…потому что, как правило, люди имеют четкую программу поведения в критической ситуации. Если вы проснулись, а в доме пожар, вы не будете стоять на месте, размышляя об этом, а разбудите всех остальных и выскочите наружу. Если мимо проезжает машина и из нее летят пули, вы не станете рассуждать, как страна дошла до жизни такой, а просто упадете на землю.
Потому что ваши действия имеют значение.
Потому что вы можете повлиять на происходящее.
Но если в критической ситуации ничего нельзя изменить, если вы никак не можете на нее повлиять, то ваши действия больше не имеют значения. Следовательно, вы не знаете, что вам делать. Потому что у людей нет программы поведения для посткритической ситуации. Мы получаем не травматическое, а посттравматическое расстройство. Поэтому вы просто мечетесь от одного бессмысленного действия к другому, безуспешно пытаясь решить, какое из них важнее, пока наконец не осознаете, что ни одно из них не имеет значения. Потому что ничто не может вернуть мертвого к жизни.
В тот день, когда убили моего отца, я, наверное, сожгла больше калорий, чем когда бы то ни было. И скорее всего, добилась меньше, чем когда бы то ни было…
– Олли!
Она влетела в мою комнату.
– Господи, я тебя даже через стенку услышала! Что стряслось?
– Мне нужен номер телефона.
Надо отдать ей должное, она просто дала мне номер, без лишних вопросов. Я тут же отправил сообщение:
привет, это Джей. как насчет чашки кофе?
Ответ пришел почти сразу:
давай. когда?
в любое время после 9:09
Глава 19
Я никак не вмешиваюсь в то, что фотографирую, не лезу не в свое дело и ничего не подстраиваю.
ОНА СИДЕЛА НА ТОМ ЖЕ МЕСТЕ, ГДЕ МЫ БЫЛИ В ПРОШЛЫЙ раз: в дальнем углу кофейни. На столике уже стояли эспрессо и чай масала. Я снял с плеча сумку с камерой и положил ее рядом на сиденье.
– Спасибо, – сказал я и взял свою чашку.
– Нафотал что-нибудь? – Асси кивнула на сумку.
Хороший вопрос…
– Не уверен… возможно… даже не знаю… надеюсь…
Она подняла руку, останавливая меня:
– Значит, нафотал.
Больше Асси ничего не сказала, поэтому я перешел к тому, зачем позвал ее сюда.
– Я прочитал твое эссе, и мне очень понравилось.
– Твое мне тоже понравилось.
Я решил, что она сказала так просто из вежливости.
– Да нет, правда, мне действительно понравилось.
– И мне действительно понравилось. Хватит уже, это ведь не состязание.
– Ладно. – Оставалось согласиться и замолчать. Пока я читал ее сочинение, в моей голове появлялось столько всего, чем мне хотелось бы поделиться, но теперь, когда Асси сидела прямо напротив меня, у меня и двух слов связать не получалось. – В общем… я хотел сказать… по поводу твоего отца… мне очень жаль.
– Спасибо. Скоро будет уже пять лет…
Выходит, тогда она была примерно в том же возрасте, что и Олли, когда умерла мама.
– А у меня почти два года, и я все еще безумно скучаю по маме. Скажи, станет ли легче со временем? – Я увидел выражение ее лица. – Прости. Дурацкий вопрос.
– Нет, почему же. Я могу ответить, но это только личный опыт.
– Ну так?
– Да. И нет. Хуже всего, когда я забываюсь. Смотрю на что-нибудь и думаю: «Вот бы папе рассказать!» А потом вдруг прихожу в себя…
Я кивнул:
– Иногда со мной такое бывает прямо с утра. Просыпаешься, все отлично. Ничего особенного, просто еще один обычный день. И вдруг вспоминаю – и как будто грузовиком переехало. Опять.
Она отхлебнула кофе. Я почувствовал густой запах хорошо обжаренных зерен.
– Я заходила к тебе на сайт. Очень круто! И… – Пару секунд Асси часто моргала, и я с удивлением заметил слезы. – Прости… Терпеть не могу, когда со мной такое случается!
Она помахала перед глазами рукой, словно веером.
– То, что ты делаешь – для твоей мамы, для тех, кто потерял кого-то из близких, – это чудесно. А фотографии… – Асси помолчала. – Похоже, твои глаза старше тебя самого.
Мне стало неловко. Хотя, пожалуй, и приятно тоже. Приятно, что именно она сказала такое. Черт, даже не знаю…
– Ты просто не видела кучу неудачных фоток, где я промахнулся.
– Ясное дело, но ведь тебе все равно приходится решать, какие снимки говорят то, что ты сам хочешь сказать, здесь тоже требуется ви́дение. – Она подняла бровь. – Мне даже понравилась фотка с Кеннеди Брукс. По-моему, ты здорово рассказал стоящую за ней историю.
– Спасибо.
– Ну так… и что ты думаешь о Кеннеди?
Опасность, Уилл Робинсон![13]
Я решил увильнуть от прямого ответа.
– Этот самый вопрос я как-то задал Олли, и она сказала, что Кеннеди ведет себя так, как и положено девчонке, у которой от парней отбоя нет. – Я старательно избегал любого намека на слово «привлекательная». – Пожалуй, примерно так же я и думаю.
Асси медленно кивнула. Сложно сказать, был этот кивок знаком согласия или скорее чем-то вроде: «Здорово же ты выкрутился!», но задавать вопросы я не собирался.
– А еще я там увидела свою фотографию…
Не похоже, что Асси обрадовалась.
– Надеюсь, ты не возражаешь. Я просто подумал, что фотка классная получилась. Ты шла вся такая целеустремленная, и…
Она отмахнулась от моих слов.
– А тебе не кажется, что это… гм… смахивает на нездоровый интерес к моей персоне?
Я начал было оправдываться, но она продолжала, не слушая меня:
– Те, кого ты фотографируешь на углу в девять ноль девять, дают свое разрешение на съемку, верно?
– Да, конечно.
– То есть они не просто соглашаются, но еще и становятся участниками процесса. Партнерами… причем партнерами, которые вносят в проект свой вклад. И, на мой взгляд, это создает между вами связь. Которая видна на фотографиях. – Асси склонила голову набок. – Улавливаешь мою мысль?
Ну еще бы! Но вслух я ничего не сказал, только кивнул.
– Послушай, я отлично понимаю, почему ты выкладываешь фотки, особенно те, которые являются частью «Проекта 9:09». Но что ты хочешь от этого получить? Чего ты хочешь взамен?
– Сегодня кое-кто явно настроен задавать вопросы на засыпку.
В ответ она лишь молча приподняла брови.
– Вот как. Ладно… – Я попытался собраться с мыслями. – Пожалуй, мне становится легче… смириться с уходом мамы. Она поддерживала мое увлечение фотографией, поэтому когда я снимаю, то чувствую, будто…
Что же именно я чувствую?
– Чувствую, будто я вместе с ней. Звучит не слишком глупо? Надеюсь, я ответил на твой вопрос, потому что, помимо этого ощущения, я ничего не получаю взамен.
Она потрясла головой:
– Да, вполне достаточно. Спасибо.
Я немного посидел, молча глядя на Асси. Гм. Вообще-то, этого не было в моих планах, но… В общем, я достал телефон и нашел финальный вариант снимка, который сделал в прошлый раз.
– Вот тот портрет. Я его тебе отправлю, потому что на большом экране он выглядит лучше, но…
Асси взяла телефон и долго вглядывалась в изображение, то увеличивая его немного, то уменьшая обратно. Наконец она подняла взгляд на меня:
– Стало быть, ты видишь меня вот такой?
Ох ты ж черт… Неужели я накосячил? И ведь не на кого стрелки перевести.
– Если тебе не нравится, ничего страшного. Я его не выкладывал в интернет или еще куда. Могу удалить или…
Она вернула мне телефон.
– Ты сделал из меня красавицу.
– Да ничего я не делал. Именно так ты и выглядишь. Я лишь убрал все, что отвлекало от тебя. – Пришлось потянуться за сумкой и вытащить из нее «Никон». – Погоди, сейчас покажу…
Я открыл оригинал фотографии и увеличил масштаб, чтобы размер соотносился с обработанным снимком.
– Ну вот, посмотри. Это ты. Я только немного почистил кадр и перевел его в монохром…
Асси едва взглянула на экран «Никона».
– А ты ведь так и не ответил на мой вопрос. – Она проверила время на телефоне и начала собираться. – Мне пора.
– Да, конечно… – Я замолчал, внезапно почувствовав себя неловко. – Давай я хоть за кофе заплачу.
На лице Асси не дрогнул ни один мускул, но мне показалось, будто в ее глазах блеснули искорки, хотя не исключаю, что у меня разыгралось воображение.
– Может быть, в следующий раз.
Глядя ей вслед, я думал о ее вопросе.
Да. Именно такой и вижу.
Фотографии – такая странная штука: могут или описывать что-то, или навевать ассоциации. Они или напрямую указывают: «Посмотри сюда! Вот же оно!!!», или намекают на некое настроение, определенное ощущение. Сегодня мне почему-то хотелось получить фотки второго типа, но я не знал, удалось ли.
Я загрузил вечерние снимки на компьютер и принялся их просматривать. В этот раз мне попались две женщины среднего возраста. Они, как оказалось, были сестрами, и я надеялся увидеть что-то интересное, но первые несколько кадров не вызвали во мне никаких эмоций.
Нет. Нет. Не совсем. Полная фигня. Возможно, но… нет. И нет.
Ладно, нельзя сказать, что получился полный отстой, но ощущение от них было как от пива, оставленного на всю ночь открытым. Вкус вроде тот же, а пузырьков нет. Они меня никак не цепляли.
Я уже почти сдался, когда в последней группе фоток наткнулся на снимок с изюминкой. Сначала сестры просто стояли рядом, глядя на меня, а тут одна из них, должно быть, сказала что-то смешное, потому что женщина справа улыбалась, а слева – смеялась в голос. И смотрели они друг на друга, а не в камеру. И в эту долю секунды можно было увидеть все пятьдесят лет их отношений: все их совместные воспоминания, шутки и жизненный опыт, весь смех и все слезы.
Бац – и вот оно.
Возможно, это прозвучит нелепо, ведь в реальности девочка-подросток и две женщины в возрасте никак друг с другом не связаны, но, когда я принялся обрабатывать кадр, меня осенило. То, что я искал на сегодняшних фотках, чем-то походило на ощущение, которое у меня возникло во время беседы с Асси. Не знаю, как его назвать, но оно было прямо тут – на снимке двух женщин, которые дружно смеялись, не обращая внимания на камеру.