Хозяин «Пушистой Наковальни» был выдающимся представителем своей славной профессии. Ростом он почти перещеголял Вегу, а ведь тот, невысокий по меркам своей расы, лишь пары дюймов не дотянул до семи футов. Густая седая борода трактирщика сделала бы честь любому из легендарного ныне народа дворфов. На лысой голове блестел пот, с красного распаренного лица не сходила добродушная ухмылка, слегка поблекшие от возраста серые глаза хитро смотрели из-под кустистых бровей. Валуноподобные плечи, руки… Точнее, рука. Когда-то оборванный левый рукав рубашки обнажал могучие мускулы, а правый был зашит чуть повыше локтя.
Трактирщик окинул Вегу оценивающим взглядом. Отметил тонкие, аристократичные черты лица, рукояти мечей за спиной, тяжелую, оттягивающую плечо дорожную сумку, уверенную походку. А также болезненную изможденность, бледность и лихорадочный блеск в странных антрацитово-черных глазах.
Не дожидаясь заказа, трактирщик потянулся к стоящему на углях чайнику и, щедро наполнив кружку ароматным глинтвейном, поставил ее на стойку перед черноволосым.
— Выпейте, сударь, не то к утру будете в лихорадке валяться, — пробасил он.
Вега благодарно кивнул, взял деревянную кружку, в три долгих глотка осушил ее. По телу пронесся огонь, почти мгновенно впитался в кровь и заструился по жилам. Он с облегчением вздохнул.
— Благодарю. У вас есть свободные комнаты?
— Надолго?
— Минимум на месяц.
— Могу предложить две комнаты во флигеле — зала и спальня. Вам это обойдется в две золотые марки в неделю. Если с кормежкой — то три.
Вега с готовностью выложил на стойку монеты.
— Меня это вполне устроит.
— Тогда мой совет, — этот бледный парень отчего-то вызвал симпатию старого Мэхила. — Мальчишка проводит вас в комнаты, переоденетесь в сухое, а потом приходите ужинать. Или, если пожелаете, еду принесут в комнату.
— Лучше второе, — ему почти удалось улыбнуться. — Я устал в дороге.
— Хорошо, но… Маленькая формальность. В ваши бумаги заглянуть можно?
— Разумеется, — Вега полез за пазуху, недовольно при этом отметив, что пальцы слегка подрагивают. Но трактирщик жестом остановил его.
— Сперва переоденьтесь и поешьте. Формальности подождут. Кстати, я — Мэхил.
— Вега де Вайл. Можно просто Вега.
Насчет квартиры — иномирец обозвал новое жилище памятным еще с родины словом — Мэхил поскромничал. Зала оказалась большим помещением примерно сорок на двадцать футов, разделенным деревянной перегородкой-ширмой на две части. Также в квартире присутствовала маленькая комната с ванной и небольшая, но просторная спальня с удобной кроватью.
Переодевшись в мягкие замшевые штаны, сухие сапоги и толстую рубашку, перехваченную кожаным поясом, Вега развесил промокшую одежду сохнуть, и приступил к разбору сумки.
Впрочем, разбирать было особо нечего. Пара картин на стену, коробка с акварелями и кистями, меч отца, пачка хорошей бумаги, немного одежды… Еще коробка с артефактами, плоская шкатулка с целебными эликсирами. Несколько портретов детей и жены.
Со дна сумки Вега достал два самых дорогих для него, не считая мечей — своих и отцовского — предмета.
Револьвер «Silver Eagle» — подарок лучшего друга, заклятого врага и командира, и небольшой, писаный маслом, портрет Францески — единственной женщины, которую он смог полюбить за все долгие двести пятьдесят шесть лет жизни. Погибшей у него на руках по его же вине.
Все невозможные здесь вещи — револьвер и фотографии, а так же запасные обоймы, он спрятал.
В дверь постучали — служанка принесла ужин.
Поев, Вега подошел к Мэхилу «уладить формальности». Трактирщик занес его имя в огромную потрепанную книгу жильцов. Сперва Вега хотел было посидеть в зале и поговорить с хозяином о жизни в столице Империи, но, едва взглянув на осунувшегося постояльца, Мэхил едва ли не силком отправил его спать.
У него еще хватило сил кое-как раздеться и рухнуть на постель. Уснул он раньше, чем черноволосая голова коснулась подушки.
За последнюю неделю он не то, что поспать — передохнуть себе не позволял.
Мэхил же, отправив постояльца спать, тихо ухмылялся в усы. Он давно ждал его…
Глава II. «За что?..»
Затаившись под потолком камеры, Киммерион боялся даже дышать. Сейчас стражник должен был привести пищу, и оставалось только надеяться, что он будет один. В противном случае шансы на тихий, а главное — удачный побег резко падали.
Он долгие двадцать лет ждал этого дня. Сегодня тот, кто контролировал почти каждый вздох узника, наконец покинул здание главного штаба Тринадцатого департамента, и у Кима появился хоть и призрачный, но все же шанс на спасение.
Заскрипела решетка, открывая люк в потолке. На пол камеры рухнул человек со связанными за спиной руками, на миг мелькнуло лицо стражника.
Облекшись плотью, Киммерион резко выбросил руки вперед, вцепляясь ему в горло. Лишь бы не крикнул!
Крикнуть стражник не успел.
Оба рухнули на пол, прямо на связанного. Киммерион покрепче придушил невезучего стражника, вскочил и посмотрел на потолок. Слава Дианари, решетка захлопнулась тихо.
Киммерион шагнул к связанному, приложил длинные пальцы к шее — к счастью, жив, хоть и без сознания. Из-под тонких, бледных губ выдвинулись острые дюймовые клыки и жадно впились в яремную вену жертвы.
Покончив с пищей, Киммерион поднял полузадушенного стражника, присмотрелся к нему, и удовлетворенно рассмеялся. Тот тоже был вампиром, хотя и много слабее своего узника, во власти которого неожиданно оказался.
Через мгновение клыки Киммериона лишили его краденой жизни. В камере остался сытый вампир, полный сил, и два обескровленных тела.
Киммерион уложил стражника на свою койку, укрыл одеялом с головой, и отошел полюбоваться. Картина получилась вполне естественная — узник выпил свою жертву и, сытый, завалился спать. Вполне вписывается в рамки поведения вампира, которые он демонстрировал страже последние три месяца.
Первая часть плана была реализована безупречно, но нужно было еще как-то выбраться из подвалов Тринадцатого Департамента, не привлекая к себе внимания.
Вновь обратившись в туман, Киммерион просочился сквозь решетку. В коридоре никого не было. Поднявшись под потолок, вампир полетел прочь от камеры, в которой провел отнюдь не лучшие двадцать с чем-то лет жизни.
Из подвалов он выбрался на удивление легко, и только тут понял, что же не предусмотрел в своем почти идеальном плане побега. Если на улице сейчас день, то ему конец. Впрочем, лучше сгореть на солнце, чем заживо гнить в тюрьме, с решимостью фаталиста подумал Киммерион.
Однако в этот день Мерцающая Звезда Дианари Лиаласа была на стороне беглеца. Солнце уже село.
Вампир спокойно выбрался из Города Шпилей, пролетел через благородные районы и оказался в квартале торговцев. Только тут он позволил себе выйти из состояния тумана. И понял, что побег отнял все и без того немногочисленные силы. Нужна была пища, нужен был отдых.
Пища нашлась быстро. По улице навстречу Киммериону брел какой-то бродяга, непонятным образом попавший в верхний город. Вампир притаился в тени двухэтажного дома, и когда бродяга поравнялся с ним, утащил несчастного в темноту, предварительно оглушив. Преодолевая брезгливость, он насытился, а тело, предварительно оторвав голову, бросил в сточную канаву. Едва ли его там найдут до того, как тело сожрут крысы, а если даже и найдут, то не смогут определить истинных причин его смерти.
Покончив с этим малоприятным, но, безусловно, необходимым занятием, Киммерион нашел глубокий подвал, в который не мог проникнуть дневной свет, и попытался уснуть. Но сон не шел, только воспоминания нахлынули.
Киммерион тогда жил отдельно от родителей и сестры в небольшом лесном домике. В тот день он как раз вернулся с охоты и свежевал во дворе подстреленного кабанчика. Застучали копыта легконогого эльфийского жеребчика, эльф хотел было открыть ворота, но Лианэй просто перемахнула на своем гнедом через четырехфутовый забор.
Киммерион в который раз залюбовался сестрой. Точеная фигурка, длинные волосы цвета меди, огромные зеленые глаза, озорной вздернутый носик, изящная линия бровей, полные губы… Она была самой красивой девушкой в их селении, обладая при этом самым несносным характером.
Но сейчас брови были сдвинуты, на щеках виднелись следы слез, губы искусаны в кровь. Вместо обычного охотничьего костюма на Лианэй была одежда для дальнего путешествия. В колчане за спиной виднелось оперение не легких охотничьих, а тяжелых, боевых стрел, да и притороченный к седлу лук был рассчитан не на оленя или зайца. У левого бедра висел узкий и длинный эльфийский меч со слегка изогнутым лезвием. Седельные сумки, которыми Лианэй обычно не пользовалась вовсе, были плотно набиты.
— Ким[4], они хотят выдать меня замуж! — закричала эльфа, спрыгивая с седла и бросаясь брату на шею.
— Осторожно, я же весь в крови! Лиа, расскажи по порядку, что случилось, — Киммерион аккуратно отстранил сестру и подошел к бочке с водой.
— Ладно, умывайся. Я пока расскажу, — Лианэй подошла к коню, сняла седло, набросила попону и повела кругами по двору, позволяя ему отдышаться после долгой скачки. — Ким, ты помнишь Илленмиля?
— Капитана Лесной Стражи?
— Его самого. Он ведь давно любит… то есть любил… — на глазах девушки появились слезы.
— Почему ты говоришь о нем в прошедшем времени? — Киммерион, в общем-то, догадывался об отношениях сестры и Илленмиля. Догадывался он и о том, что могло так расстроить девушку. Что же, капитан Лесной стражи — не самая безопасная должность в это смутное время…
Лианэй внезапно выпустила повод. Рухнула на землю, и отчаянно, безнадежно зарыдала. Эльф в два прыжка оказался возле сестры.
— Выпей, — он едва ли не насильно влил ей в горло травяную настойку из своей фляжки.
Эльфа успокоилась, и смогла объяснить, что произошло, лишь через час.