И все-таки спокойствие не было полным. В последние годы в сырненских горах появились дикие кабаны. Кто их сюда завез, как они расплодились, одному богу известно! Они появлялись неизвестно откуда, и их стада проносились по лесам и лугам. Выкапывали картошку на полях, грызли корни фруктовых деревьев, рыли ямы на полянах, забирались даже во дворы, рыскали по амбарам в поисках кукурузы… Просто наказание! И не было от них никакого спасения. Ни застрелить, ни съесть, ни прогнать. Плодились они, как крысы. Высокие, длинноногие, с запавшими животами, грязными рылами, жадными голодными глазами, они хрюкали и рылись где попало. Почуяв опасность, исчезали во главе с вожаком — большим кабаном с торчащими наружу клыками и острыми ушами. Никто не хотел связываться с ними. Постепенно они начали вытеснять с пастбищ и овечьи стада. Испугались и Близнецы. У них, правда, было охотничье ружье, но, сколько они ни стреляли в воздух и ни спускали собаку, прогнать кабанов не смогли. Дикие животные не обращали никакого внимания ни на ружье, ни на собаку. Тогда Пеньо сказал брату:
— Так дело не пойдет, браток… Надо бы сообщить в общество охотников в Габрово.
— Нет! — возразил Нено. — Я не согласен! Не дай бог появятся здесь охотники, станет еще хуже, чем с кабанами!.. Мы сами должны все сделать.
— А оружие?
— Дадут в апека[3].
— Что-то я в этом сомневаюсь.
— Не сомневайся, браток, они тоже в этом заинтересованы.
Шли месяцы, и кабаны начали заглядывать и в сельские свинарники, где хрюкали и пыхтели в ожидании рождественских праздников их ожиревшие родственники. Иногда в каком-нибудь дворе кабаны даже осмеливались есть из корыта пойло с отрубями.
— Это уже слишком! — возмущались селяне. — Скоро они и до нас доберутся…
И гнались за ними с вилами и лопатами. Но разве догонишь дикую свинью?
Как-то в Сырнево приехал какой-то неизвестный, вооруженный охотничьим ружьем. На его плече бинокль. Тут же вокруг него собралась толпа сельчан. Больше всего их привлекал бинокль военного образца. От ремней и сумки незнакомца пахло кожей. Все было новое, с иголочки.
— Где кабаны? — спросил неизвестный, достав из футляра бинокль и направив его в сторону леса. — Ничего не вижу.
— В бинокль их не увидишь, товарищ! — отозвался Пеньо.
— Простым глазом… А как только направишь бинокль, убегают. Не такие они дураки, не то, что мы…
Охотник нахмурился. Ясно, что его просто разыгрывают.
— Больно много вы знаете, — рассердился он. — Вот они и съедят вас вместе с потрохами…
И снова приложил к глазам бинокль, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую. Но кабанов и след простыл. Только овцы кротко пощипывали травку да собака гоняла по деревьям сорок.
Тогда чабан Пеньо взял охотника за руку и подвел к ограде, за которой начиналось картофельное поле.
— Ты сюда посмотри, товарищ!
Охотник направил бинокль, но снова ничего не увидел. Пеньо подтолкнул его и заставил подойти еще ближе к ограде. Охотник наклонился и убрал бинокль. Вдруг кабаны испугались и подняли свои морды к ограде.
— Ба! — ошарашенно сказал охотник. — Да они были у меня под носом!
Селяне снова окружили его, и тут посыпались советы, куда и как стрелять, чтобы не промахнуться. Охотник положил дуло на ограду, как на бруствер, как ему и советовали, и долго прицеливался. Оглушительный выстрел потряс воздух. Курицы и петухи, всполошенно кудахча, разлетались во все стороны. Заскулили собаки. Только кабаны продолжали копаться на картофельном поле, которое и без того уже давно было перекопано ими вдоль и поперек. Сейчас они отыскивали случайно оставшиеся картофелины. Охотник выстрелил еще раз. Кабаны бросились к реке. Охотник выстрелил третий раз. Потом поднес к глазам бинокль и долго смотрел, как они удаляются. Жертв не было. Охотник поправил охотничью шапку и сказал:
— Ну и создали же вы мне хлопот!
Случайное появление этого охотника, проездом остановившегося у Сырнево, дало толчок к созданию в селе общества охотников. А вошли в нее Близнецы и разные ответственные товарищи из сельсовета — партийные, объединенные земледельцы и члены Отечественного фронта. Записались и такие старые бывалые стрелки, как бай Стефан Чукурлиев, доктор Москов и другие. Залаяли охотничьи собаки, запахло порохом. Появились и охотничьи шапки с перьями. Далеко прославилось Сырнево кабаньей охотой. Слава его дошла даже до Софии, откуда прибыла на машинах целая группа охотников с собаками. Загремели, затрещали выстрелы. На картофельных полях полилась кровь. Запахло паленой щетиной. К общему гаму присоединились и крикуны из соседних сел. Запылали костры, задымились котлы. Засучил рукава и появившийся откуда-то повар с белым колпаком на голове. За несколько дней кабаны совсем взбесились. Они носились по лесам и перелескам, спасаясь от гибели. Вслед им свистели пули. Клубилась пыль, клочьями летела шерсть. Наконец кабаны укрылись в ущельях и лесных чащах, куда на легковой машине было не проехать. В Сырнево наступила тишина. Она была даже какой-то зловещей. Не стало ни людей, ни собак. Только стадо Близнецов молча брело по оставленному полю боя. А чабаны стояли в своих болониевых куртках, слушали транзистор и время от времени вспоминали о кабанах, чтобы немного посмеяться и позабавиться.
— Чтоб им пусто было, этим кабанам! Еще немного и нас бы съели! — говорили они. — Славу богу, что убрались ко всем чертям. Спасибо Влаеву, что вызвал софийских охотников. Он просто спас Сырнево.
— С одной стороны, спас, с другой, закабалил! — заключил Пеньо. — Говорят, что его видели где-то здесь, покупает и продает недвижимость. Что-то я давненько не видел его. Дядя Стефан позавчера получил от него телеграмму: «Заколи борова и жди меня. Приятные известия».
— Видать, положил глаз на дворовый участок.
— Скорее, на старый дом.
— Проглотит его за здорово живешь, за бесценок.
— Пока мы таскаемся здесь с транзисторами за овцами…
— Как дураки…
— Он стряпает свои делишки… Действует издалека, как дальнобойная артиллерия…
— Каждый делает то, чему учился.
— А мы учились на пастухов, пастухами и останемся.
Так говорили между собой Близнецы, когда оставались наедине со стадом и на них нападала тоска. Иногда они даже сожалели о кабанах. Потому что общество охотников распалось. Кооперативные поля и луга притихли, словно по ним прошел пожар. В садах перелетали с дерева на дерево и кричали одинокие сороки. На церковной колокольне аист свил гнездо. Каждую весну прилетал туда с подругой, поправлял гнездо, таскал из реки змей и лягушек, щелкал клювом, довольный, что ни охотникам, ни детям его не достать. А когда наступала осень, аист с аистихой и аистятами снова улетали в теплые страны. Над Сырнево, словно проклятом изгнанными кабанами, снова нависала тишина.
Чтобы оживить село, Близнецы предложили сельским охотникам развести кроликов.
— Я слыхал, — сказал Пеньо, — что Италия их покупает за доллары.
— Италия покупает лягушек, — поправил его брат, — но и лягушки исчезли, когда построили консервную фабрику.
— Люди зарабатывают на фабрике на кусок хлеба, — поправил его Пеньо, — без индустрии нет социализма.
Нено почесал затылок.
— А лягушки?
— Что лягушки?
— Кто их оживит?
— Ты думай о фабрике, а не о лягушках! — ответил Пеньо.
Нено пустил транзистор на всю мощь, чтобы заглушить слова брата. Он не хотел его слушать, когда тот был прав. Но Пеньо выхватил транзистор из его рук и сказал:
— Неужели тебе не надоела эта народная музыка? Хоть бы какую симфонию включил, что ли!
Так и беседовали братья — то добром, то злом, поминая то время, когда в Сырнево действовало общество охотников. А сейчас только и осталось, что овечьи стада да зимние пирушки, пока не кончится вино и сало. Потом снова наступал великий пост, начинались дожди, сменяясь градом, засухой и суховеем. Хорошо еще, что время от времени появлялся какой-нибудь гость из города, чтобы был повод заколоть ягненка или поросенка и побеседовать за столом о политике и торговле.
Таким желанным гостем был и Петринский. Узнав о его приезде, Близнецы по-настоящему обрадовались. Велели женам приготовить ужин и немедля отправились на розыски. И так как в их многодетном доме тесновато, решено было собраться у дяди Стефана Чукурлиева. Сказано — сделано. Нашли они Петринского и привели ни живого, ни мертвого в условленное место. Бай Стефан нетерпеливо поджидал, стоя у открытого кухонного окна.
Когда Близнецы вошли в задымленное помещение, на них сразу же пахнуло жареной свининой. В глубине кухни у раскаленной плиты мелькал в полумраке кто-то низенький, коренастый и толстый, с лоснящимся лицом, засученными рукавами и ножом в руке. Близнецы сразу же бросили писателя и устремились к плите.
— Влаев! Здорово, Влаев! Где ты пропадал? Как поживаешь?
Не выпуская ножа, Влаев аккуратно отстранил их, чтобы не опрокинули сковороду с отбивными. Вниманием был удостоен только Петринский. Влаев низко ему поклонился, говоря, что давно знает его по произведениям.
— Я все читал! — сказал он. — Все!
Петринский выдавил из себя улыбку.
6
Пиршество у бай Стефана Чукурлиева продолжалось долго. Все ели и пили до пресыщения — только за ушами трещало, как шутили Близнецы. Веселые, они засучили рукава, так им было жарко. Пот так и струился по их лицам и шеям.
Воспитаннее всех держался Влаев. Он крутился у плиты, резал ножом мясо, подбрасывая поджаренные куски проголодавшимся. Время от времени толкал Близнецов под столом, чтобы ели приличнее и не говорили глупостей. Кто знает почему — может, из собственного опыта, а может, и из чрезмерной мнительности, — но он не верил журналистам. Считал их коварными людьми. И поэтому, где бы он ни был, что бы ни делал, он старался держаться от них подальше, не попадаться им на глаза. И сейчас он тщательно следил за своим поведением, взвешивал каждое слово и каждый шаг. На всякий случай он решил пить только вино и отказаться от виноградной ракии.