В какой-то момент я проснулся, откинул одеяло, добрел до стола и включил компьютер. Черт его знает, который был час – два или три ночи? Я открыл портрет Асси и снова в него вгляделся.
Вообще-то, я не столько рассматривал изображение на экране, сколько вслушивался в то, какие ощущения оно во мне вызывает.
И да, черт возьми, что-то в нем такое было… офигительное.
Не знаю.
Вот просто не знаю.
Глава 18
Что бы я ни фотографировала, я стараюсь показать, как оно соотносится с прошлым или настоящим.
– …ИМЕННО ПОЭТОМУ МЫ ОЗАБОЧЕНЫ ГЛУБИНОЙ и обширностью вашего лексикона, мисс Кнудсен, – заявила мисс Монтинелло. – Словарный запас и синтаксис – это инструменты, и я хочу, чтобы вы имели полный набор. А пример, который вы привели, выглядит несколько ограниченным.
– Разве плохо использовать термины, присущие определенной культуре, если вы стараетесь достоверно ее изобразить? – спросила Асси. – Разумеется, при условии уважительного к ней отношения.
Уж простите, но моя синестезия зацепилась за «лексикон». Вы только посмотрите, какое слово: черное «С» в середине, обрамленное выцветшим красным – почти розовым – слева и бледным сине-зеленым справа. К тому же «и-к-о-н» довольно редкое сочетание, немедленно вызывающее в памяти похожие слова…
– Кто перешел за Рубикон, тому не нужен лексикон…
Мисс Монтинелло замолкла на середине предложения и резко обернулась ко мне:
– Что?
– Как говорится, мертвые молчат, верно? – Я глянул на Асси. – Эти слова ведь точнее передают смысл, не правда ли? Поскольку принадлежат той эпохе.
Мисс Монтинелло уставилась на меня, сохраняя невозмутимое лицо, потом повернулась к классу:
– Пожалуй, на сегодня достаточно. Не забудьте завтра принести распечатанный экземпляр эссе «Мой знаменательный день».
Прозвенел звонок, и все повскакивали с мест.
– Джей? – окликнула меня мисс Монтинелло. – На два слова?
Так и знал, что слишком далеко зашел.
– Простите… – Я ограничился извинением, потому что ни за что на свете не сумел бы объяснить приятное раздражение, которое вызывало у меня слово «лексикон». По крайней мере, кому-то, кто не видит того, что вижу я.
– Вы талантливы и умеете мыслить словами, – сказала она. – Это может стать как благословением, так и проклятием. Например, я практически уверена, что далеко не все ваши одноклассники от этого в восторге.
«Ох, и не говорите!» – мысленно согласился я, а в ответ лишь молча кивнул.
– Не подумайте, будто я хочу, чтобы вы скрывали свои способности, – продолжала она. – Отнюдь нет. И поверьте мне, я рада, что двое моих учеников, похоже, научились удовлетворительно работать вместе и перестали использовать мой класс в качестве доски для игры в морской бой. Однако к способностям прилагается еще и ответственность. – Она стянула очки на кончик носа и посмотрела на меня поверх них. – Поэтому, делая выбор, будьте благоразумны.
Я остановился возле столика «независимых» и подтолкнул Сета.
– Пошли отсюда.
– А? С чего бы?
Я посмотрел в другой конец столовой и принялся перечислять причины, загибая пальцы:
– Девчонки, которая меня ненавидит, там сейчас нет, и, хотя там есть девчонка, которой нравишься ты – что бесит меня не меньше, – она сидит с парой девчонок, которые неплохо к нам относятся. А девчонка, которая меня на дух не переносила, как оказалось, не против моего присутствия.
Сет встал.
– Я вижу, с математикой у тебя все отлично.
Мы сели с Олли, Хлоей и Софией. Я разместился с краю, рядом с Софией, и через несколько минут с соседнего столика раздался голос:
– Приятно видеть, что твоя задница все еще выпуклая, а не вогнутая.
– Приятно знать, что кто-то обращает внимание на мою задницу. – Я повернулся к Асси.
– Спасибо за поддержку, – сказала она, – только не стоит ради меня бросаться под поезд.
– Мисс Монтинелло посоветовала мне примерно то же самое, но немного иначе: не играть в супергероя.
– Что, смерть под колесами поезда для тебя недостаточно героическая? – Она склонила голову набок. – И откуда вдруг выскочили «Рубикон и лексикон»?
– Это у меня наследственное, по материнской линии, – заявил я.
– Что?
– Сложно объяснить.
Она внимательно посмотрела на меня и пожала плечами.
– Ладно. Все равно спасибо. Думаю, мисс Эм попала в точку.
Я кивнул, и она вернулась к разговору с девчонкой, рядом с которой сидела. Мне хотелось сказать Асси о ее снимке, но я побоялся показаться извращенцем. «А знаешь, я встал в два часа ночи, чтобы поглазеть на твою фотографию» – вот уж точно извращенец, как по мне!
Остаток обеденного перерыва прошел в беседах с Сетом, Олли, Хлоей и Софией, и знаете что? Я ничуть не пожалел о своем первоначальном порыве затащить сюда Сета: все было замечательно.
Похоже, Олли разделяла мое мнение, поскольку заговорила об этом по дороге домой.
– А мы неплохо провели сегодня время, обедая с тобой и Сетом…
Я кивнул, притормаживая на красный.
– Вообще-то, было бы здорово найти четвертого…
Я пожал плечами, не глядя на Олли.
– Типа для походов в «Такос де Энсенада», – быстро добавила она. – Ничего такого, просто чтобы папа не возражал.
Я снова кивнул. Отец разрешил Олли «гулять», но только в компании с кем-то. Мы проехали еще квартал, прежде чем я ей ответил.
– Ладно, – наконец согласился я. – Пожалуй, Кеннеди не отказалась бы.
Олли согнулась, сделав вид, будто засовывает два пальца в рот.
– На самом деле… – начала она и сразу замолчала.
Я дал ей секундную паузу.
– На самом деле что?
– На самом деле я подумывала про Софию.
Я хмыкнул.
Олли повернулась ко мне, сверкая глазами:
– А что не так? Разве твои дружки-неудачники не выставили ей достаточно высокий балл? Она смешная, милая и очень привлекательная, что бы там ни болтал этот твой урод Бил! – Она помолчала. – И, по-моему, есть неплохой шанс, что она согласится.
В ответ мне стоило бы проявить интерес – спросить у Олли, с чего она взяла. Но, сам не знаю почему, я упорно смотрел на дорогу и молча вел машину.
…как ни парадоксально, но в тот знаменательный день никаких сюрпризов для нас не случилось. Ничего удивительного, ничего неожиданного. Именно в этом и состояла проблема: неожиданность была бы приятным чудом. Вместо которого произошло то, чего мы ожидали долгие месяцы…
Нам задали написать «интересное эссе, производящее впечатление на читателя», о знаменательном дне из нашего прошлого. Мне совсем не хотелось проживать тот день заново (и я не был уверен, что его можно назвать «знаменательным»), однако он, безусловно, повлиял на всю мою жизнь. Кроме того, о чем еще я мог бы написать? День, когда меня поцеловала Кеннеди Брукс, вряд ли тянул на «знаменательный».
На следующий день, в конце урока, мисс Монтинелло расхаживала по классу, раздавая распечатки.
– Итак, я собрала ваши эссе и случайным образом разделила вас на пары: вы получите чье-то сочинение, а его автор – ваше. Вам предстоит прочитать полученный текст и написать к нему конструктивный критический комментарий, опираясь на список качеств, который я вам выдала. В понедельник мы, со свежими силами, их обсудим.
Проходя мимо меня, учительница бросила на парту несколько скрепленных степлером страниц. Я сунул их в рюкзак и вышел из класса.
Вернувшись домой, я решил быстренько проверить статистику своего сайта. Я ожидал, что число просмотров будет потихоньку падать, но оно оказалось даже выше, чем после той публикации на форуме «Анонимных фоторепортеров». Снимки из раздела «Проект 9:09» просматривали не реже, чем посты «Вы видите, что вижу я?», и многие писали, что им нравится моя задумка. Надо признать, Сет оказался прав: большинство комментаторов оценили не только сами фотографии, но и собственно идею почтить таким образом кого-то ушедшего.
Я просматривал снимки в папке, выбирая, какой из них загрузить на этот раз, и вдруг обнаружил, что разглядываю портрет Асси. После всего, что я ей наговорил, использовать его для «Проекта 9:09» было нельзя, а для страницы «Вы видите, что вижу я?» не хотелось, потому что… ну, потому что тогда мне пришлось бы написать, что я думаю о кадре, а я и сам не знал. Тогда мне вспомнился другой снимок, на котором Асси шла через столовую, и я совершенно точно знал, что про него думаю.
Я достал телефон, нашел нужную фотку и перекинул ее на компьютер. Обрезал верх и низ, не тронув ширину, чтобы зритель увидел большую комнату по горизонтали кадра, но ничего ниже ног и выше головы Асси.
Задний план размылся из-за того, что я двигал камеру вслед за Асси, ее руки и ноги тоже смазались, зато лицо осталось в фокусе, и на нем ясно читалась целеустремленность. Я не стал использовать меланхоличный монохром, как на снимках «Проекта 9:09», а оставил яркие насыщенные цвета, потому что хотел создать современную, динамичную атмосферу.
Свое собственное впечатление я описал так:
Эта девушка явно знает, куда идет. Судя по выражению лица, из нее получился бы отличный проводник для путешествия к неизвестной цели…
Запостив снимок, я задумался, чем бы теперь заняться. В смысле, чем-нибудь приятным. Рецензировать эссе своего «напарника по критике» я собирался не раньше воскресенья. И не раньше восьми часов вечера. Понятно же, что ничего особо интересного меня не ждет: там будет какая-нибудь история о рождении младшего брата, о победе на городском чемпионате Малой лиги или на конкурсе «Маленькая мисс Виста-Гранде» – ну или другая подобная ерунда.
В таком настроении я сдвинул книги, освобождая на столе место для более важных дел – например, для залипания в интернете. Но, видимо, перестарался: стопка книг соскользнула и упала на пол. Я нагнулся за ними, увидел ту самую распечатку, которую мне надо было прочитать, и глянул на первую страницу, чтобы узнать имя автора. И название. Ох ты ж черт… Какой там чемпионат Малой лиги или конкурс «Маленькая мисс»…