Ну давай же!
– Мисс Кнудсен?
– Я согласна с вами, – обратилась она к мисс Монтинелло.
Чего-чего?!
– Это лень, – продолжила она. – Ведь так автор оставляет сцену и персонажа на милость предубеждений читателя.
Да что ж такое!
– В каком смысле? – уточнила мисс Монтинелло.
– У читателя могут быть шаблонные вкусы.
– То есть?
– То есть, допустим, автор не стал прикладывать усилий и описывать интересного, уникального в своем роде женского персонажа, а просто указал: «Она была очень красивой девушкой». А читатель – типичный белый гетеросексуальный парень – тут же представил себе банальную блондинку с большущими глазами и буферами – этакую бестолковую барышню Барби.
Мисс Монтинелло помолчала и медленно кивнула.
– Понятно. Вы очень четко выразили свою мысль. – Она сохраняла невозмутимое выражение лица, но я мог поклясться, что заметил намек на улыбку. И это меня ничуть не позабавило. – И я добавлю вам баллы за аллитерацию.
Вот же черт!
В столовой я постарался незаметно оценить диспозицию: кто где сидит. Быстрого взгляда хватило, чтобы я направился к своему обычному месту, а не к девчонкам. Ее Величество Кеннеди устраивала прием для модниц-почитательниц, а через столик от нее сидела АК-47. Я бы ни за что на свете и близко к ним не подошел. Судя по всему, одна из них меня ненавидит, а другая – готова придушить. Только не совсем уверен, кто именно из них одна, а кто – другая.
Я взял себе еды и уселся рядом с Сетом, в конце столика неудачников.
– Эй, да это ж наш герой дня! Говорят, ты подкатил к Кеннеди на вечеринке, а она послала тебя на три буквы, – тут же обратился ко мне Бил Уилсон.
Райли и Тристан угодливо засмеялись.
– Ага, а еще говорят, будто ты гений. Не стоит верить всему, что болтают.
– Так и чего ж ты сидишь тут с нами, а не с ними? – Он кивнул в сторону столика девчонок на семерочку и выше.
Бил из тех, у кого напрочь отсутствует воображение, и он будет доставать тебя до тех пор, пока не получит какой-то ответ.
– Дай-ка подумать… У меня есть еда. Мне нужно место, где можно пообедать. Сет мне нравится, и возможность сидеть рядом с ним и разговаривать стоит того, чтобы терпеть ваше присутствие. И все это не имеет никакого отношения к моим теоретическим любовным похождениям.
– То есть она тебя не послала?
– Скорее всего, таки послала. Но не потому, что я на нее запал.
– А что тогда?
– Это сложная история, включающая объект интеллектуальной собственности и отсутствие компенсации за работу.
Я впервые в жизни увидел, как гримаса искажает лицо – раньше о таком только в книжках читал.
– Чего ты сейчас сказал?
– Я сказал, что это сложная история. Давай не будем вдаваться в подробности.
Бил посмотрел на меня как на идиота:
– Короче, ты не считаешь эту куколку привлекательной.
– О, она определенно привлекательная. Если ты имеешь в виду внешность.
– А что тут еще можно иметь в виду? – Напряжение в мозгах Била усилилось, это четко отразилось на лице.
– Послал бы ты его уже на три буквы, – прошептал мне Сет.
– Так прикольнее.
В этот момент Олли прошла через столовую и устроилась за столиком девчонок на семерочку и выше, подальше от Кеннеди и поближе к АК-47. Парни повернули головы и проводили ее взглядами. Ну еще бы!
– Знаю я другую «определенно привлекательную» куколку, – передразнил меня Райли.
– А как насчет нее? – поинтересовался Бил. – Если и эта малышка не в твоем вкусе, то ты точно больной на всю голову.
Тристан и Райли заржали в голос. Да кто бы сомневался!
Сет напрягся, что было глупо: Бил весил килограммов на двадцать больше. Я положил руку на плечо Сета, надавил и тихо сказал ему:
– Не влезай, я сам, – а потом ответил Билу: – Нет. Она не в моем вкусе, – и прежде, чем он успел открыть рот, добавил: – Не знаю, как там заведено в твоей семье, братишка, но в моей подкатывать к родственникам не принято.
Бил на секунду завис.
– Что ты хочешь сказать? Эта крошка – твоя сестра?
– Поздравляю, гений! Ты решил задачу.
К своей следующей мысли он пришел всего за полсекунды.
– Крутяк! Тогда ты можешь, ну это, нас познакомить и…
Я поднял руку, останавливая его:
– Даже не думай. Ни за что.
– Ну и пошел ты! Обойдусь без помощи какого-то придурка. Сам могу сделать что захочу. И если захочу заполучить эту няшку, то так и будет.
Я снова надавил на плечо Сета. На этот раз сильнее. И опять махнул другой рукой в сторону противной морды Била.
– А ты знаешь, что в некоторых культурах распространение слухов о чужой девушке карается смертной казнью?
– Ты о чем? Да я про нее и слова не сказал! – Бил ткнул пальцем в направлении Олли.
– Про нее не сказал, ну так и я не про нее говорил, – оставалось покачать головой. – Я имел в виду одно твое замечание – сделанное при четырех свидетелях, а также всех, кто находился в зоне слышимости, – мол, ты «как-то раз попробовал» Кеннеди Брукс. Мне прекрасно известно, что это вранье.
Я дал ему время переварить услышанное и продолжил светским тоном:
– Кстати, ты уже познакомился с ее новым парнем? Футболист, из колледжа. Защитник или полузащитник, что-то вроде того. Здоровенный шкаф, уж поверь мне. Короче, вот что хочу сказать: прежде чем открывать рот, стоит включать мозги. – Я сделал паузу. – Понятно?
Он молча уставился на меня. Я не отвел взгляда, и в конце концов Бил едва заметно кивнул.
Я повернулся к Сету, взял свою тарелку и встал.
– Пойду-ка я отсюда: достали меня эти идиоты. Лучше на улице поем, чем рядом с ними.
Сет тоже поднялся.
– Долго же ты соображал!
Вечером, стоя на углу в ожидании назначенного времени, я размышлял о маме и о том, как хорошо мы понимали друг друга. Нет, я бы не смог поговорить с ней о том, как пил текилу и как обиделся на кого-то, и о девчонках, которые меня ненавидят. Даже с отцом мне не под силу обсуждать такие темы, хотя с ним это было бы проще, чем с мамой.
Зато маме я мог бы рассказать, что на уроках иногда вижу правильный ответ из разноцветных букв и цифр, и она бы отлично все поняла. А заяви я такое кому другому, на меня в лучшем случае посмотрят с непониманием, и придется вдаваться в дурацкие объяснения о странных проявлениях синестезии, которые помогают мне думать. Ну уж нет!
Временами я очень, очень скучал по маме, и сегодня был один из таких дней.
Когда прозвучал сигнал будильника, в моем направлении по улице ковыляла пожилая пара. Вот черт! Ничего не имею против стариков, но даже если они соглашаются сфотографироваться, то ведут себя как деревянные. Обычно встают бок о бок и смотрят в объектив, словно на торжественном мероприятии. Ну, чего поделаешь, уже 9:09, и они идут мимо, поэтому …
Пара приблизилась, и я понял, что это вовсе не супруги. Мужчина средних лет помогал пожилой женщине и потому шел медленно.
– Здравствуйте! – сказал я, когда они наконец добрели до угла. – Я снимаю людей в Виста-Гранде для школьного проекта. Хотел и вас щелкнуть. Вы не против?
Я поднял камеру. Честно говоря, мне отчасти хотелось получить отказ. И похоже, мужчина к тому и склонялся.
– Хм, нет, спасибо, – неуверенно ответил он. – Нам нужно…
– Да ладно тебе, Майкл! – сказала старушка.
– Мама, мне нужно отвести тебя домой.
– Мы вполне можем задержаться на минуту и помочь этому юноше со школьным заданием.
Мужчина посмотрел на меня и покачал головой, но на его лице расплывалась улыбка.
– Когда она в таком настроении, лучше с ней не спорить. Жизнь меня научила.
Они согласились сфотографироваться, и все получилось просто здорово. Мужчина пошутил о растрепанных волосах своей матери, а потом помог ей привести себя в порядок: уложил на место воротник и подержал сумочку, пока старушка поправляла пальто. Он так и подтрунивал над ней все время, говорил, как ей повезло, что у нее есть он, иначе кто бы подсобил, а она драматически закатывала глаза и отвечала:
– Повезло? Ха! Да кто еще кому помогает?
Потом он приобнял ее, чмокнул в щеку, и они оба засмеялись.
– Вам и правда повезло, – с трудом выдавил я, закончив съемку.
– Это точно, – ответила старушка, подумав, будто я обращался к ней. – Я доставляю ему немало хлопот, но он замечательный сын – и мне с ним очень повезло.
Я кивнул:
– Не сомневаюсь… – На мгновение у меня перехватило горло, и они оба смотрели на меня, пока я не вернул себе способность говорить. – Но я имел в виду вашего сына, это ему повезло.
Они ушли, а я остался стоять на углу, не в состоянии сдвинуться с места. Меня наконец накрыла вся тяжесть потери. Вот же, мужику лет пятьдесят, а у него до сих пор есть мама…
А все минуты моей жизни, которые я мог провести со своей мамой, уже позади.
Во мне словно дамбу прорвало. Я посмотрел наверх, на фонари, и обнаружил, что передо мной размытая абстрактная картина из капель и потеков. И звезд.
Глава 16
Портрет становится более выразительным, если не только фотограф, но и зритель ощущает близость с моделью.
– ИТАК, ЧТО ИМЕННО ОНА ПЫТАЕТСЯ СКАЗАТЬ В СВОЕМ эссе? – спросила мисс Монтинелло, глядя прямо на меня.
– Не понимаю, в чем вопрос. – Если бы в моей голове нашлась хоть пара нервных клеток, я бы уже заткнулся, но вчерашний вечер слишком уж сильно по мне ударил. – Это же эссе. На английском языке. Зачем нам гадать, что пытается сказать автор, если тут и так все написано – черным по белому?
Мисс Монтинелло едва открыла рот для ответа, как АК-47 подняла руку и заговорила, не дожидаясь разрешения:
– Иногда писатели используют метафоры и аллегории, которые не всегда очевидны. И если вас не удовлетворяет поверхностное понимание, то, возможно, вам придется приложить усилия и копнуть глубже. – Она помолчала. – В том случае, когда мы воспринимаем текст серьезно.