ской интерес к молодой вдове, который муж сейчас пытался скрыть, прекрасно выдавал мысли.
Да он же просто хочет заполучить отцовскую подстилку себе…
Альбина с самого начала замечала, что муж проявлял открытую неприязнь к сожительнице свекра. А когда Илья Владимирович, выжив из ума на старости лет, решил жениться на этой молодой особе, Вадим чуть ядом не изошел от злости.
Завещание спровоцировало скандал. И все же, Альбина нутром чуяла, что дело тут не только и не столько в деньгах. Жены всегда чувствуют такое. Слишком уж рьяно Вадим старался оскорбить и унизить невесту отца. Слишком много ненависти. За этим скрывался самый настоящий голод самца.
Зря она доверила мужчине такие важные переговоры. Говорят же, хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам.
Перевела разговор на процедурные вопросы, потому что кто-то в семье должен заниматься процедурными вопросами, стала обсуждать какие-то детали. Вадим слушал внимательно. Но чего стоило то внимание, когда к вдове, сидевшей у гроба его отца, выражать соболезнования подошел одинокий мужчина?! Он впился взглядом в обоих и мгновенно подобрался. Лицо превратилось в жесткую, злую маску.
— Извини, мне нужно присутствовать, — проговорил, не глядя на жену, и двинулся туда.
Шел медленно, нарочито спокойно. Альбину перекосило, слишком уж Вадим походил в тот момент на хищника, обозначавшего перед соперником свои границы.
Рядом с вдовой стоял Макс Петричевский. Неприятно было увидеть здесь своего конкурента, с которым они сначала соперничали в бизнесе, а потом стремление к первенству переросло в то, что при любом удобном случае мерились кошельками и инструментами, кто круче и кто дальше плюнет. Сейчас Вадиму приходилось сдерживаться, чтобы не вспылить.
А все потому, что Макс совсем недавно развелся.
Мысль сработала как сигнальный фонарь в мозгу, немедленно высвечивая цепочку размышлений. Теперь, когда Мирослава внезапно осталась весьма и весьма обеспеченной вдовой…
Нельзя допустить, чтобы вдовушка выскочила замуж раньше, чем подпишет отказ от наследства!
Но помимо денежных соображений были и другие. Мужчиной двигали глубинные, куда более мощные мотивы. Сама мысль, что к ней прикоснется кто-то, кроме него, приводила Вадима в бешенство.
Значит, она не выйдет замуж, даже если ради этого придется запереть ее в подвал и запугать до икоты. При мысли о подвале он пришел в странное возбуждение.
На Мирославе было прямое черное платье. Длинное с рукавами, закрывавшими запястья, и небольшими боковыми разрезами по низу юбки. Очень строгое и начисто лишенное всякого эротизма. Изящные черные лодочки на ногах. Черная полупрозрачная вуаль скрывала пол лица, оставляя открытыми губы и подбородок.
Устав сидеть в одной позе, она слегка отставила ногу в сторону, в разрез стало видно щиколотку в тонком черном чулке. И все это в целом почему-то показалось Вадиму до крайности развратным. Он сам не понимал, на что так реагирует, в этом зале не было женщины, одетой более скромно.
Смотрел, как Макс наклоняется, что-то тихо говорит, пожимает ей руку, и его скручивало от злости. Поэтому и рукопожатие с Петричесвким вышло несколько силовым и резким. Макс чуть заметно вскинул брови в изумлении, но Вадим уже овладел собой. Несколько слов соболезнования, и тот отошел к толпе родственников и знакомых, а Вадим остался рядом с вдовой.
Взгляд его против воли все время тянулся к видневшемуся в разрезе крохотному кусочку ноги. Мирослава немедленно подобралась, словно почувствовала, и мужчина вдруг испытал острое разочарование, оттого что его лишили некоего запретного зрелища.
— Не успела похоронить одного мужа, уже клеишь следующего?!
Едкое, оскорбительное замечание не удостоилось ответа. Наверное, ответ и не был нужен, потому что Вадим продолжал, чувствуя непреодолимое желание наказать ее, унизить, поставить на место. За все. За все те чувства, что благодаря ей испытывал.
— Мне кажется, ты не поняла, Мирочка. Веди себя прилично, здесь не…
— Идите вы… — не выдержала Мирослава.
— Это ты туда скоро пойдешь, — прошипел он в ответ.
— Осталось всего каких-то несколько минут, — жестко сказала она, выпрямляясь на стуле. — Сделайте одолжение, проведите их молча.
Слова вертелись на языке, много слов, но Вадим действительно замолчал.
Черт побери! Это же, в конце концов, отцовские похороны…
Скорее бы уж все закончилось!
Церемония приблизилась к логическому концу, уже начали вынос. Альбина заняла свое место немного в отдалении. Сейчас все ее мысли занимала ситуация с завещанием, по которому вдова свекра получала приличную долю наследства.
Вообще-то, Альбина постаралась навести справки об этой особе сразу, как только та появилась в жизни Балкина старшего. Из того, что удалось узнать, Мирослава была одинокой. Родители умерли, братьев-сестер нет, имелись дальние родственники где-то в другом городе, отношений не поддерживали. В прошлом неудачный бездетный брак, к Илье Владимировичу она прибилась после развода.
То, что Мирослава одинокая, значительно облегчало задачу. Альбина сожалела только об одном, что не взяла инициативу в этом вопросе на себя.
— Дочь, — неожиданно услышала она. — Мне кажется, с этим надо что-то делать.
Обернулась, чувствуя замешательство, оттого, что погрузившись в размышления, не заметила появление матери. Но одновременно внезапное облегчение. Ответила в тон своим мыслям:
— Да мама, мы и делаем. Я уверена, она подпишет отказ, — Альбина поморщилась. — Но, думаю, что-то отстегнуть все-таки придется.
— Нет, милая, я имела в виду другое, — проговорила та, искоса поглядывая в сторону Вадима.
Альбину словно кипятком ошпарили. Отвратительная смесь досады и ревности перевернулась в груди. Неужели ЭТО так заметно? Неужели это так заметно не только ей?
— Я могла бы помочь, — негромко обронила мать.
Гроб уже подняли, чтобы вынести, процессия стала понемногу покидать зал. Альбина долгим взглядом посмотрела на мать и проговорила:
— Позже.
Глава 2
Дорога по кладбищу до могилы занимала не больше двадцати минут. Роскошный катафалк должен был двигаться медленно, провозя человека в белом гробу по земному пути в последний раз. К чему торопиться, жизнь все равно уже отлетела, прощаться надо не спеша.
После того короткого обмена фразами у отцовского гроба Вадим как будто осекся или устал. Неожиданный отпор вдовы, обычно вежливой и немногословной, четко обозначил границы, давая понять, что ее нежелание конфликтовать отнюдь не слабость. Это было скорее долготерпением королевы, потому что именно так он и воспринял ее последние слова. Как приказ.
Потому и шел рядом с вдовой, но на шаг позади.
К нему приблизилась жена, разговаривать сейчас с Альбиной не было ни желания, ни сил. Впрочем, разговаривать и не пришлось. Альбина молчала.
Гроб с телом покойного погрузили в катафалк, по традиции ближайшие люди должны были проделать этот путь рядом с ним. Ближайшие — это получалось вдова и сын? Вадим протянул Мирославе руку, помогая ей подняться в машину. На глазах у многочисленных свидетелей жест выглядел обычным проявлением вежливости.
Руку она приняла, однако, усевшись рядом с гробом Ильи Владимировича, послала Вадиму красноречивый взгляд, лучше всяких слов говоривший, что его присутствие неуместно.
И Вадим отступил. Не стал садиться в машину, отправив жену и тещу, проделал весь путь по дорожкам кладбища пешком.
Что творилось в душе мрачного мужчины, одиноко идущего среди процессии, двигавшейся к могиле, о чем думал он в то короткое время, что оставалось, пока не зароют в землю гроб?
Что не будет больше человека, которого ненавидел всей душой?
За то, что тот когда-то развелся с метерью? За то, что всю жизнь старался превзойти старика, а тот каким-то образом умудрялся оставаться впереди во всем? Даже в том, что на старости лет посмел наплевать на условности и выбрать себе женщину по сердцу? Была ли это просто ревность, проклятый Эдипов комплекс, как говорил его психолог?
Не важно. Сейчас он хотел подмять под себя абсолютно все. Все, что принадлежало отцу. И прежде всего — получить его женщину в свою постель.
Или мужчина думал о том, что вглубине сердца он всегда любил отца, даже когда ненавидел. Болезненно хотел добиться от него признания и любви?
Катафалк остановился. Приехали.
Открыли двери, он протянул руку, помогая Мирославе выйти. На секунду дольше положенного остался рядом, поддерживая за спину, прежде чем вдова отстранилась и пошла вперед, а он пошел следом.
Мужчине не было видно пронизывающего взгляда, которым смотрела на них жена. Глаза у Альбины были бледно зеленые, прозрачные. Красивые глаза красивой женщины. Когда она злилась, глаза темнели, напоминая морскую воду. Сейчас они казались океанской бездной, за гладкой поверхностью которой прячутся чудовища.
Она отчетливо понимала то, о чем муж и сам пока не догадывался. Быстро же власть, которую эта женщина имела над отцом, распространилась на сына! Если не вмешаться, эти двое вот-вот превратятся в противоестественную пару.
И какое место в таком случае останется ей? Вопрос ответа не требовал.
Обменявшись взглядами с матерью, Альбина вышла из машины и встала рядом с вдовой.
… - Мирочка, что вы там написали, прочтите мне, пожалуйста, я без очков. Вы простите старику, что я вас так называю?
… - Конечно, Илья Владимирович. Но при одном условии. Вы будете в точности соблюдать мои указания.
… - Мммм, ну как скажете, Мирочка. Так что вы там указали?
Лукавством светились его глаза старого ловеласа и хищника, когда он на нее смотрел. И теплом. Простым человеческим теплом.
Илья Владимирович проходил курс реабилитационной терапии в клинике, а Мирослава как раз недавно устроилась туда работать. Красивую двадцатишестилетнюю женщину-терапевта взяли в клинику без излишних сомнений и проволочек. Не потому, что она была хорошим специалистом, скорее из-за бытующего во всех больницах мира суеверия, будто если лечит молодая красивая женщина, то пациент мужского пола всегда быстрее идет на поправку.