Как это ни странно, та степень откровения, духа, благодати, которую мы получаем, очевидно, сопоставима со степенью нашей опустошенности. Вот почему большинство религий видят успех в мире (на уровне персоны) и успех Духа как противоположные друг другу цели, а мистики и отшельники избавляются от близких отношений, собственности и амбиций. Смирение – это добродетель, напрямую связанная с архетипом Бунтаря.
Функция мифа
Ключ к путешествию героя – готовность принести в жертву нечто важное или самого себя, чтобы мир исцелился и стал лучше. Христос, Осирис и Дионис умирают, чтобы другие жили. Жертвоприношение наделено великим смыслом: сталкиваясь с наихудшими из своих страхов, мы освобождаемся от привязанности и, готовясь к трансформациям, порождаем сострадание в себе и других.
Юнгианский аналитик Сильвия Бринтон Перера в книге «Нисхождение к Богине»[74] ссылается на миф о шумерской богине Инанне. Та добровольно отказалась от могущества, чтобы спуститься в подземное царство, где правила ее сестра Эрешкигаль, и пройти инициацию. Инанна заявила, что хочет вместе с сестрой скорбеть по Гугаланне – умершему супругу Эрешкигаль. В сопровождении Нети, привратника преисподней, она преодолела семь врат, постепенно лишаясь волшебных украшений-амулетов и одеяния. Наконец, обнаженная, она предстала перед Эрешкигаль и семью судьями нижнего мира. Заподозрив сестру в нечистых намерениях, Эрешкигаль пронзила ее своим смертоносным взглядом, а затем подвесила тело Инанны на крюк.
Как и каждый из нас при активизации Бунтаря, Инанна оказывается совершенно беспомощна. Она не может спасти себя сама. Кому-то другому придется спасти ее. Ей помогает бог плодородия Энки. Взяв грязь из-под ногтей, он лепит двух существ, наделенных даром сострадания. Они проявляют сочувствие к Эрешкигаль, которая мучается в родах, и облегчают ее боль. Взамен владычица преисподней отдает им тело Инанны. Перера сравнивает перерождение, которое становится возможным благодаря эмпатии, с процессом психотерапии. Инанна, окропленная водой жизни и осыпанная травой жизни, наконец воскресает[75].
Герой, Христос, Инанна – все они указывают на необходимость смерти, за которой, однако, всегда следует воскрешение. Это наполняет нас мужеством и не дает сойти с пути, даже если он ведет в подземное царство.
Цель героя – привести Эго, Самость и Душу в равновесие. При этом известно множество примеров, когда волевым решением люди развивали Душу ценой Эго и Самости. Для этого многие отрекались от мирских благ и отношений, чтобы посвятить себя духовной монашеской жизни.
И все же большинству из нас такое отречение вряд ли принесет целостность. Нам требуется некий баланс – как успех в мире, так и духовное развитие. В этом может помочь медитация. Практика позволяет избавиться от всего ненужного и открыться новому без обязательного проживания утрат. Она освобождает от сожалений о прошлом или амбиций и боязни будущего.
Таким образом, Бунтарь становится нашим союзником. Мы учимся расставаться и отпускать все, что уже не понадобится нам на пути. В книге «Кто умирает?» Стивен Левин[76] объясняет, что все жизненные потери, большие и малые, – это репетиция смерти. Когда-то благодатная смерть считалась признаком хорошо и правильно прожитой жизни. Медитация и подобные ей духовные практики помогают жить «здесь и сейчас», постепенно отпуская желания, чтобы подготовиться к уходу.
Мы познаем благость смерти через принятие жизненных потерь и разочарований, неизбежных при любых трансформациях. Каждая перемена в течение жизни становится очередным шагом на пути к главному, финальному переходу.
Бунтарь начинает поддерживать нас, когда мы признаем необходимость перемен или расставания и при этом не отрицаем неизбежные боль и страдания. Бунтарь дает советы, когда мы принимаем важные жизненные решения, учитывая собственную конечность. Если мы позволим смерти, а не страхам или амбициям направлять нас, легкомысленных действий и реакций будет гораздо меньше. Если бы вам предстояло умереть завтра, что бы вы сделали сегодня?
Бунтарь – преобразующая сила. Сакральные мистерии естественных религий[77] неизменно напоминают о том, что за смертью всегда следует перерождение. То же самое верно и в отношении времен года. Какой бы холодной и темной ни была зима, рано или поздно придет весна. Естественные религии учат тому, что если зимой Бог был принесен в жертву, то весной он родится вновь. И хотя разные верования по-разному описывают детали перерождения, очевидно одно: за смертью всегда следует рождение.
Наши встречи с непостижимым постепенно, слой за слоем, уничтожают все наносное – иллюзии, самообман, притворство, – пока не обнажится самая суть мироздания, к которой мы можем приобщиться. Это применимо к разному жизненному опыту – от самого возвышенного до самого низменного. Гипотетически любой опыт, как элемент мозаики, встраивается в Душу человека и окружающий нас мир.
Принятие смертности и боли
Какую реальность мы видим, когда эти слои срываются, зависит от направленности внимания и широты восприятия. Это может привести нас, как и Куртца, героя повести Джозефа Конрада[78] «Сердце тьмы», к конфронтации с высшим злом человечества. Или как миссис Рэмзи, героиню романа Вирджинии Вулф[79] «На маяк», к переживанию красоты и величия мироздания. Испытывая это, она, однако, не пыталась отрицать наиболее болезненные стороны жизни. Пиковые переживания наполняют нас священным трепетом, помогают увидеть всю глубину и правду реальности.
Суть всех религиозных мистерий – священный трепет перед жизнью и смертью, благостью и богооставленностью. В Страстях Христовых описывается момент на кресте, когда Христос воскликнул: «Бог Мой, Бог Мой, зачем Ты покинул Меня?» Поэт Теодор Рётке[80] говорит: «Глаз начинает видеть в темноте».
История Диониса учит нас взаимосвязи экстаза и великой боли. Дионис, бог вина, радости и экстаза, не только почитаем в оргастическом веселье, но и разрываем на части своими же последователями. Роберт Джонсон указывает на то, что история Диониса и таинство причастия в христианстве следует одной базовой структуре мифа: «предательство, убийство, распятие; бог становится вином». Далее Джонсон говорит об индийском боге Шиве. Во время путешествия по Индии Джонсон видит молодого мужчину, танцующего под аккомпанемент двух барабанщиков. Мужчина танцует с хлыстом в руках и в танце начинает себя им избивать, высекая куски плоти из тела.
И пока течет кровь, а его лицо в агонии, «он яростно и исступленно вытанцовывает свою боль в экстазе», и «через этот танец происходит его трансформация – из боли в экстаз». За исполнение он получает деньги, а самого его воспринимают как преобразователя страданий и боли – собственной и чужой – в радость[81].
В психологическом смысле только тогда, когда мы готовы встретиться со своей болью, мы можем и способны пережить радость. Только тогда, когда мы готовы встретиться с собственным невежеством, у нас есть шанс приблизиться к мудрости. Только тогда, когда мы способны почувствовать свое одиночество, есть возможность подлинной любви. И наконец, только когда мы готовы пережить собственную неаутентичность, мы способны открыться своей Душе.
Уровни развития архетипа
Тень. – Саморазрушение (в том числе злоупотребление наркотиками и алкоголем, суицид) или разрушение других (убийство, насилие, клевета)
Зов. – Опыт боли, страданий, трагедий, утрат
Первый уровень. – Смятение, попытки найти смысл в смерти, утратах, боли
Второй уровень. – Принятие смертности, утрат и общая беспомощность
Третий уровень. – Способность выбрать, что необходимо отпустить: то, что больше не поддерживает ваши или чужие смыслы, жизнь и рост
Как и все архетипы, Бунтарь имеет и позитивную, и негативную стороны. Одержимость им может подтолкнуть к преступлениям. Или же мы можем стать революционерами и направить энергию на свержение, разрушение или изменение репрессивных или причиняющих вред систем. Любые деструктивные действия – убийства, насилие, воровство, равно как и саморазрушительное поведение, – все это проявления Бунтаря в его патологической форме.
Даже наиболее здравые из нас будут делать или говорить вещи, ранящие других. Бунтарь делает нас смиренными не только потому, что каждый из нас беспомощен перед ним, но еще и потому, что мы бессильны избежать деструктивности в отношении себя или других.
Джеймс Хиллман говорит, что когда мы причиняем вред другим или предаем их, то в какой-то степени мы предаем самих себя. Конфронтация с самими собой, которая возникает в результате признания причиненного нами вреда и принятия на себя ответственности за это, по его словам, открывает нам наши Души. Христиане исповедуются в своих грехах перед Богом либо перед священником (как посредником Бога), и прощение даруется им по степени «благости». В иудаизме в период между Рош ха-Шана и Йом-Кипуром[82] от каждого человека ожидают, что он искупит совершённое зло не только перед Богом, но и людьми. Это откроет возможности, которые сулит новый год. И в той, и в другой религиозной традиции процесс ошибок и искупления имеет положительный эффект. Точно так же Хиллман, говоря о психологии, считает, что трансформация происходит в психике, когда мы сталкиваемся с собственными «предательствами» и стараемся их искупить.
Бунтарь превращает нас в злодеев, когда мы отказываемся признать и принять на себя ответственность за нанесенный нами ущерб – а ведь все мы рано или поздно причиняем вред себе или другим. В худшем случае люди, которые так и не смогли развить достаточно сильное Эго, чтобы контролировать свои импульсы, становятся полностью ведомыми Бунтарем и не имеют сил или желания положить конец разрушительному поведению.