Связь со смертью проявляется не только в патологической, но и в позитивной форме архетипа на всех стадиях его развития. Наши поиски – это зов Духа. Они необходимы, чтобы прожить опыт перерождения и трансформации, смерть старого и рождение нового. Это означает, что в определенный момент путешествия каждый Искатель становится Посвященным.
Превращение гусеницы в бабочку – традиционный символ духовной трансформации, настолько глубокой, что, кажется, существо не просто меняется, но переходит в другой биологический вид. Эта трансформация символизирует смерть ограниченного существования, проживаемого только на двух уровнях – физическом и Эго, и полное перерождение, переход к новой жизни – духовной.
Многие люди сегодня аккумулируют свою тягу к божественному началу в различных достижениях: академических, спортивных, профессиональных. Поначалу это очень позитивно и полезно. Это именно то, чем следует заниматься подросткам и молодым людям. Награды, путешествия и исследование мира – вот что необходимо молодым. Именно так архетип Искателя помогает развитию Эго. И все же со временем, когда мы вырастаем и становимся зрелыми, архетип проявляется снова на более глубоком уровне. В этот момент зов Духа требует выхода за пределы Я, чтобы получить опыт единения со вселенной, то, что несет в себе возможность заново родиться как духовному существу.
Такая трансформация требует чего-то большего, чем просто странствий. Для подлинной трансформации наше прежнее Я должно умереть. В следующей главе мы поговорим об архетипе Бунтаря и о том, как с его помощью начинается инициация в царстве Души.
1. Насколько сильно или слабо архетип Искателя проявляется в вашей жизни? Был ли он сильнее выражен ранее? Ожидаете ли вы его проявления в будущем?
2. Проявляется ли он больше на работе, дома, с друзьями, в сновидениях или фантазиях?
3. Назовите друзей, родственников, коллег и других людей, в которых, на ваш взгляд, сильно выражен архетип Искателя?
4. Есть ли что-то, что вам хотелось бы изменить в проявлениях этого архетипа в вашей жизни?
5. Поскольку архетип может воплощаться по-разному, постарайтесь описать или изобразить архетип Искателя так, как он выражается или потенциально может быть выражен именно в вашей жизни (например, нарисуйте его или сделайте коллаж, используя свою фотографию в определенном костюме или позе). Как он выглядит или мог бы выглядеть? Как ведет или мог бы себя вести? В какой обстановке он чувствует или мог бы чувствовать себя как дома?
Визуализация и работа с воображением
Позвольте себе помечтать о месте, в котором хотели бы оказаться: там, где «солнце ярче, а трава зеленее». Возможно, это другой город, другая работа, отношения с другим партнером, иной образ жизни. А теперь подумайте, какие изменения вам пришлось бы пережить, если бы фантазия стала реальностью. Готовы ли вы к такой трансформации?
11. Бунтарь
Цель: Рост, преобразования
Страх: Быть уничтоженным, умереть и не воскреснуть
Реакция на дракона / проблему: Уничтожить дракона или быть уничтоженным
Задача: Научиться отпускать, поступать по-другому, принятие собственной смертности
Дар: Смирение, принятие
Мой балл ИМГ для архетипа Бунтарь __________
(максимум – 30, минимум – 6)
Мы изобрели множество способов анестезии, позволяющих на время забыть о горестях и неизбежной болезненности бытия, – еда, шоппинг, телевидение, интернет, алкоголь, наркотические вещества. Однако именно боль, страх и утраты способны разбудить нас по-настоящему. Рано или поздно они превращают наше путешествие в инициацию. Поиск – активный процесс, заставляющий думать, будто выбор за нами. На деле же скорее инициация выбирает нас под давлением Бунтаря.
К опыту инициации могут привести различные события: смерть ребенка, возлюбленного, родителя, внезапное осознание собственной смертности[69]. Или чувство беспомощности, когда все, на что вы рассчитывали, к чему прикладывали усилия, пытались построить в своей жизни, оказалось тщетным. Это может быть и переживание несправедливости: вы были добропорядочным, дисциплинированным, любящим и работали не покладая рук, а в ответ получили удар судьбы.
И этот удар – двойной: мы не только вынуждены признать собственную конечность, но и осознаем ее в контексте потери подлинного смысла жизни. Довольно скверно понимать, что вы умрете. Но совсем невыносимо, если к этим мыслям добавляется ощущение того, что ваша жизнь лишена всякой значимости. И все же часто решение заключается не в отрицании смерти, а в том, чтобы увидеть смысл как раз через принятие неизбежности конца.
Все мы смертны. Можно верить или не верить в загробную жизнь, но только от нас зависит, как распорядиться земным существованием с его красотой и привязанностями. Скоротечность жизни заставляет нас признавать ее ценность. Осознание смерти может помочь избавиться от чрезмерной фиксации на достижениях, славе и успехе, призывая нас обернуться и вспомнить о том, что действительно имеет значение.
Верим мы или нет в жизнь после смерти, пока мы не перестанем отрицать реальность смерти, она неизбежно будет захватывать нас. Зигмунд Фрейд пришел к выводу, что Танатос – столь же мощная сила в человеческой жизни, как и Эрос. И точно так же, как и от Эроса, от этой силы нельзя отказаться и ее нельзя подавить. Если бы это было иначе, вряд ли бы люди продолжали курить, зная, что эта привычка может привести к летальному исходу. Стоило бы нам работать в условиях высочайшего стресса? Могли бы мы и дальше оставаться в абьюзивных отношениях? Как ни странно, многие из нас подсознательно выбирают собственную смерть через соответствующий образ жизни и саморазрушительное поведение.
Избежать смерти нельзя, но большинство известных мне людей с трудом отказываются от саморазрушения в том или ином виде. Даже те, кто отстаивает полную автономность, зачастую остаются зависимыми по отношению к еде, сексу или деньгам. Человеку, по всей видимости, достаточно трудно полностью отрешиться от Бунтаря. Вопрос сводится к тому, кто и кого разрушает.
Ученые говорят, что любой системе свойственна энтропия – естественное стремление к хаосу. Жизнь навязывает беспорядочной вселенной правила, которым противостоит энтропия. Эта идея отражена во многих религиях, где одно и то же божество воплощает в себе как разрушение, так и созидание. Например, в Индии богиня смерти Кали одновременно почитается как защитница богов и дарующая освобождение. В христианстве смерть и разрушения обычно приписываются Дьяволу как духовной сущности, с которой нужно бороться и которой нужно противодействовать, но никак не почитать ее. И все же, похоже, у Души есть собственный договор со смертью – некая форма сублимации, – потому-то человеку так сложно избежать всего, что прямо ведет к гибели и разрушению. Всего, что обычно считается величайшим злом.
Все, что мы отрицаем на сознательном уровне, так или иначе имеет над нами власть. Не признавать смерть – значит цепляться за невинность. В сущности, это не что иное, как позиция сосредоточенного на себе Эго, отвергающего Душу. Бессознательно, против воли мы превращаемся в посредников того, что отрицаем, и зачастую становимся одержимы смертью и хаосом.
При этом проблема высокой детской смертности не решена, алкоголизм и наркомания повсеместны, злоупотребление сахара, жиров и фастфуда распространено как среди детей, так и среди взрослых. Мы загрязняем воздух, которым дышим, воду, которую пьем, и пищу, которую едим. Продолжаем хранить ядерные и токсичные отходы в контейнерах, менее прочных и долговечных, чем сдерживаемые в них источники опасности. Отрицание смерти сделало всех нас ее невольными пособниками. Наше Эго предпочитает видеть Бога благосклонным родителем – настолько надежным, что мы никогда, даже в преклонном возрасте, не останемся без вселенского Опекуна. Это одна из основ религии и духовности, помогающая Внутреннему ребенку чувствовать себя в безопасности, достаточной для роста и развития. И все же с позиции наивного ребенка область сакрального видится лишь источником удовлетворения обыденных потребностей.
Простодушному детскому Эго важно знать, что Бог убережет нас от многих опасностей на наших же условиях. Но упор на безопасность всегда ведет к отрицанию и со временем – к психологическому онемению.
Зашифрованное в наших Душах влечение к смерти – главное в этих метаморфозах. Реальность смерти и утраты поднимает множество сложных теологических вопросов. Энни Диллард[70], например, считает, что мистические путешествия сродни огню, который так манит насекомых. Она рассказывает, как однажды ночью увидела бабочку, влетевшую прямо в пламя свечи, – прекрасную, золотистую, с огромными крыльями. Огонь охватил бабочку, и от нее вмиг не осталось ничего, кроме хрупкого остова. Диллард очень долго не могла отвести от нее взгляд. «И потом я убрала ее… всю сияющую изнутри, как опустевшее тело святого, как взошедшую на огонь девственницу, отходящую к Богу».
Затем Диллард вспоминает историю Джулии Норвич, прелестной маленькой девочки, получившей страшные ожоги в результате несчастного случая, и пытается связать эту трагедию с идеей о любящем Боге. «Бог совсем не в себе… Так кого же Он любит?»[71] И все же Диллард предлагает признать неизбежность страдания, не отказываясь от Бога и не объявляя его мертвым, а утверждая сакральное во всей его полноте, в том числе и в ужасном.
Диллард предполагает, что Джулия сделает пластическую операцию и, несомненно, будет вести нормальную жизнь. «Я стану любящей монахиней для тебя, – мысленно обращается автор к девочке, – я уже стала ей». Для сознания Эго такое утверждение звучит почти как мазохистское, но Душе ведом подлинный смысл, поскольку она стремится любить других, Бога и Самость и принимать жизнь во всей ее полноте, а не в приукрашенной Эго версии.