
Мы еще немного попрепирались, но в конечном счете пришлось уйти восвояси. Выйдя на улицу, Серега раздраженно плюнул.
— Вот старая карга, перепутала все.
— Ты про гадалку?
— Ага. Слушай, а может, бабка специально нас по ложному пути направила? Или Лиза — хорошая актриса?
— Чушь, — фыркнул Диоген. — На ней заклятие.
— Что?! — разом воскликнули мы.
— На девушке этой чары беспамятства, вот она и не помнит ничего про твоего братца. Видели, как у нее мочки ушей дрожали? Это верная примета.
— А ты откуда знаешь? — усомнился Серый.
— Я квестовый филин, понял?
Блин, вечная отговорка. Впрочем, надо отдать Диогену должное, если он что–то утверждает, значит, так оно и есть. Странно. Если Борис сам подался на Риалон, то какой ему смысл девушку заколдовывать? Никакого. Получается, кому–то очень хотелось, чтобы о Борее никто ничего не узнал. И исчез он явно не по своей воле.
Видимо, Серега сделал те же выводы, потому что, мельком взглянув на меня, мрачно кивнул.
— Надо сходить на арену, посмотреть списки. Остается шанс, что он победил и уехал на Риалон.
— Завтра узнаем, — согласился я.
По темным улицам, лишь кое–где освещенным укрепленными в стенах факелами, мы направились в разные стороны. Я пошел домой, а он — на постоялый двор.
Едва проснувшись, я написал Марусе. Накануне она с ребятами допоздна качалась, чтобы не потерять место в данже, и пошла ночевать на постоялый двор. Мы успели обменяться парой сообщений и договорились, что утром я ее разбужу.
Пора вставать, любимая
Над браслетом образовалось легкое облачко: я не сразу понял, что это Фросина голова. Девчонка вылезла из стены и теперь выглядывала из–под моей руки.
— Ты в нее влюблен, да? — спросила она.
— Не твое дело.
— Подумаешь, — фыркнула нахалка. — В меня, между прочим, тоже один мальчик влюблен был. Нет, даже два.
Я промолчал, и она, помедлив, осведомилась:
— Куда сегодня пойдем?