– Что ж, справедливо. Я уже два раза видела тебя там. – Девушка кивнула в сторону улицы. – В одно и то же время. Зачем ты стоишь на углу и фотографируешь в девять часов вечера?
Я подумал, не съязвить ли снова. Или, может, соврать ей что-нибудь, чтобы отвязалась? Рассказать всю правду? Да ни за что!
Перед мысленным взором появился мультяшный человечек, держащий кипу бумаг, на которых можно было прочитать: «история», но он тут же растаял. На его месте возник другой, несущий страничку со словом «аннотация», – этот человечек задержался. Ладно, так и быть…
– Не в девять, а в девять ноль девять, – поправил я. АК-47 молча смотрела на меня в ожидании продолжения. – Потому что… гм… для меня это важный момент. – (Она все так же молча ждала.) – Тогда произошло кое-что серьезное…
Слова вдруг застряли в горле.
– С тобой? – наконец уточнила она.
– Нет… – Я помедлил. – Ну или да. В каком-то смысле. Но с кем-то другим.
Она терпеливо стояла рядом и, кажется, даже легонько кивнула.
– В общем… Я пытаюсь… ну, пытаюсь почтить…
О черт! Язык окончательно перестал меня слушаться, и я молча уставился на нее.
– Кажется, я тебя понимаю, – тихо сказала она. – Даже если не понимаю.
Девушка посмотрела на меня долгим взглядом, и на мгновение мне показалось, что она и правда понимает. Глупо, конечно, – разве ей под силу меня понять?
– Нечто не обязательно должно быть материальным, чтобы существовать вечно, – добавила она, кивнула и ушла.
Вернувшись домой, я решил сначала зайти в гараж к отцу. Он, как обычно, сидел за верстаком и возился с какими-то старыми железками. Необычным было его настроение.
– Привет, пап! Как дела?
– А? – Он посмотрел на меня так, словно не расслышал.
Ого, неужели он плакал? Трудно сказать… а спрашивать я, разумеется, ни за что не стану.
– Да я просто поздороваться заглянул. Чем занимаешься?
– Запчасти разбираю. Ты иди в дом, я скоро приду.
– Ну… ладно, я пошел, пока.
Отец даже не ответил.
Олли сидела на кухне, уткнувшись в телефон. На кухонном столе почему-то стояла ваза с цветами.
– Что стряслось с отцом? Он сегодня какой-то тихий. И по какому случаю цветы?
Олли резко обернулась. Кажется, она тоже плакала.
– Что стряслось с отцом? – передразнила сестра. – А как по-твоему, что с ним могло стрястись? Сегодня мамин день рождения, придурок ты этакий! Поэтому я цветы купила. Может, ты перестанешь заглядываться на идеальную задницу Кеннеди и начнешь заниматься делами собственной семьи?
Олли выскочила из кухни, влетела в свою комнату и захлопнула дверь.
Черт, черт, черт! Я не пошел к себе – осел на стул прямо тут же, на кухне, обхватив голову руками. И как я мог забыть о мамином дне рождения? Особенно учитывая последние слова, что она мне сказала? Сердце ёкнуло, мне показалось, будто мама стала от меня ускользать… будто я скоро ее забуду, и она перестанет быть моей мамой.
В голову хлынул поток идей. Я мог бы написать пост о том, насколько она для меня важна, или что-то вроде того. Ага, и через день никто о нем и не вспомнит… Гениальнее не придумаешь!
Нужно что-то долговечное. Не обязательно о маме, но напрямую с ней связанное, чтобы, глядя на это, я каждый раз о ней вспоминал. И тогда она от меня не ускользнет.
Может, посадить в ее честь дерево? Эх, да я понятия не имею, чего хочу… Знаю только, что должен куда-то выплеснуть чувства, иначе у меня крыша съедет…
Я еще поразмыслил над вариантами, а потом встал и пошел к себе. Скинул сегодняшние фотографии на компьютер в папку «Фото на углу». А потом – впервые за все время – потратил полчаса, просматривая накопившиеся в ней снимки. Не все они оказались неудачными. Да, кое-что стоило бы выбросить. Многие из разряда «на отлично не тянет». Однако некоторые вышли очень даже неплохо.
Откинувшись на спинку стула, я задумался, что, собственно, делаю там на углу каждый вечер в 9:09? И снова просмотрел папку. Решить, какие фотки оставить, оказалось трудно. Некоторые были неплохи с точки зрения техники: хорошо скомпонованы, сбалансированы или сняты с правильной выдержкой. Но вот как насчет влияния? Будут ли они для кого-нибудь что-то значить?
Я вспомнил о своей цели и решил оставить только те кадры, которые вызывали у меня эмоции, позволяли почувствовать некую связь с заснятыми людьми. И когда я стал смотреть на фотографии под таким углом, то понял, что техническое совершенство не имеет для меня особого значения.
Сегодняшний портрет рабочего немного темноват, зернист, а на край снимка попал свет фар от машины. Кое-что, пожалуй, можно будет исправить или обрезать, но не в этом суть, куда важнее было то, какое чувство вызывала у меня эта фотография.
На первый взгляд мужчина кажется сердитым, но потом начинает казаться, что он скорее бросает вызов – тебе лично или даже всему миру – прямо через объектив камеры. Будто пытается доказать, что не боится. То есть, скорее всего, и вправду боится.
Все это заставило меня увидеть в нем человека, который всю жизнь работал на износ, но, скорее всего, мало чем мог похвастаться – за исключением собственной гордости.
Мне нравилось, что снимок получился небанальным. Он притягивал взгляд, позволяя увидеть всю жизнь человека в сотой доли секунды, попавшей в кадр. Именно так фотографировала Доротея Ланж… хотя куда уж мне до таких профи.
Но надо же с чего-то начинать… Поставить себе какую-то цель. Я создал вложенную папку под названием «Годно». И теперь, когда натыкался на фотографию, заставлявшую почувствовать некую (не важно какую) связь с заснятым человеком, я копировал снимок в эту папку.
Поверьте, мне пришлось отбросить кучу кадров.
Те, что остались, я перевел в монохром: так они выглядели живее и выразительнее. Может, потому что черно-белое изображение драматичнее и ближе к истине?
После обработки я получил около тридцати годных фоток. Часы показывали три часа ночи. Выключив компьютер, я улегся в кровать. И в темноте перед глазами стали проплывать отдельные снимки…
Парочка, которую я сфотографировал на фоне здания. Девушка стоит к камере спиной, а парень выглядит так, будто получил от жизни все желаемое, прямо здесь и сейчас…
Возвращающаяся домой женщина со спящим ребенком на руках. Счастливая и умиротворенная. Словно святая на иконе…
Круглолицая, усыпанная веснушками девчонка с кудряшками и невероятной улыбкой. Смотришь на нее и невольно думаешь: «Какая милашка! Она бы мне наверняка понравилась, имей мы возможность пообщаться»…
Бездомный со старым псом. Вот уж точно не святой, и желаемого от жизни не получил, да и вряд ли вам бы понравилось с ним общаться… но как же он привязан к своей собаке! Здорово, что они нашли друг друга. Сделав снимок, я купил ему кофе и сэндвич в «Финче», и он тут же отдал псу половину бутерброда…
Девушка в черном капюшоне идет через дорогу мне навстречу и выглядит одновременно свирепой и задумчивой…
Было в этих снимках что-то такое… Что-то они со мной делали. Точнее, для меня. Я уснул с ощущением, будто наконец отыскал нечто стоящее. Или даже сделал нечто стоящее. Я понятия не имел, что это и как мне с ним дальше быть, но впервые за долгое время чувствовал, словно чего-то добился.
Эх, если бы мама могла это увидеть… почему-то мне казалось, что она и впрямь все знала.
Через несколько часов зазвенел будильник и выдернул меня из забытья. Я вспомнил вчерашний день и поскорее включил компьютер: надо проверить, не померещилось ли мне среди ночи – вдруг в папке сплошная фигня? Пока я ее открывал, сердце колотилось о ребра, но потом я выдохнул. А ведь и правда неплохо.
В школу я пошел с непривычным ощущением, словно у меня появилась тайна: как если бы вы вдруг узнали, что ваша мама – супергерой и вам по наследству досталась толика ее сверхспособностей. Бо́льшую часть дня я провел в размышлениях о том, что делать со снимками.
Правда, на английском пришлось отвлечься. Пока я прикидывал, стоит ли наделать еще фотографий или как-то использовать уже снятые, мисс Монтинелло обсуждала какой-то вопрос с одним из учеников и вдруг обратилась ко мне:
– Мистер Дивер, а вы как думаете?
Я чуть не ляпнул «Что?», или «А?», или даже избитое «Вы не могли бы повторить вопрос?», но один процент моего мозга, который таки присутствовал в настоящем, в последний момент спас мою задницу.
– Это очень широкая тема. Можно конкретнее?
Мисс Монтинелло скрестила руки на груди.
– Конкретнее, мы обсуждаем преимущества использования пассивного залога в риторическом анализе. Что скажете?
Просто выбери позицию и защищай ее. Пассивный… Активный… Я увидел нарисованное животное – вроде дурашливых персонажей с иллюстраций Доктора Сьюза[4]: оно храпело, развалившись на парте рядом с книжкой. Другое животное наклонилось вперед и читало книжку с интересом. Спящий был бледно-желтый, почти прозрачный (из-за буквы «п»). А второй – светло-оранжевый, как апельсиновое мороженое (из-за буквы «а»).
– Я скажу «нет». Активный залог лучше.
– И все? Просто «лучше»? Даже в риторическом анализе?
Веди себя уверенно.
– Да в чем угодно. Если не заинтересовать читателя, вы проиграете уже на старте. Скорее всего, факты он и так знает, важно привести убедительные аргументы. Не бояться высказать свою точку зрения. А пассивный залог лишь напускает туману. Типа «были допущены ошибки». – Я фыркнул. – Так только политики выражаются. По моему мнению. – Мои губы растянулись в улыбке.
Мисс Монтинелло улыбнулась в ответ, и я понял, что выкрутился.
– Ладно, но на самом-то деле ты что думаешь?
В классе раздались смешки.
– Итак, как минимум двое… гм… убеждены, что следует избегать пассивного залога. – Мисс Монтинелло посмотрела на кого-то за моей спиной.
Я покосился назад. Ну кто бы сомневался! АК-47.
– Кто-то еще хочет высказаться по этому вопросу?