– Что ты хочешь сделать? – удивился он.
– Я хочу прикрыть сайт, – повторил я.
– Но почему? Всё же даже лучше прежнего…
– Вот именно. Он выполнил свою задачу. И теперь стал не нужен.
Сет совершенно не понимал, что на меня вдруг нашло, это было заметно. И, честно говоря, месяц назад я бы тоже не понял.
– Посмотри на это с такой стороны: будь моя мама здесь прямо сейчас, чего бы она хотела для меня? Чтобы я продолжал торчать на дурацком углу, фоткая прохожих до конца своих дней – словно себя наказывая, – или совершенствовался в чем-то еще?
– Да, но…
– Я уже получил от проекта больше, чем ожидал, он позволил мне почувствовать более тесную связь с мамой, чем когда-либо раньше. Пора двигаться дальше.
– Но… – Сет замолк. – Слушай, я не Хелен Лавджой[23], чтобы восклицать: «Подумайте о детках!», но… ты ведь помог многим людям справиться с их собственными проблемами. Точно так же, как проект помог тебе самому.
Я кивнул:
– Есть такое… и ты углядел в нем этот потенциал гораздо раньше меня. Мы можем превратить сайт в «Начни свой собственный „Проект 9:09“».
– Там уже есть страничка с инструкциями, что делать.
– Да, но представь, что весь сайт именно об этом – а не обо мне и моих фотках. Человек туда приходит, чтобы посвятить какой-нибудь творческий проект памяти близкого. И вполне вероятно, нам удастся собрать там некое сообщество единомышленников, которое обеспечит положительную обратную связь и поддержку…
Сет начал кивать: в его голове явно закрутились шестеренки.
– Точно. Можно создать форум, где посетители будут выставлять свои творения, задавать вопросы, искать помощь или вдохновение и так далее. И галерею работ участников, кто чем занимается…
– Вот! Звучит отлично. – Я вспомнил, как расстроился, когда забыл о мамином дне рождения, и как впервые осознал, что мне жизненно необходимо выплеснуть эмоции во что-то. – Кстати… Похоже, у меня есть заголовок для главной страницы обновленного сайта.
– Какой?
– «Заставь свое горе работать».
Эта фраза пришла мне в голову после разговора с Асси о том, как на меня повлиял проект. Использовать скорбь как источник энергии для творчества гораздо лучше, чем отгораживаться от мира… твоя деятельность помогает наводить мосты между людьми. А когда осознаешь, что ты не один в своем страдании – что другие тоже через это проходят, – становится немного легче.
Тут я снова подумал об отце: о том, как он изливает свое горе, возвращая к жизни старые механические вещицы, которые в противном случае были бы безвозвратно утрачены.
И еще я подумал об Олли, с головой ушедшей в моду.
И о Сете, который творит чудеса с компьютерами.
И об Асси с ее романом.
И…
И может быть, о самом себе и своих фотографиях.
– Ты видишь мир не так, как другие, – сказала мне мама, вручая ту книгу. – И она была такая же. Некоторые считают это проклятием, но они ошибаются. – Мама улыбнулась своей неповторимой полуулыбкой. – Это дар. Он делает тебя особенным, и благодаря ему твои работы могут стать уникальными. Если только ты его примешь.
Мне тогда исполнилось четырнадцать, и я понимал далеко не все, что мама говорила, но, когда я пролистывал книгу, фотографии Доротеи Ланж вызывали в душе какой-то отклик.
– Тебе не следует ее копировать, я не об этом, – продолжала мама. – Но может быть, она станет твоим источником вдохновения… Хорошо все, что побуждает тебя выйти из дома и начать фотографировать. – Мама снова слегка улыбнулась. – И если будешь читать внимательно, возможно, она научит тебя видеть без камеры.
В то время я был еще слишком мал, чтобы читать по-настоящему внимательно. Потому что ведь всегда наступит завтра, и послезавтра, и послепослезавтра.
А потом вдруг уже не наступит.
Если бы меня тогда предупредили, что мне остался всего один год с мамой, был бы я внимательнее? Честно говоря, не знаю. Но я точно знаю одно: сейчас я бы отдал что угодно за возможность вернуться обратно, к тому нашему разговору.
Я чувствовал себя довольно странно по пути на английский на следующий день. Ведь на последнем уроке в прошлом семестре мы с Асси игнорировали друг друга и даже не разговаривали – и уж тем более не проявляли дружелюбия. И вот через несколько недель мы в том же самом классе, за теми же партами, с той же учительницей и теми же учениками – только теперь мы разговариваем. И… гм… да, ведем себя вполне дружелюбно.
Учитывая, что я не видел Асси с позавчера – с тех пор, как отвез ее домой после нашей поездки, – мне казалось, мы очень неплохо справлялись: внимательно слушали на уроке, не строили друг другу дурацкие рожи, не переписывались по телефону и не передавали записочки – вообще ничего такого. Однако после урока мисс Монтинелло велела нам задержаться.
– Знаете, – начала она, когда остальные вышли, – я очень рада, что вы наконец разобрались в своих разногласиях…
Я ожидал, что последует какое-то «но», и ошибся. Вместо этого она добавила:
– …и мне кажется, вы неплохо друг другу подходите.
Мы удивились, поскольку никому ничего не говорили.
– Спасибо, – ответила Асси, – но… гм… я не совсем понимаю, о чем вы.
Мисс Монтинелло молча посмотрела на нас поверх очков с таким видом, мол, я вас насквозь вижу, и махнула в сторону двери.
Выйдя из класса, мы с Асси уставились друг на друга.
– Тебе это не показалось немного… хм… пугающим? – спросил я.
Асси улыбнулась:
– Она и в самом деле гуру… а еще я думаю, в глубине души она неисправимый романтик.
В общем, кое-что изменилось, а кое-что осталось прежним. Когда я шел через столовую, чтобы встретиться с остальными за обедом, то услышал самодовольный лукавый голос, который мог принадлежать только Билу Уилсону.
– Ну что? – сказал он мне в спину. – В конце концов я и без твоей помощи попробовал на вкус ту сладкую булочку.
Я резко развернулся к нему. Он сидел вместе с Райли за столиком неудачников.
– Что за хрень ты сейчас сказал?
– Я сказал, что и без твоей помощи попробовал…
– Я тебя услышал! – Мне пришлось его оборвать. – Я имел в виду, в чем смысл того дерьма, которое течет из твоей пасти?
Хорошо, что Сет и Олли уже нашли себе места в другом конце столовой: дело могло плохо кончиться. Черт, судя по жару в теле, я в любом случае не сумею сдержаться. На нас уже оглядывались.
– Я просто сказал, что мы с ней отлично провели время в кино на прошлой неделе, на каникулах. Пожалуй, я ее не столько попробовал, сколько пощупал… – Бил собирался добавить что-то еще, и я сделал шаг вперед, но он вдруг перевел взгляд мне за спину и замер.
– Что тут у вас происходит? – поинтересовалась Асси, подойдя сзади.
– Этот козел несет чушь про Олли. Говорит, будто в кино между ними что-то было.
На каникулах Олли и Асси пару раз ходили в кинотеатр – бесплатно, ведь я там работал, – но мне не было известно, что и Бил там появлялся.
Асси расхохоталась и посмотрела на него сверху вниз.
– Ну-ка, ну-ка, расскажи мне все в подробностях, герой-любовник. Я там тоже была, помнишь?
Бил поперхнулся:
– Ну конечно, ты будешь выгораживать подружку. Но мы-то знаем, что произошло на самом деле, верно, Райли?
Райли пожал плечами и кивнул. Асси подняла взгляд: приближался Тристан. Она подошла к нему, отрезав его от дружков.
– Эй, – улыбнулась Асси. – Ты ведь тоже ходил в кино с Билом и Райли?
– Э-э-э… да.
– Отлично. Скажи-ка, между Билом и девчонкой, которая была со мной, блондиночкой, – Асси подняла ладонь на уровень плеча, показывая рост Олли, – что-нибудь произошло?
– Э-э-э… нет, – ответил он с растерянным видом. – Кажется, он с вами поздоровался или типа того.
– Или типа того, – согласилась Асси. – Но ведь не было ни поцелуйчиков, ни лапанья?
– Нет! – удивленно помотал головой Тристан.
– Ты уверен?
Он поколебался, затем кивнул, словно решил, что правда доставит меньше проблем.
– Да, уверен. Никто ее и пальцем не трогал.
– Прекрасно!
Асси повернулась к Билу и Райли, которые не проронили ни слова.
– Вы, ушлепки, ведете себя так, что ни одна девчонка на свете на вас и смотреть не станет. Вообще никогда. Так чего вы потом истерите, когда на вас – вот это да! – и правда никто не смотрит? – Она с отвращением потрясла головой. – Вы как будто стараетесь получить премию Дарвина за «наименьшую вероятность передать гены потомству». – Асси обвела взглядом всех троих. – Я понимаю, что вы смущаетесь рядом с девчонками. Между прочим, мы тоже смущаемся. Вот только не надо нас унижать, чтобы попонтоваться перед дружками, иначе так и останетесь девственниками на всю свою коротенькую никчемную жизнь. – Сверкая глазами, Асси наклонилась к Билу: – А ты в курсе, почему меня прозвали АК-47?
Бил пытался прикинуться дерзким, но лицо его раскраснелось, будто он получил оплеуху.
Асси кивнула в сторону Олли:
– Еще раз выкинешь такое и быстренько узнаешь.
Когда мы уходили, я протянул руку, и Асси хлопнула по ней.
– Ну ты даешь! – сказал я. – Я уже который месяц пытаюсь вправить им мозги, а ты до них достучалась за тридцать секунд. Как тебе это удалось?
Она пожала плечами:
– Всего лишь стараюсь разговаривать с людьми на понятном им языке.
Позднее в тот же день, когда я занимался у себя в комнате английским – чтобы не отстать от Асси в задании по чтению, – мне пришло сообщение от редактора «Ви Джи»:
Номер со статьей о тебе выходит завтра. Мы печатаем его сегодня вечером. Если хочешь взять несколько экземпляров, приходи в офис «Вангард» в любое время после 6 часов.
Я все равно собирался проветриться, можно было и в «Вангард» заглянуть. Мне бы пришлось делать крюк, поэтому я решил поехать на машине – и, как оказалось, не прогадал.
Из офиса меня отправили на склад, к выпускающему. Я объяснил ему, что мне нужно, и он указал на десятки пачек, сложенных у бетонной стены.