Проективный словарь гуманитарных наук — страница 7 из 24

Вакуум нестабильный

Веществование

Виртуальное

Всекто и всечто

Глубина

Диаверс, интерверс

Ипсеизм

Ипсеистика

Ирреалия, меонема, негатема

Многомирие

Мультиверсалия

Мультикосмизм

Нега– (приставка)

Негаобъект, негамир

Негаонтология

Не-небытие

Низрастать

Обытийствовать

Омировление

Пустоты

Реал

Реалитет

Реалогия, вещеведение

Реверсивность, превратность

Реизм

Самобытие

Суб-объект

Существоведение

Тегимен

Тегименология

Трасосфера

Упаковка

Хаосложность

Человещность

Четыре мира

Чрезмирность

ВАКУУМ НЕСТАБИЛЬНЫЙ

ВАКУУМ НЕСТАБИЛЬНЫЙ (unstable vacuum). Вакуум, порождающий квантовые флуктуации и потенциально содержащий в себе материю; пустота как основание всего и отрицание себя; состояние вселенной, имеющее как физическое, так и метафизическое измерение и определяющее онтологию нашего мира как *не-небытия.

«Своеобразные и неожиданные свойства квантового вакуума определили его ведущую роль в фундаментальной физике середины 1970-х годов. С тех пор его значение все более возрастало и расширялось», – отмечает Джон Бэрроу в книге с характерным названием «Книга Ничто: Вакуумы, пустоты и новейшие идеи о происхождении вселенной» [85]. Согласно современным физическим теориям, важнейшее свойство вакуума – его неустойчивость, которая и делает возможным возникновение субстанции «из ничего». Хотя само по себе пространство вакуума лишено материи, но в нем постоянно рождаются и исчезают виртуальные, то есть принципиально ненаблюдаемые частицы. Неустойчивый вакуум способен даже порождать целые вселенные – по известной концепции, так произошел «Большой взрыв». Если Бог сотворил Вселенную из ничего, то этот «материал» все еще ощутим в ее основе. Говорят еще о флуктуации вакуума, то есть случайных и временных отклонениях от нулевого значения всех содержащихся в нем физических величин. Отсюда физическое понятие «вакуумной пены», то есть множества пузырей, как бы вскипающих (флуктуирующих) на поверхности вакуума. Из этих квантовых вздутий, по мере их растяжения, «инфляции», непрерывно рождаются вселенные, одна из которых – наша, согласно инфляционной космологической модели. По словам американского физика Эдварда Трайона, «Наша вселенная есть флуктуация вакуума… Спонтанное, темпоральное возникновение частиц из вакуума называется “вакуумной флуктуацией” – это стандартное понятие в квантовой теории поля» [86]. «Эти вакуумные флуктуации в конечном счете ведут к собиранию вещества в галактики и звезды… – поясняет Джон Бэрроу, парадоксально заключая: – Без вакуума книга жизни состояла бы из пустых страниц» [87].

Философски понятие неустойчивого вакуума остается непроясненным. Если это вакуум, который не содержит ничего: ни материальных частиц, ни зарядов энергии, – то как он может быть неустойчивым, что выводит его из состояния равновесия и производит из него «нечто», каковым является наш мир? Само понятие «неустойчивого вакуума», или «неустойчивого небытия», содержит в себе знаменательный повтор семы отрицания, выражаемой частицей «не». Если вакуум есть отсутствие частиц, то неустойчивость вакуума есть вре2менное отсутствие самого отсутствия. Значит, в основе и вакуума, и его неустойчивости лежит некое общее «не», которое и объясняет возникновение чего-то из ничего, частиц из вакуума. Вакуум как бы вакуумит себя, пустота самоопустошается, ничто себя ничтожит, образуя нечто от себя отличное, а в конечном итоге и целую расширяющуюся вселенную. Чтобы такое двойное «не» состоялось, в вакууме должна быть способность отношения к самому себе. Неустойчивость вакуума может быть выведена из природы самого вакуума, как его обращенность на себя (*ипсеистика). Отсюда философское представление о дважды негативной природе бытия как самоотрицания небытия (*не-небытие).

*Ирреалия, Негаонтология, Не-небытие, Пустоты

Двойное небытие и мужество быть: К философии неустойчивого вакуума // Вопросы философии. 2013. № 4. С. 28–43.

Религия. С. 319–344.

ВЕЩЕСТВОВАНИЕ

ВЕЩЕСТВОВАНИЕ (rexistentia, лат. res, вещь + existentia, сущее). Особый способ существования вещей, имеющий свое духовное измерение и ставящий перед человеком экзистенциальные и этические проблемы.

Важно концептуально отличать «вещь» от «предмета». В древнерусском языке слово «вещь» значило «духовное дело», «поступок», «свершение», «слово». «Предмет» требует в качестве дополнения неодушевленное существительное, а «вещь» – одушевленное. Мы говорим «предмет чего?» – производства, потребления, экспорта, изучения, но «вещь чья?» – хозяина, отца, жены… Вещь выступает не как объект какого-либо воздействия, но как принадлежность субъекта, «своя» для кого-либо. Язык лучше, чем любое теоретическое рассуждение, показывает разницу между предметом и вещью, между принадлежностью одного и того же явления к миру объектов и к миру субъектов. «Изделия», «товары», «раритеты» и т. п. – это разные виды предметов: производства и потребления, купли и продажи, собирания и созерцания. Между предметом и вещью примерно такое же соотношение, как между индивидуальностью и личностью: первое – лишь возможность или «субстрат» второго. Предмет превращается в вещь лишь по мере своего духовного освоения, подобно тому как индивидуальность превращается в личность в ходе своего самосознания, самоопределения, саморазвития. Сравним: «он сделал хороший предмет» – «он сделал хорошую вещь». Первое означает – произвести что-то руками, второе – совершить какой-то поступок.

В каждом предмете дремлет что-то «вещее», след или возможность какого-то человеческого свершения. Хотя вещи сами по себе лишены разума, они воспринимаются человеком как наделенные определенной интенцией, миссией. Эта общая интенциональность, присущая веществованию как таковому, воспринимается как смирение, согласие с миром, послушание бытию. «Вещи кротки. Сами по себе они никогда не причиняют зла… Душа моя была непреклонна перед людьми, и, однако, я часто плакал, созерцая вещи…» – писал французский поэт Франсис Жамм («Вещи», 1889).

Веществование – это покорность бытию, которую вещи умеют претерпевать глубже, чем люди. Веществование – маленький рай, в котором каждая вещь послушествует своему владельцу. Она не отклонит ничьей просьбы, но при этом останется верна своему назначению: чашка поможет утолить жажду, но не позволит использовать себя в качестве ножа или полотенца. Если от вещей – сильнейший соблазн стяжания, то от них же и урок бескорыстия. Вещи оделяют нас всем, что у них есть, и ничего не оставляют себе, буквально выполняя завет «раздай имение свое». Меря себя мерой вещей, не имеющих ничего, кроме бытия, человек достигает смирения.

Бог, говорит Р. – М. Рильке, – «Вещь вещей», «Безграничное присутствие». Монах, по словам Рильке, «слишком ничтожен и все-таки недостаточно мал», чтобы уподобиться вещи перед Богом. Мир вещей – погруженный в молчание и терпение монастырь, куда люди приходят странниками, обретая мудрость послушания. Мы учимся у тех, кто служит нам. Тогда-то вещь и являет свое затаенное «вещее» свойство – безгласного Слова, неутомимо наставляющего нас.

*Лирический музей, Реалогия, Реизм, Самобытие, Человещность, Юзеризм

Парадоксы. С. 304–333.

Поэзия. С. 343–364.

Future. Р. 253–279.

ВИРТУАЛЬНОЕ

ВИРТУАЛЬНОЕ (the virtual). Особая форма бытия, сочетающая фиктивное и реальное. К фикциям обычно относят миры художественных произведений, их сюжеты и персонажей, а также условные гипотезы, интеллектуальные конструкты, описанные основоположником фикционализма Гансом Файхингером (1852–1933) в его «Философии “как если бы”» (1911). Основной вопрос онтологии виртуального: относится ли оно целиком к области фиктивного?

По своему бытийному статусу виртуальное фиктивно и вместе с тем перформативно. Виртуальное – это взаимодействие реальных субъектов с фиктивными (воображаемыми) объектами и субъектами, такими как иллюзорные ландшафты, здания, орудия труда, военное и спортивное снаряжение, а также персонажи электронных игр. В виртуальных мирах можно работать, зарабатывать, покупать, участвовать в соревнованиях, получать награды, подвергаться наказанию и преследованию, образовывать союзы с единомышленниками и вступать в битву с врагами. Охота на покемонов предполагает их поиск в «дополненной» физической реальности, так что пешеходы, автомобилисты и даже летчики меняют свои маршруты и создают угрозу своей и чужой жизни с целью поймать смартфоном этих виртуальных зверушек.

В спорах о природе виртуального обычно сталкиваются позиции фикционализма и реализма, которые исходят из первичности одной из этих сфер; но специфика виртуального состоит именно в их взаимодействии «на равных». Если допустить, что реальный зритель вторгается в мир фильма и взаимодействует с его персонажами, то фиктивность сюжета и реальность его участника образуют особую онтологию виртуального – смещенную, раздвоенную. Субъекты интерактивного действия и его объекты принадлежат разным планам бытия, в отличие от однородно фиктивного бытия кинематографических образов и реального бытия живых людей. Привычная моно-онтология заменяется гетерогенной, построенной на взаимодействии разных планов реального и ирреального.

В будущем агенты виртуальных интеракций могут меняться местами. Фиктивные субъекты, наделенные искусственным разумом, приобретут способность взаимодействовать с людьми, своими создателями, как объектами реального мира. Иными словами, две дихотомии: субъект – объект и реальное – фиктивное – не обязательно совпадают, возможны интеракции вымышленных субъектов с живыми объектами. Раздвоенная, гетерогенная онтология виртуальных миров со временем может вытеснить традиционную, где фикции противопоставляются фактам, а ложь – истине.

*Вир, Виреальное, Виртуалистика

ВСЕКТО и ВСЕЧТО

ВСЕКТО и ВСЕЧТО(allbody, allthing). Определительные местоимения, указывающие на всеобъемлющую личность и всеобъемлющую предметность.

В русском языке есть устойчивая корреляция отрицательных, неопределенных и определительных местоимений в таких рядах, как:

                                  нигде – негде – везде

                                  никогда – некогда – всегда

                                  никакой – некий – всякий

По той же морфо-логике в языке можно достроить и такой ряд:

                                  ничто – нечто – всечто

                                  никто – некто – всекто

«Всекто» противоположно «никто», это всеобъемлющий, вселичность, одно из обозначений Всезначимого, Вездесущего, в пределе – самого Бога. Всекто – это, пользуясь понятием Канта, «трансцендентальный субъект», который составляет условие всякого субъективного опыта, хотя и не может стать его предметом, несводим ни к какому «что». Вместе с тем можно применить это понятие и к человеку, выступающему как «демиург» в какой-то области свершений, прежде всего государственных. В английском языке есть близкое по смыслу выражение «больше, чем жизнь» (larger than life) – например, так говорят о китайском императоре Цинь Шихуан, объединителе, по сути, создателе китайского государства. «Больше, чем жизнь» – значит, человек-эпоха, человек-государство. Александр Великий, Петр I, Наполеон, Ленин, Мао Цзэдун – все эти личности можно отнести к категории всекто. Это же понятие приложимо к человеку, внесшему решающий вклад в какую-либо область. Кант – всекто критической философии, Эдисон – технических изобретений, Эйнштейн – современной физики, Джойс – модернизма, «Битлз» – рок-музыки. Ломоносов – всекто российской науки, Пушкин – русской литературы…

Всечто – это универсальная субстанция, всеобщее начало, первопринцип, всеобъемлющий абсолют, то, что ищут философы. Для Фалеса всечто – вода, для Гераклита – огонь, для Плотина – Единое, для Шопенгауэра – мировая воля, для Маркса – материальная жизнь и общественное производство, для Ницше – жизнь и воля к власти, для Фрейда и Юнга – бессознательное, для Хайдеггера – бытие… Для патриотов всечто – это их страна, для домохозяйки – ее дом, для киноманов – кино…

Абстрактно-универсальные сущности, довлеющие идеологическому сознанию, выступают как игровые художественные схемы в концептуализме. Так, у Д. А. Пригова возводится в абсолют Милицанер как всекто – фигура сверхначальника, стража мирового порядка. И у него же создается гротескно-пародийный образ сверхсубстанции всечто – в поэме «Махроть всея Руси». Она «махроть-трава, с виду синяя, снутри красная», она «красивая», «святая крыса», она проходит «кошачьей походкой», она «великий зверь», она «плывет над нашим полушарьем», она таится в винной чарке… «Нежно-поющая, густо-шипящая / Рвущая мясо в лохмоть / Вот она вещая жизнь настоящая / Именем бога – Махроть / Всея Руси». Махроть здесь примерно то же, что недотыкомка в «Мелком бесе» Ф. Сологуба или «норма» в романе В. Сорокина «Норма», – нечто вездесущее и неуловимое, алгебраический образ, некий Х, который встраивается во все уравнения. Здесь гротескно представлена характерная для тоталитарных систем идея всеобщей сущности, которая присутствует во всем прямо, не скрываясь, безо всяких посредников: и хлеб, и поле, и человек, и мозг, и мысль, и государство – это все материя, она же «махроть», ее бесчисленные воплощения.

Поиск вездесущего Х-а – это рефлекс не только советской идеологии, но и ее наследницы – постсоветской конспирологии. Если предмет идеологии – всечто, некая первоматерия или закон истории, то предмет конспирологии – всекто, некий всемогущий субъект истории, тайно ею управляющий. Всечто и всекто – знаки тотальности и обычно дополняют друг друга, как поиск всеобъемлющей основы всех вещей и культ всесильной и всезнающей личности, гения всех времен и народов.

Таким образом, Всекто и Всечто – это знаки религиозной всеобщности Творца или философской всеобщности Первопринципа, но эти же знаки выступают в идеологических и конспирологических дискурсах, а также в концептуальных, иронически остраняющих всякую тотальность.

*Всечеловек, Есмь-истина, Панфобия, Персоналистический аргумент, Сорванное сознание, Существоведение, Фольксофия

Лирика сорванного сознания: Народное любомудрие у Д. А. Пригова // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов: Сб. статей и материалов. М.: НЛО, 2010. С. 252–263.

Ирония. С. 333–343.

ГЛУБИНА

ГЛУБИНА(depth). Мера простирания вещи внутрь себя; особое, четвертое пространственное измерение, связывающее наружное и внутреннее. Эта философская категория указывает на содержательную емкость, скрытую наполненность явления, его трудность для познания.

Глубина – один из важнейших пространственных параметров, который, в отличие от длины, высоты и ширины, не поддается наружному наблюдению и количественному измерению. Отсюда важность глубины для философской интуиции и рефлексии. Глубина связана с категорией самости – это признак того, чем личность или вещь является в себе и для себя. Это также мера различия (дистанции) между планами выражения и содержания, между обнаружением вещи для нас и ее пребыванием в себе. Личность раскрывает глубину как во внешнем мире, так и в самой себе, причем эти две глубины соотносительны и отражаются друг в друге, как в двух взаимообращенных зеркалах. Глубина охватывает все слои, которые отделяют эмпирическую поверхность личности от ее экзистенциального ядра и через которые проходит процесс как самопознания личности, так и ее самовыражения (*тегименология). Глубина связана с мерой постижимости: глубокое способно скрывать свою сущность даже по мере ее познания.

Есть два взгляда на глубину. Один высказан М. Мерло-Понти: глубина – то, чем вещи оказывают сопротивление наблюдателю. «Глубина есть способ вещей остаться отдельными, остаться вещами, а не быть тем, на что я смотрю в настоящий момент. <…> Следовательно, именно благодаря глубине вещи наделены плотью: то есть ставят препятствия моему наблюдению, оказывают сопротивление, которое и есть их реальность, их “открытость”, их totum simul (все сразу)» [88].

Другой и, казалось бы, противоположный взгляд высказан Г. Башляром: глубина вещей – это проекция той глубины, которую их исследователь находит в самом себе: «Бессознательное алхимика проецируется на материальные образы как глубина. Короче говоря, алхимик проецирует свою собственную глубину. <…> Закон, который я назову изоморфизмом глубинных образов. Грезя о глубине, мы грезим о нашей собственной глубине. Грезя о тайной силе веществ, мы грезим о нашем тайном бытии» [89].

По сути, между этими взглядами нет расхождения, именно вместе они и определяют глубину как меру взаимной несводимости субъекта и объекта, их непостижимости друг для друга. Не чувствуя собственной глубины, мы не можем оценить глубины вещей, нам предстоящих. И сопротивление «внесознательного», которое вещи оказывают нам, соразмерно тому сопротивлению, которое изнутри оказывает нам наше собственное «бессознательное». Рационализм, который утверждает полную познаваемость объекта субъектом, и детерминизм, который утверждает полную определяемость субъекта объектом, представляют собой две плоскостные проекции глубины. Но философия – это любовь к *мудрости, то есть такое понимание, которое открывает нечто, лежащее по ту сторону понятий. Мудрость – опыт общения с непонимаемым. Именно глубина позволяет пониманию двигаться за собственный предел, то есть глубоко не-понимать. Так Иов глубоко не понимает источника своей вины, тогда как друзья Иова хорошо понимают причину его бедствий – и оказываются менее правы перед Богом, чем Иов.

То, что мы знаем в себе как самое достоверное, есть глубина, то есть продолжение нашего бытия за предел нашего самознающего «я». Сам для себя человек есть первичный опыт глубины, ибо здесь она дана ему непосредственно. То, что он находит в себе, всегда заключено между внешним выражением, «лицом», которое знают другие, и внутренним основанием, «дном», которого не знает он сам. Это расстояние между тем, что обо мне знают другие, и тем, что я сам в себе не знаю, и составляет глубину как область бесконечно неполного знания о незнаемом. Можно по-разному обозначать глубину – как особый трансцендентный мир духа, как бытие Бога, как область подсознания, как бытие вещей-в-себе, – но все это религиозные, психологические или метафизические проекции того, что присутствует в нашем опыте именно как глубина. Глубину можно определить как такое простирание, которое удаляется от нас и одновременно приближает нас к себе.

Глубина – это, по сути, четвертое измерение пространства, которое в трехмерном физическом пространстве, где мы обитаем, всегда остается скрытым физически и постигается лишь метафизически (умственно, сочувственно, переживательно). Три известных нам измерения: длина, ширина и высота – относятся к пространству вне нас, расходятся от наблюдателя вверх и вниз, вправо и влево, вперед и назад, охватывая окружающий мир. Глубина – это еще одна координата, которая «ортогональна» всем трем другим: она начинается с точки их пересечения, с «наружного», и движется внутрь, в сердцевину и средоточие каждого существа, в «я», «самость», «собойность». Глубина – пространственное измерение, но она принадлежит внутреннему пространству, которое не расчленяется на длину, ширину и высоту.

Глубина – отличительное свойство нашего мира, который прячет свое четвертое измерение внутри трехмерных предметов и требует особых, нефизических способов его постижения. Можно мыслить и такое четырехмерное пространство, где все глубинное стало бы открытым, прозрачным, где утратилось бы различие между внешним и внутренним. Таким в ряде мистических видений предстает посмертный райский мир, где темная глубина вещей раскрыта и высветлена изнутри. Но физические условия нашего трехмерного пространства таковы, что создают возможность и необходимость именно метафизики, то есть духовно-мысленного проникновения за чувственно непроницаемую поверхность вещей. Как известно, в современной физике получил признание антропный принцип: вселенная имеет точно такие физические параметры, какие только и допускают обитание в ней человека [90]. Для гуманитарных наук мог бы иметь особое значение метафизический принцип (metaphysical principle): наша трехмерная вселенная устроена так, чтобы содержать в себе четвертое измерение, но открывать его только мыслящему и чувствующему существу, способному постигать то, что сокрыто от ощущений. Глубина – это именно метафизическая запрятанность четвертого измерения в физическом пространстве трех измерений.

Если бы наш мир состоял только из трех или только четырех измерений, он был бы лишен глубины. Такая «целочисленная» конструкция присуща тем возможным мирам, которые на языке мистики и теологии описываются как ад и рай. В одном, трехмерном, нет глубины, потому что вещи объемны, но пусты, лишены нутра; в другом, четырехмерном, нет глубины, потому что внутреннее полностью раскрыто вовне и все тайное становится явным. Однако наше промежуточное пространство, условно говоря «чистилище» – трех-с-половинное, поскольку глубина – это только начаток четвертого измерения, вход туда, куда нет собственно пространственного доступа. Внутреннее уже есть за трехмерной поверхностью вещей, но оно еще не раскрылось в следующем, четвертом измерении. Глубина – это и есть дополнительное, «полуфизическое» измерение вещей, которое создает возможность и необходимость их метафизического постижения.

Глубина родственна теплоте – это два способа обозначить внутреннюю наполненность, которая метафорически воспринимается либо двигательно, либо тактильно, на ощупь. По словам Башляра, «полное изучение материальных образов внутренних глубин должно принять во внимание все ценности скрытой теплоты. <…> Огонь выставляет себя наружу, взрывается, открывает себя. Теплота уходит внутрь, концентрируется, прячет себя. Теплота, а не огонь, скорее заслуживает название третьего измерения… <…> Через теплоту все глубинно. Теплота есть знак глубины, чувство глубины» [91]. В своей глубине вещи содержат ту теплоту, которая простирается между их холодной эмпирической поверхностью и «огнем», эманирующим от их логосов-оснований. Если наше знание чувствует теплоту вещей, их нежность, усталость, страдание-стесненность и объемность-надежду, это значит, что мы уже движемся через их глубину.

Разные предметности обладают разной глубиной. Среди них выделяется человек, который знает о своей конечности во времени и пространстве именно потому, что несет бесконечную глубину в себе. Человеческая глубина не имеет какого-то ощутимого предела, она уходит в бесконечность внутренней перспективы, куда стягиваются все образы внешнего мира. Эта проекция последним своим пределом имеет беспредельное, то, что в разных системах мысли именуется Бог, Единое, Абсолют, Дух, Высший Разум, Начальное Ничто и т. д. Отсюда, по словам Михаила Бахтина, «критерий глубины понимания как один из высших критериев в гуманитарном познании. Слово, если оно только не заведомая ложь, бездонно. Набирать глубину (а не высоту и ширь)» [92].

Не истинность сама по себе составляет смысл познания, а его глубинность. Дважды два четыре или впадение Волги в Каспийское море – несомненная истина, но стремление к знанию бежит прочь от самоочевидных истин, ибо нуждается вовсе не в них, а в глубине. Поэтому главным в эпистемологии следовало бы считать не вопрос о критерии истины (верифицируемость или фальсифицируемость), а вопрос о критерии глубины. Знание постольку глубинно, поскольку открывает область неизвестного в известном, находит странность, условность, недоказуемость или опровержимость даже в очевидных истинах. Глубокое знание скорее задает загадку, чем разрешает ее (*Интересное).

То же самое относится и к действию. Обычно положительным критерием действия считается осуществление какой-то задачи, реализация какого-то проекта. Но если глубокое познание скорее загадывает, чем разрешает загадку, то глубокое действие скорее ставит, чем разрешает задачу. Вовсе не реализация проекта или идеи, а скорее проблематизация самой реальности – мера глубинного отношения к миру. Маленькие деятели решают поставленные перед ними задачи, но великие деятели делают существование человечества гораздо более проблематическим, чем оно было раньше. Современный усложненный мир – результат всех тех проблем, которые оставили нам в наследство Будда и Лао-цзы, Достоевский и Л. Толстой, Кьеркегор и Ницше, Эйнштейн и Фрейд – люди глубокой мысли и действия. Исполнение ранее поставленной задачи – низший род деятельности. Нравственный масштаб действия – не решение, а углубление проблемы, то есть дальнейшее возбуждение умов и возмущение совести.

*Интенсивность, Интересное, Ипсеизм, Мудрость, Самобытие, Самое-самое, Тегимен, Тегименология

ДИАВЕРС, ИНТЕРВЕРС

ДИАВЕРС, ИНТЕРВЕРС (diaverse, interverse; dia, через, inter, между + universe). Межвселенье; диалогическая интерпретация *многомирия (multiverse). Космология рассматривает концепцию мультиверсума в разных вариантах: эвереттовскoe ветвление вселенных в квантовых переходах; многомерные пространства суперструн; инфляционная модель вселенных, раздувающихся, как пузыри, на пене квантовых флуктуаций… Возникает вопрос: почему вселенных много, есть ли какая-то логика в таком космическом плюрализме?

Один из возможных ответов: вселенных много по той же причине, по какой существует много индивидов, языков, культур. Логика, объясняющая их возникновение, есть диалогика, обоснованная М. Бахтиным и его последователем культурологом В. Библером. Любой смысл, чтобы получить выражение, должен быть отнесен к другому смыслу, и первичен не он сам, а их отношение, «с», которое присутствует в самом слове «с-мысл». Мир, чтобы обладать значимостью, должен соотноситься с другими мирами. Именно это «с» – отношение и является исходным: наличие многих со-бытийствующих миров, со-мыслящих и со-значимых культур. Вначале было Слово, но слово, как полагал М. Бахтин, всегда есть ответ на другое слово и предвосхищение нового ответа, и в этом диалоге нет начала и конца, есть только отношение, соотносимость.

Поэтому антропный принцип в космологии следовало бы дополнить диалогическим принципом (диакосмология, diacosmology): наша вселенная создана такой, какова она есть, чтобы отличаться от других вселенных и в соотношении с ними приобретать с-мысл и со-бытийность. Mногомириe – это не просто множественность миров, но со-мирие и между-мирие. Каждое квантовое со-бытие: переход из суперпозиции в множественные локализации – это диалогическая реплика по отношению к другим со-бытиям, момент рождения значимого различия. Отсюда так называемая «квантовая запутанность», когда квантовые состояния двух или нескольких объектов оказываются взаимозависимыми, даже если они находятся на огромных, галактических расстояниях друг от друга. Нелокальность – форма со-бытийности.

Вселенная – это не просто информационная матрица, это разговор, ведущийся на многих языках, а значит – между разными вселенными. От универсума – к мультиверсуму, и от мультиверсума – к интерверсу и диаверсу: таков порядок возникновения максимально емких концепций мироздания. Уже коперниковский переворот – это выход из монологизма птоломеевской геоцентрической модели в пространство диалога: Земля – не центр мира, а одна из планет. Знаменательно, что Г. Галилей – ровесник полиглоссии в становлении европейской литературы. Эту аналогию проводил М. Бахтин в «Предыстории романного слова»: «вместо единого и единственного замкнутого птоломеевского языкового мира появился открытый галилеевский мир многих взаимоосвещающих языков» [93]. Тогда же и Дж. Бруно выступил с идеей множественности миров, первой научно-философской версией мультиверсума. Так что развитие космологии и литературы шло в одном направлении: от статической, монолитной картины мира – к диалогической и плюралистической.

*Альтерология, Всеразличие, Многомирие, Мультикосмизм, Негаобъект и негамир

Коты, смыслы и вселенные // Звезда. 2016. № 5. С. 249–259.

ИПСЕИЗМ

ИПСЕИЗМ (ipseism; от лат. ipse, сам, сам собой, сам по себе). Опыт бытия самим собой как основание общезначимости субъективного опыта. Ипсеизм направлен против редукционизма, физикализма и материализма в понимании психической деятельности. За субъективным опытом стоит определенная реальность, которая не может быть описана извне этого опыта. По мысли американского философа Томаса Нагеля («Каково быть летучей мышью», 1974), если субъективный характер опыта полностью постижим лишь с точки зрения самого субъекта, то любое движение к большей, научной объективности не приближает нас к пониманию этого опыта, а, напротив, дальше уводит от него [94]. Биохимический анализ рецепторов летучей мыши не описывает доступных лишь ей самой ощущений полета, зависания, вслушивания. Человек может судить о том, каково быть летучей мышью, не препарируя ее мозг, но лишь на основе собственного опыта «бытия собой» (first-person experience). Этот опыт включает в себя различие своего и чужого, далекого и близкого, родного и неродного, ощущения боли, голода, насыщения, покоя, движения, тесноты, простора, прикосновения, вслушивания… При этом ипсеизм позволяет избежать антропоморфизма, согласно которому поставить себя в положение летучей мыши я могу, лишь перенеся на себя какие-то ее свойства (представляя себя висящим в воздухе, глотающим насекомых, испускающим ультразвук). Так создается метафоризм: представление себя не собой – и антропоморфизм: представление мыши человеком.

Ипсеизм может стать ответом и на более общий вопрос Нагеля: как представить в общих терминах сугубо субъективный опыт, не отделимый от индивидуальности его носителя? Физикализм предполагает описание ментальных событий на языке физических, химических, нейрофизиологических понятий, которые регистрируют проявление этих внутренних событий в нервных импульсах, сигналах, передаваемых клетками головного мозга. Но в этих импульсах или химических реакциях, воспринимаемых внешним наблюдателем, не содержится ничего из того, что переживается изнутри самого опыта, как qualia, чувственные состояния: ощущение звука или цвета, голода или насыщения, – а также эмоции: волнение или страх, радость или удивление. Общность опыта следует искать не вовне, не подстановкой иного наблюдателя на место субъекта самого опыта, а через соотнесение субъекта опыта с его собственным объектом, поскольку в самоощущении они совпадают. Ипсеизм, в отличие от физикализма, ищет объективных оснований опыта внутри его субъективности. Такой опыт общезначим не потому, что его можно свести к каким-то извне наблюдаемым физическим параметрам, а потому, что он соразделяется всеми живущими и непосредственно дан им в самоощущениях. Интроспекция в таких случаях может быть дополнена интерспекцией (interspection) – сопоставлением разных опытов в живом общении их субъектов.

Вместе с тем между мною как субъектом и мною как объектом опыта нет полного тождества. Переживание *своечуждости – своего как чужого – знакомо всем, читающим свой дневник, написанный тем другим, каким мы были когда-то. Об этих «странных петлях» самореференции, привлекая теорему Гёделя о неполноте, пишет Даглас Хофштадтер в своей книге «Гёдель, Эшер, Бах: Эта бесконечная гирлянда». «Мы не можем увидеть своими глазами собственное лицо; не разумно ли ожидать, что мы также окажемся не в состоянии полностью отразить собственную психическую структуру в тех символах, которые ее составляют?» [95] Эта невозможность сомкнуть свое «я» с собой, неполнота в наших актах самоописания и самоощущения составляет свойство живого: свойство расти, быть больше себя. Самость дается не как самотождество, а как саморазличие, которое прекращается только со смертью.

Вот почему «я» как субъект и «себя» как объект одного и того же опыта (наблюдения, переживания) обозначают разными местоимениями, личным и возвратным: я – себя; ego – ipse; I – self. Нельзя сказать: «я ощущаю меня», поскольку «меня» всегда предполагает точку зрения другого. Другой может знать (чувствовать, ощущать) меня, а я могу знать лишь себя. Поэтому ипсеизм приходится трактовать динамически: Я-субъект и Я-объект опыта не тождественны себе, но разделяются неким интервалом, зиянием, хиатусом, похожим на переворачивание ленты Мебиуса: внутренняя сторона становится внешней, «я» переходит в «себя», а «себя» в «другого».

Если мы способны ощущать себя как другого, то отсюда и наша способность ощущать другого как себя. Таково этическое развитие когнитивной проблемы: «каково быть летучей мышью?» Сам этот вопрос является ответом на другой, еще более важный вопрос, определяющий смысл гуманитарных наук: каково быть человеком? Быть человеком – значит задаваться вопросом о том, каково быть кем-то другим, то есть выходить за границу самобытия и погружаться в бытие чужого, как если бы оно было твоим.

*Интенсивность, Ипсеистика, Микропсихология, Психема, Реверсивность, Самобытие, Своечуждость, Селф-эмоция, Суб-объект

Ипсеизм, или Каково быть самим собой? От когнитивистики к этике // Знак. С. 734–744.

Humanities. P. 209–215.

ИПСЕИСТИКА

ИПСЕИСТИКА (ipseistics; от лат. ipse, сам, сам собой, сам по себе). Дисциплина, исследующая свойство «быть собой» и многообразие отношений к «себе». При этом возникает особая двойственная категория, сочетающая свойства субъекта и объекта, – *суб-объект, то есть субъект, относящийся к себе как к объекту.

Как предмет ипсеистики прежде всего выделяется личность, субъект самопознания, саморефлексии, саморазвития. Первое лицо, «я» способно себя опредмечивать и относиться к себе как к другому, вступать в обратную, рефлексивную связь с собой. Ипсеистика включает в себя психологические и этические вопросы, относящиеся к восприятию себя, к самоопределению личности. «Стадия зеркала», самовосприятия, через которую проходит созревание каждой личности, по Ж. Лакану, и, напротив, невозможность адекватно воспринять себя собственными глазами, без помощи другого, как утверждает М. Бахтин, – тоже проблемные области ипсеистики.

В отношение к «себе» могут вступать не только личности, но и логические и лингвистические объекты, например автореферентные суждения и высказывания, на основе которых возникают известные логические парадоксы. Теория множеств составляет один из разделов формирующейся ипсеистики, поскольку понятие множества, входящего в число своих элементов, является центральным для этой теории (см. *Суб-объект).

Ипсеистика взаимодействует с биологией, с теорией жизни как «аутопоэзиса». Это понятие, введенное в начале 1970-х годов чилийскими биологами У. Матураной и Ф. Варелой, указывает на то, чем живое отличается от неживого – способностью к самотворению и саморазвитию. Живое – от клетки до человека – порождает в качестве продукта само себя, без разделения на производителя и продукт. Немецкий социолог Н. Луман применил эту концепцию самотворения к социальным и коммуникативным системам.

Для поиска самых глубинных оснований многих явлений приходится рассматривать их отношение к самим себе, то есть исследовать с позиций ипсеистики. Много веков наука искала истоки Вселенной, жизни, языка, мышления – и останавливалась на пороге перед великой загадкой их происхождения. Подразумевалось, что они произошли от чего-то иного, что причинная цепь уводит от них в область других явлений и сущностей. Но возможно, что все эти великие реальности произошли от себя, благодаря способности входить в отношение с собой. Ипсеистика взаимодействует с философской онтологией и с научной космологией в вопросах происхождения бытия и Вселенной из *вакуума нестабильного, из ничто, которое «ничтожит» само себя (*не-небытие).

*Есмь-истина, Интенсивность, Ипсеизм, Лирическая философия, Не-небытие, Персоналистический аргумент, Самобытие, Самь, Своечуждость, Суб-объект

Космическая саморефлексия. О происхождении бытия из небытия // Мы все в заботе постоянной… Концепция заботы о себе в педагогике и культуре / Ред. М. Козлова и В. Безрогов. М.: Канон-плюс, 2015. Ч. 1. С. 222–231.

Humanities. Р. 209–215.

ИРРЕАЛИЯ, МЕОНЕМА, НЕГАТЕМА

ИРРЕАЛИЯ (irreal entity), МЕОНЕМА (meoneme, unit of nonexistence; от греч. meon, небытие), НЕГАТЕМА (negateme; лат. negare, отрицать). Значимая единица небытия; элементарное понятие *негаонтологии, ирреалогии (irrealogy), меонтологии (meontology). Вариативность возможных названий свидетельствует о том, что сама проблема обозначения небытия и его элементарных единиц еще не артикулирована в гуманитарных науках. Им не хватает того «ноля», введение которого в математику способствовало ее превращению в науку.

Меон – основное понятие меонизма, разработанного Η. Μ. Минским в его религиозно-философском труде «При свете совести: Мысли и мечты о цели жизни» (1890). Минский выделяет меоны пространственные (атом и вселенная), временные (вечность и мгновение), меоны познания («вещь-в-себе»).

Ирреалия, или меонема – это своего рода «античастица», столь же необходимая в процессе творчества, как и *креатема. Это мгновенное «ничто», вспыхивающее в сознании, воспринимается внутри него как слепое пятно. Сознание не может поймать тот момент, когда происходит переключение матрицы, не может заполнить этот пробел. Между старой и новой матрицей лежит нулевое время и пространство. Новая идея может вынашиваться годами, накапливается материал, проводятся разработки, но сам момент переключения атемпорален и арефлексивен. Меонема как выпадение из бытия соответствует креатеме как вхождению в бытие. Эти слепые пятна, рубцы, ссадины несознания покрывают все точки, через которые сознание входит в мир, закрывая нам путь к познанию того, что творит нас самих: перевязанные «пуповины» бытия в местах его порождения из небытия.

Меонизм характерен для творчества таких разных писателей, как А. Платонов и В. Набоков. Тема небытия внутри бытия значима для обоих, но они подходят к ней с разных сторон. У Набокова мир часто предстает собранием фантомов и магически исчезает по мере его описания. Такие не-явления, меонемы, образованные негацией других явлений, писатель называет «нетками». В «Приглашении на казнь» мать Цинцинната, Цецилия Ц., описывает не-вещи, которые в не-зеркале приобретали вид настоящих вещей: «когда вы такой непонятный и уродливый предмет ставили так, что он отражался в непонятном и уродливом зеркале, получалось замечательно; нет на нет давало да, все восстанавливалось, все было хорошо…». Нетка в «зеркале-коверкале» выглядит как полноценная вещь, но это лишь взаимоналожение двух отрицаний, которые дают плюс. Каждая вещь есть лишь способ отношения одного «не» к другому. Таков бесконечно множимый мир призраков, которые реальны друг для друга, но в своей общемировой сумме образуют ноль. Можно было бы подобными семиотическими минус-единицами – «ирреалиями» – исчислять меру призрачности в таких набоковских произведениях, как «Защита Лужина», «Приглашение на казнь», «Посещение музея», «Ultima Thule», «Бледный огонь». Детали-меонемы по мере перечисления не прибавляются к этому миру, а вычитаются из него. Что остается – отвечает сам Набоков: «мнимая перспектива, графический мираж, обольстительный своей призрачностью и пустынностью» («Тяжелый дым»).

Для Платонова небытие – это начальное условие бытия человека в пустом, тоскливом мире, где приходится длить не обеспеченное смыслом существование. Платоновские меонемы – «евнух души» и «мертвый брат» внутри каждого существа. У Набокова – гностическое восприятие небытия, у Платонова – экзистенциальное. Поэтому у Платонова нет столь характерных для Набокова гностических терминов и образов: призрак, мнимость, иллюзия, ирреальность, фантом, просвечивать, прозрачность. У Платонова другой меонический словарь – экзистенциальный: тоска, скука, пустота, глухота, томление, терпение, длительность, неизбывное время. Гностик постигает окружающий мир как ложный, как тюрьму, в которую он посажен злокозненным демиургом. Если у Набокова проступают порой черточки иного мира, несущего пробуждение и освобождение, то Платонов целиком сосредоточен на этом мире, только он выступает как царство беспробудно спящих или мертвых.

Понятие ирреалии важно для постижения поэтической реальности у И. Бродского: нагнетание предметных подробностей служит скорее вычитанию, чем прибавлению их к картине мира, которая таким образом последовательно опустошается. Свою Музу Бродский называет «музой вычитанья вещей без остатка», «музой нуля» («Литовский ноктюрн: Томасу Венцлова»). Его поэтическое внимание заостряется именно на вещах, которые вычеркиваются из бытия, а значит, позволяют зримо представить само небытие. Такова, например, бабочка в одноименном стихотворении: «Ты лучше, чем Ничто. / Верней: ты ближе / И зримее». Самые яркие и памятные метафоры Бродского, как правило, содержат зримый или осязаемый вычет, зиянье, выбоину, впадину. Развалины зубов во рту – почище, чем развалины Парфенона. Птица, утратившая гнездо, кладет яйцо в пустое баскетбольное кольцо. Из человека вычитается время – остаются слова. Любая сумма «зависит от вычитанья» – это сумма разностей, сумма остатков, которые при сложении могут давать обратную, минусовую величину: «Из забывших меня можно составить город». Поэзия Бродского – это как бы платонизм наизнанку, его мир состоит из минус-реалий, отрицательных сущностей.

Ирреалия может рассматриваться семантически, как отсутствие референта у вербальной единицы. Например, среди однотипных словосочетаний: «крыша дома, поджог дома, глаза дома, скорлупа дома, листья дома, океан дома» – только два первых имеют прямой референтный смысл; два вторых имеют метафорический смысл, реализуемый воображением («окна – глаза дома», «хрупкая оболочка земного бытия – скорлупа дома)». Смыслы остальных сочетаний могут оказаться конструктивными в реальностях иных миров (например, там, где домом выступает внутренность растения – «листья дома»). Реалия – метафора – ирреалия: такова краткая схема движения от семантики бытия к семантике небытия. Подавляющее большинство словосочетаний ведет в область ирреалий, совокупность которых образует пустотные, лакунные миры. Отсюда радикальный метафизический вопрос: изгонять ли бессмыслицу из речи – или пустоту из бытия? Это и вопрос о роли языка в артикуляции ирреалий и тех лакунных миров, естественно-научное исследование которых, в силу их непроницаемости для нашего мира, не допускается в современных физических теориях мультиверсума.

*«» Вакуум неустойчивый, Гипореальность, Креатема, Минус-система, Нега-, Негаобъект и негамир, Негаонтология, Недо-, Не-небытие, Отрицательно-неопределенные местоимения, Пустоводство, Пустоты, Реалитет, Силентема, Смертствовать, Творчество, Экзистология и эссенциология

Пустота как прием: Слово и изображение у Ильи Кабакова // Октябрь. 1993. № 10. С. 177–192.

Постмодернизм. С. 233–269.

Ирония. С. 189–229.

МНОГОМИРИЕ

МНОГОМИРИЕ (multiversality). Свойство бытия образовывать множество миров, универсумов, соположенных или совозможных друг другу. Многомирие перекликается с понятием «мультиверсум» (multiverse), которое обозначает мироздание в целом как совокупность миров с разными физическими законами, свойствами и числом измерений (в отличие от единственного «универсума» – нашей Вселенной). Но если «мультиверсум» указывает на наличную структуру физического всебытия, то «многомирие» – на свойство его открытости и множимости, на потенциал мирообразования и миротворения.

В ХХ – ХХI веках идея и интуиция многомирия входит в самые разные дисциплинарные области как новая научно-техническая или философско-художественная парадигма. Психологические и культурно-исторические (в духе О. Шпенглера) трактовки многомирия рассматривают каждую личность, народ, цивилизацию как особый мир, который не может полностью быть понят и описан извне. В физике получила признание многомировая интерпретация квантовой механики Х. Эверетта, согласно которой параллельные миры являются полноправным физическим феноменом. Открытие черных дыр в космосе и исследование «времяточин» («time wormholes»), гипотетически представляющих переходы в миры с иным, обратимым временем, укрепляют интуицию многомирности мироздания. Развитие компьютерных, информационных технологий ведет к представлению о множестве независимых, самозамкнутых виртуальных миров. Работа над проблемами искусственного разума и искусственной жизни усиливает вероятность того, что возможны иные логики построения основных элементов и первоначал мироздания. В философии все более популярной темой становится логика и семантика возможных миров. В литературе и кино популярнейшим жанром делается фэнтези, описывающее миры с разным физическим и социальным устройством. Таким образом, многомирие становится одной из самых устойчивых особенностей мироощущения человечества на рубеже ХХ – ХХI веков.

Множественность сосуществующих, но взаимно не наблюдаемых миров, которая утверждается разными космологическими теориями и интерпретациями квантовой физики, соотносится с важнейшей гуманитарной категорией смысла. Поскольку в однонаправленном времени нашего мира все события однократны и не могут быть повторены, точкой отсчета могут служить лишь другие варианты тех же событий в параллельных историях других миров. Смысл победы Наполеона под Аустерлицем определяется сопоставлением этого варианта истории с альтернативными, где ход и исход сражения оказались бы иными. Все детали этой битвы выявляют свой смысл лишь по отношению к их альтернативам в разветвляющихся мирах. Британский историк Хью Тревор-Ропер писал в работе «История и воображение»: «История – не просто то, что было; это то, что было, в контексте того, что могло бы быть. Следовательно, история должна вобрать как свой необходимый компонент все альтернативы, “могло-бы-бытности”» [96].

При этом нет необходимости строго определять онтологию разных миров и устанавливать их равно «реальный» статус. Для смысловой концепции многомирия достаточны более слабые, модальные определения иных миров как возможных или необходимых. Тот или иной поступок, который я совершаю в этом мире, имеет смысл только потому, что я мог бы поступить иначе: из каждой точки моего бытия можно провести множество расходящихся линий. Смысл данного события рождается в момент исчезновения его альтернатив, переходящих в иные миры. Когда иной физический вариант события исчезает в нашем мире, уходя в параллельный, зарождается смысл этого события в нашем мире. Таким образом, квантование мультиверсума, то есть дробление и умножение его квантовых состояний, и смысловое квантование нашей реальности, возникновение все новых единиц смысла в жизни сознательных существ, можно рассматривать как две стороны одного явления. Образование параллельных миров и образование смыслов нашего мира – это не просто синхронные процессы, но единый процесс, на основе которого естественные науки, с одной стороны, и гуманитарные – с другой, могут достичь общности в понимании мира и места человека в нем.

Вплотную к метафизике многомирия, выраженной евангельской фразой: «В доме Отца Моего обителей много» (Иоанн, 14: 2), приближается Ф. Достоевский: «Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных… Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взрастил сад свой, и взошло все, что могло взойти, но взращенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего таинственным мирам иным…» («Братья Карамазовы»).

По аналогии с многомировым формализмом квантовой физики, можно говорить о многомировом формализме и таких сугубо гуманитарных феноменов, как мышление и свобода воли. Под формализмом в данном случае понимается необходимое условие, вписанное в саму специфику данных процессов. Содержание мышления или направленность воли могут быть различными, включая несвободу, безмыслие, конформизм, тоталитаризм и т. п. Но сама способность свободной воли предполагает возможность разных действий, последствием которых для индивида будут разные миры его последующего обитания. Шаг вправо или влево, вперед или назад – и последующие миры будут разными, хотя эта разница не всегда так драматична, как в случае нахождения на передовой, под бомбежкой. На языке квантовой физики свобода воли – это суперпозиция, способная перейти во все возможные квантовые состояния, которые запутываются (entangle) с окружением, со всей совокупностью материальных обстоятельств и становятся новой линией жизни для индивида и новой ветвью в истории миров. Если бы не этот многомировой формализм свободной воли, она не была бы свободной.

*Диаверс, Мультиверсалия, Мультивидуум, Мультикосмизм, Омировление, Потенциосфера, Умножение сущностей, Четыре мира

Коты, смыслы и вселенные // Звезда. 2016. № 5. С. 249–259.

МУЛЬТИВЕРСАЛИЯ

МУЛЬТИВЕРСАЛИЯ (multiversal; ср. universal). 1. Универсалия в плане своей множественности, определяемой различием культур, эпох, дисциплин, где она по-разному понимается. Такие универсалии, используемые в философии, физике, биологии, как «время», «пространство», «атом», «частица», «поведение», «инстинкт», имеют разное значение в ньютоновской и эйнштейновской физике, в древнегреческой и современной космологии, в классической натурфилософии и современной этологии. Э. Сепир и Б. Уорф в своей гипотезе лингвистической относительности и Т. Кун в исследованиях по истории науки показали, что картины мира, создаваемые разными языками или в разные эпохи, оказываются «несоизмеримыми», и это же относится ко многим понятиям, которые считаются универсалиями: они мультиверсальны.

2. Универсалия в плане своей применимости к мультиверсуму, к множественности вселенных, существование которых допускается или постулируется современными физическими теориями. Мультиверсалия – это эквивалент того, что в квантовой физике называется «суперпозицией», общий признак, свойственный изначально тождественным явлениям в расходящихся мирах. Так, «кот Шредингера» – мультиверсалия, общая для тех миров, где кот жив и мертв.

*Многомирие, Мультивидуум, Мультикосмизм, Потенциосфера, Транскультура, Умножение сущностей

МУЛЬТИКОСМИЗМ

МУЛЬТИКОСМИЗМ (multicosmism). Мировоззрение, основанное на представлении о множественности миров. Конкретные физические теории, мотивирующие мультикосмизм, могут быть различны: многомировая интерпретация квантовой механики Х. Эверетта, инфляционная модель возникновения вселенных из квантовых флуктуаций, теория квантовых струн в многомерных пространствах и др. На основе многомирия как устойчивого мироощущения, подкрепленного научными открытиями («параллельные миры») и техническими возможностями («виртуальные миры»), у людей ХХI века формируется новая, мультиверсная идентичность. Мультикосмист воспринимает окружающий мир как один из возможных миров, к множеству которых он причастен благодаря осознанию многовариантности своих действий.

*Многомирие, Мультивидуум, Нега-, Потенциосфера, Четыре мира

НЕГА-

НЕГА- (nega-; сокращение от лат. negative). Отрицательная приставка, указывающая на свойства, обратные тем, которые берутся за точку отсчета. В отличие от приставки «анти-» (лат. и греч. anti-, против), которая подчеркивает враждебность, борьбу, несовместимость двух явлений («антивещество», «антифашизм» и пр.), нега- предполагает возможность или даже необходимость сосуществования этих явлений как дополнительных друг к другу.

Понятие «нега-» приложимо ко многим областям. Негадисциплина (negadiscipline) – дисциплина, обратная по отношению к другой, например, *негаонтология – по отношению к онтологии, *силентика (наука о молчании) по отношению к лингвистике, теолингвистика – по отношению к лингвотеологии (*обратимые дисциплины), *хоррология (наука о самодеструктивных механизмах цивилизации) – по отношению к культурологии, *нулевая дисциплина – по отношению к остальным. Негаметод – например, апофатика по отношению к катафатике в теологии. Негазнак – *«» – по отношению к тексту.

*Альтерология, Амби-, Ирреалия, Многомирие, Негаобъект и негамир, Негаонтология, Не-небытие, Пустоты, Реверсивность

НЕГАОБЪЕКТ и НЕГАМИР

НЕГАОБЪЕКТ (negaobject) и НЕГАМИР (negaworld). Объект или мир, обладающий обратными свойствами по отношению к данному. В отличие от *ирреалии, негаобъект мыслится как часть реальности.

Пример негаобъекта – куча мусора, оставшаяся в мастерской скульптора после изготовления статуи. В порядке мысленного эксперимента легко представить компьютерную программу, которая, вычислив все перемещения элементарных частиц, воссоздала бы из кучи мусора ту же самую статую, даже не наблюдая ее воочию. Статуя изъята из мусора теми же самыми операциями, что и мусор изъят из статуи. Про кучу мусора можно сказать, что это инобытие статуи, нега-статуя, которая фиксирует «в негативе» те же самые творческие жесты, которыми была создана статуя. Для негасубъекта (negasubject), живущего в негамире, эта куча мусора может представлять столь же выразительную статую. То же самое может относиться к жизни в целом. Мы ваяем ее, стараясь совершать самые точные, осмысленные действия и отбрасывая другие варианты поведения. Но это не значит, что отброшенные варианты – только мусор. В другом мире они могут слагаться в столь же четкую, осмысленную линию поведения нашего «нега-эго» (nega-ego).

Концепция нега-объекта позволяет понять структуру мультиверсума, в том числе в многомировой интерпретации квантовой физики Х. Эверетта (*многомирие). Создавая целенаправленно свою статую и отбрасывая все лишнее, скульптор творит не только более высокий порядок в своем мире, но и некий инопорядок, нега-гармонию в другом мире, поскольку в отходы производства вложены те же самые творческая энергия и художественный расчет, что и в статую. Отсюда следует, что наши эстетические, этические, культуросозидательные усилия в этом мире не уменьшают порядок в иных мирах. Любая энергия, вложенная в одном из миров, имеет многомировую ценность. В силу того что в нашем мире действует закон роста энтропии (второй закон термодинамики), любой порядок в нем достигается ценой увеличения беспорядка. Но поскольку беспорядок содержит в негативном виде ту же самую энергию и информацию, то следует признать, что в негамирах, расходящихся от осмысленных, созидательных действий в нашем мире, эти действия тоже создают формы порядка. В них могут обитать негасубъекты, способные именно так их воспринимать, то есть перцептивно соразмерные (изоморфные) тем конфигурациям, которые в нашем мире воспринимаются как мусор. То же самое относится и к хаосу в нашей вселенной, к огромным галактическим пространствам, которые могут содержать в себе энергию созидания, которую мы и наши приборы еще не научились воспринимать.

Если верен принцип квантовой нелокальности, то по характеристике одного кванта, находящегося с другим в суперпозиции, можно воспроизвести и характеристику другого кванта, даже расположенного в другом конце Вселенной. Это означает, что между статуей и мусором есть полная изоморфность характеристик, и «нелокальный» взгляд, принадлежащий вычислительной программе или надмировому/межмировому существу, мог бы моментально воспроизвести образ статуи в мусоре (как и образ мусора в статуе). Иными словами, если допустить многомировую интeрпретацию, то миры в мультиверсуме оказались бы взаимообратимыми и не пропала бы ни одна частица созидательной энергии, вложенная в каждый из этих миров. Мультиверсум может быть инструментом Творца для извлечения максимальной ценности/смысла из событий в каждом из миров: то, что внутри данного мира оборачивается энтропией, увеличивает энергию в других мирах.

*Минус-система, Многомирие, Нега-, Негаонтология, Недо-, Не-небытие

НЕГАОНТОЛОГИЯ

НЕГАОНТОЛОГИЯ (negaontology). Онтология небытия, которое рассматривается в его динамике, включая способность к самонегации и порождению бытия (*не-небытие). Негаонтология описывает формы небытия и пробелы: *пустоты, *ирреалии (меонемы), *негаобъекты, *силентемы, – с той же конкретностью, с какой это делает онтология в отношении бытия. При этом бытие и небытие рассматриваются как обратимые концепты, которые служат взаимному смыслообразованию. Негаонтология соотносится с такими дисциплинами, как *хоррология и *силентика, с понятиями *«», и *инфиниции.

*Вакуум нестабильный, Виртуальное, Не-небытие, Отрицательно-неопределенные местоимения, Потенциосфера, Реверсивность

НЕ-НЕБЫТИЕ

НЕ-НЕБЫТИЕ (non-nonbeing). Двойное отрицание бытия. Не-небытие отличается от бытия как такового и определяет онтологию нашего мира, выступающую в такой интерпретации как негативная онтология (*негаонтология). Космологическая предпосылка такой негаонтологии – понятие *вакуума нестабильного, в котором ничто себя ничтожит; в результате из него образуется нечто, от него отличное, в том числе наблюдаемая вселенная («все из ничего»). Поскольку в вакууме нет ничего, кроме ничего, то «не» обращается на себя, а тем самым и производит нечто, как минус на минус дает плюс. По мысли Семена Франка, «…это ‘не’ направлено здесь на само ‘не’. В этом и заключается поистине безграничная сила отрицания, что оно сохраняет силу, даже направляясь на само себя, на начало, его конституирующее» [97].

Чтобы двойное «не» состоялось, в вакууме должна быть способность отношения к самому себе (*ипсеизм). Из такого самоотрицания «не» возникают все конкретные предметы и отношения, бытие которых можно определить как двойное небытие, не-небытие. Важная параллель – математическое отношение ноля к самому себе. По правилам арифметики деление на ноль запрещено, но исключение делается для деления на ноль самого ноля. Значение операции 0:0 считается «неопределенным», и такая задача имеет бесконечное множество решений, то есть результатом являются все действительные числа [98]. Точно так же результатом отношения ничто к самому себе может считаться все множество существующих вещей в его «неопределенности» – беспредельности.

Ничто бесконечно делимо и может образовывать внутри себя сложнейшие структуры, оставаясь при этом ничем. Именно такое бытийно расслабленное состояние мира мы наблюдаем и вокруг себя, и в самих себе. Вместо красоты – не-некрасота. Вместо добра – не-недобро. Вместо любви – не-нелюбовь. Ничто не обладает полнотой реальности, скорее, это неустойчивая нереальность (*вакуум нестабильный). По словам С. Н. Булгакова, «все одновременно есть и не есть, начинается и кончается, возникает в небытии и погружается в него же, бывает» [99]. Эта онтологическая неопределенность, «ни то ни се», «шаткость-валкость» мироздания может считаться признаком его возникновения из ничто, что особенно явственно на уровне квантовых флуктуаций, где бытие вплотную прикасается к тайне своего происхождения.

Как нечто происходит из ничто – метафизическая загадка. «Зачем и почему происходит эта эманация мира из единого Ничто, на это не может быть ответа, и не находим мы его и в учении Плотина…» – полагает С. Булгаков [100]. Но само ничто и содержит в себе ответ – начало своего ничтожения. Поскольку в ничто нет ничего, кроме самого ничто, оно становится самим для себя и в таком качестве себя уничтожает. Только «не» обладает этой творческой способностью превращать себя в нечто иное.

Для многих религиозных мыслителей изначальное Ничто отождествляется с Богом, или сам Бог есть Ничто, как определяет его Псевдо-Дионисий Ареопагит в своем «Мистическом богословии». Это «Божественное Ничто» послужило впоследствии темой философски-мистических раздумий М. Экхарта, Николая Кузанского, Я. Беме, Ф. В. Й. Шеллинга, Н. Бердяева, С. Булгакова, С. Франка. Сергий Булгаков пишет: «В Ничто родится всё… не только мир, но и бог, ибо и бог здесь родится в Ничто и из Ничто. <…> Бог есть также лишь положение или модус абсолютного Ничто» [101].

Чтобы Ничто действовало само на себя, в нем должно быть нечто похожее на возвратность, рефлексивность, способность сгиба, складки, самореференции. Ничто выступает как *суб-объект: раздваивается, чтобы подвергнуть себя собственному действию, ничтожить ничто и тем самым превращать его в нечто. Такое двойное отрицание предполагает отличие второго «не» от первого. Неустойчивость – это не полное отрицание вакуума, а лишь отрицание его устойчивости. Когда мы применяем двойное отрицание, его итоговый смысл не равен первоначальному утверждению. Предмет красив: утверждение. Предмет некрасив: отрицание. Предмет не некрасив: двойное отрицание. «Не некрасив» отнюдь не означает то же самое, что «красив». Скорее, это означает, что определение «некрасивый» не применимо к данному предмету – не обязательно потому, что он красивый, а потому что он может быть где-то посередине между красивым и некрасивым – милым, симпатичным, привлекательным, небезобразным (см. *апонимы). О человеке: «он не неумен» означает не то, что он умен, а скорее некий разброс вероятных качеств между «умен» и «неумен»: неглуп, смышлен, кое-что соображает и т. п.

Точно так же и «не» (неустойчивость), налагаясь на «не» (небытие материи, вакуум), в итоге производит «не не есть», «не ничто», то есть нечто среднее, колеблющееся между бытием и небытием, субстанцией и вакуумом. Отрицанием «ничто» производится не «всё» (полнота, реальность, абсолют), а лишь неполнота самого ничто, что и обозначается асимметрическим, а потому не самопротиворечивым, хотя и парадоксальным термином «неустойчивость вакуума». Когда ничто ничтожится, результатом является «нечто», «кое-что», но далеко не все: не полнота бытия, а неустойчивость становления, колебательность появления-исчезновения.

Чтобы такое двойное «не» состоялось, в изначальном ничто должно присутствовать нечто, выражаемое возвратной частицей «-ся» («себя»). Очевидно, способность отношения к себе, самоотрицания, уже образует некую самость, субъектное начало внутри ничто. Это «Себя» и выступает в теистических системах как Некто, *Всекто, Бог, Творец. Можно предполагать, что «себя» изначально пребывает в ничто в свернутом виде, как его рефлективная способность – и затем развертывается в полносущное себя, в Самость и Самодеятельность. В процессе самоничтожения Ничто открывает в себе место для Иного, для Некто. Всё далее производимое этой Самостью, или Творцом, составляет уже мир объектов, совокупность сущего.

При этом процесс творения тоже может быть представлен как действие «не», обращенное Субъектом-Творцом уже на самого себя. Таковы концепции самоумаления и самоничтожения Творца, лежащие в основе некоторых теологий, например самосжатие Бога в акте создания мира, по каббале. Это называется «Цимцум» – Бог как бы жертвует собой, чтобы освободить место для не-Себя, для мира. Христианское понятие *кенозиса, самоопустошения Бога в его человеческой ипостаси, в жертвоприношении Сына, тоже может рассматриваться как действие того же начального «не», обращенного на второй ступени уже на то «Себя», которое возникает из отношения Ничто к себе. «Не» оказывается тем динамическими принципом, который, обращаясь на себя, производит само это Себя, которое в свою очередь, отрицая себя, производит не-Себя, то есть мир.

Таким образом, для описания нашего мира достаточно двух логических кванторов: «не» и «себя». «Не» в отношении себя, «не не», и есть некий мир, возникающий из ничто. Это «не не есть» не означает полного, самодостаточного бытия, а только серию множащихся отличий от небытия, следствие его неустойчивости. В таком состоянии мы застаем себя в этом мире. Все существует и не существует, становится не тем, чем было. Это хорошо согласуется с картиной мира в буддизме. «Элементы бытия – это моментальные появления, моментальные вспышки в феноменальном мире из неведомого источника. <…> Они исчезают, как только появляются, для того, чтобы за ними последовало в следующий момент другое моментальное существование. <…> Исчезновение – сама сущность существования; то, что не исчезает, и не существует» [102]. Нельзя сказать, что мы есть, в полном смысле слова «быть». Правильнее сказать, что мы не не есть, мы не ничто, мы отличаемся от небытия, но только как из него приходящие и в него уходящие, признаки его неустойчивости, виртуальные частицы, из него излетающие, пена, вскипающая на его поверхности.

Есть два радикальных способа избавиться от этого полубытия, которое мучительно своей половинчатостью и, согласно буддизму, есть источник всех человеческих страданий. Первый путь состоит в том, чтобы вернуть себя с волнующейся поверхности вакуума в его безмятежную глубину, то есть стать полностью ничем. «Элементы, описанные выше, находятся постоянно в состоянии волнения, а конечная цель мирового процесса состоит в их постепенном успокоении и конечном угасании» (Ф. Щербатской). Это последнее ничто, как цель полубытия в его постепенном самоизбывании, в буддизме есть нирвана: вакуум физический, психический, ментальный, отсутствие чего бы то ни было, полнота небытия.

Другой радикальный путь – это становление к полному бытию, которое уже не вспыхивает и гаснет, а светит в полную меру. «И свет во тьме светит, и тьма не объяла его». Это путь авраамических религий, в частности христианства. По этому представлению, только Бог обладает полнотой бытия, Тот, Кто сказал о себе: «Я есмь Тот, Кто есмь». Назначение человека состоит в том, чтобы обожиться, стяжать себе вечную жизнь. В нынешнем своем состоянии человек полуживет: болеет, страдает, грешит, мучает и уничтожает себе подобных. Что такое быть в полной мере? Это трудно представить, хотя людям дан опыт некоторых состояний, когда они живут особенно полно – в любви, творчестве и вере. Согласно Паулю Тиллиху, бытие требует предельного мужества именно потому, что исходное положение всего сущего – небытие: «Мужество – это самоутверждение бытия вопреки факту небытия. Это акт, который совершает индивидуальное “я”, принимая тревогу небытия на себя и утверждая себя либо как часть всеохватывающего целого, либо как индивидуальную самость» [103].

*Вакуум нестабильный, Ипсеизм, Ипсеистика, Ирреалия, Нега-, Негаобъект и негамир, Негаонтология, Отрицательно-неопределенные местоимения, Пустоты, Реверсивность, Своечуждость, Суб-объект, Творчество

Двойное небытие и мужество быть: К философии неустойчивого вакуума // Вопросы философии. 2013. № 4. С. 28–43.

Религия. С. 319–344.

НИЗРАСТАТЬ

НИЗРАСТАТЬ (to downcrease; ср. increase, возрастать). Расти путем умаления, сокращения, сжатия. Возможен рост как увеличение, воз-растание, и как уменьшение, низ-растание. Согласно учению Николая Кузанского, абсолютный максимум совпадает с абсолютным минимумом, а потому и царствие небесное уподобляется горчичному зерну. Духовное возрастание требует низрастания в мире земном: два пути, ведущие к Абсолюту. Про Будду можно сказать, что из царевича он низрос до обычного человека, а затем – до нищего и бродяги, чтобы потом возрасти до Будды.

*Микрометафизика, Микроника, Самое-самое

ОБЫТИЙСТВОВАТЬ

ОБЫТИЙСТВОВАТЬ (to endow being, to beingfy). Сделать частью бытия, приобщить к бытию, придать чему-либо свойство бытия. Обытийствовать – не то же самое, что воплотить, осуществить, реализовать, материализовать, поскольку речь идет не о том, чтобы придать чему-то идеальному свойство реальности или материальности, а о том, чтобы придать несуществующему свойство бытия. Можно по-разному обытийствовать себя: в плотском и духовном, в любви и творчестве. В христианстве высшая ценность, переходящая в святость, – обытийствовать Бога в себе.

У «лишних» людей, характерных для русской литературы, есть ум, достаток, свобода, им не хватает лишь причастности к бытию, и они ждут, когда какая-нибудь любовная или политическая страсть их обытийствует. И наоборот, есть такие люди, вечные труженики, которые при всей своей заземленности, хлопотливости (например, Алеша Горшок в одноименном рассказе Л. Толстого) так и не обытийствовали себя, они представляют собой абстракцию труда и заботы, как лишние люди – абстракцию мысли.

Антоним этому термину – разбытийствовать (to withdraw from being), то есть изъять из бытия, лишить бытийных свойств. Так, про В. Маяковского можно сказать, что он попытался обытийствовать революцию в слове; но оказалось, что обытийствовать дух пустоты и разрухи – значит разбытийствовать самого себя, свой дар.

*Ирреалия, Мыслебытие, Нетификация

ОМИРОВЛЕНИЕ

ОМИРОВЛЕНИЕ (worldization). Превращение отдельного явления в целый мир; становление в качестве мира. Мир – предельно емкая категория для обозначения системной связи всех элементов бытия в качестве самосущего, жизнеспособного целого. Для ХХ – ХXI веков характерна тенденция омировления многих явлений общественной, культурной, экономической жизни, то есть превращения их в целый мир, со своими законами, универсалиями, особыми параметрами бытия. Параллельные и вероятностные миры и переходы между ними в физике… Социо-политические миры: «первый мир», «третий мир», «исламский мир»… Воображаемые миры фэнтези и научной фантастики… Виртуальные миры, созданные компьютерной техникой и обитаемые миллионами пользователей… Миры книги, мебели, хозяйственных товаров в системе торговли… Примером мира может служить Диснейуорлд, где есть свои средства транспорта, система обслуживания, валюта, аттракционы, познавательные центры, культурно-географические зоны и павильоны. Миротворение (world-making), то есть создание чего-то в форме целого мира, омировление фантазии, техники, политики, досуга, торговли, – свидетельствует о новых, интегративных и одновременно дифференциальных тенденциях в развитии цивилизации, которая распадается на множество целостных, внутренне взаимосвязанных миров, тяготеющих к самостоятельности и замкнутости.

*Многомирие, Мультикосмизм

ПУСТОТЫ

ПУСТОТЫ (voids). Значимые для бытия материально закрепленные формы его отсутствия. Следует различать «пустоту» как общее свойство: вакуум, отсутствие материи, ничто – и отдельные «пустоты» как конкретные, формообразующие проявления пустоты, внедренные в состав определенной материальности: зияния, дыры, щели, разрывы субстанции. Пустоты оказались в центре нового направления онтологии, которое в конце ХХ века в англоязычных странах и Германии получило название «метафизика дыр (holes) [104].

Теория пустот заостряет общую онтологическую проблему, восходящую еще к Пармениду: есть ли ничто – или ничто не существует? Дыра, проделанная пулей в виске, или дыра, проделанная айсбергом в обшивке корабля, означают отсутствие какой-то необходимой части данного объекта и, следовательно, его разрушение, гибель. Но наряду с деструктивными пустотами встречаются конструктивные, благодаря которым вещи суть то, что они суть (туннель, колодец, бублик). Любая форма, поскольку она отличается от материи, содержит в себе некий изъян или отсутствие материи, то есть является в той или иной степени пустотной.

Можно предположить, что в мире существует столько же видов пустоты, сколько существует субстанций, то есть форм предметности. Теория пустот исследует разнообразные пустотные формации – проемы, бреши, щели в материальных объектах, телесные отверстия, географические и демографические зияния, провалы и паузы в памяти, истории и в коммуникации – и их роль в становлении материальной и духовной культуры. Дыры, сети, решетки, петли – тип объектов, который привлекает все большее внимание философов.

О том, насколько пустотность важна в регулярном формообразовании действительности, свидетельствует наличие в русском языке специальной приставки «про-», которая обозначает внедрение пустоты в предметную среду: пропуск, пробел, проем, пролом, пробоина, прорезь, прореха, пропасть, прокол, пройма, проход, просвет, пробор, прозрачность, промежуток, пролет, прорыв, провал, прострел, просчет, простор… Отсюда и соответствующие «пустотообразующие» действия: проколоть, пробить, прогрызть, прорвать…

Огромную роль играют пустоты в искусстве и литературе, особенно в эпохи авангарда и постмодерна. Например, в «Поэме конца» Василиска Гнедова (в его сб. «Смерть искусству», 1913), состоящей из пустой страницы; в музыкальной пьесе Джона Кейджа «4’33’’» (1952), состоящей из паузы длиной 4 минуты 33 секунды; в белых полотнах Роберта Раушенберга (Black Mountain Art College, 1952), в работах художников Ильи Кабакова, Виктора Пивоварова и др. Эстетика и поэтика пустот существенна для понимания культуры ХХ века.

Для разговора о пустотах вводится особый грамматический разряд слов: *отрицательно-неопределенные местоимения.

*«», Белая дыра, Вакуум нестабильный, Ирреалия, Молчание, Негаонтология, Не-небытие, Отрицательно-неопределенные местоимения, Силентема, Экзистология и эссенциология

Пустота как прием: Слово и изображение у Ильи Кабакова // Октябрь. 1993. № 10. С. 177–192.

Постмодернизм. С. 233–269.

К теории пустот // Переход. М., 2012. С. 96–105.

«. С. 28–37.

РЕАЛ

РЕАЛ (realness; в отличие от reality, реальность). Сфера реальности, взятая по отношению к виртуально-ментальным сферам бытия; все то, что существует за пределом электронной вселенной с точки зрения ее обитателя; бытие вне сети (off-line). Реал не следует путать с реальностью. Реальность первична, реал вторичен. Это то, чем оказывается реальность, когда мы успели про нее забыть, отключиться, войти в виртуальное измерение, а потом посещаем ее, как свободные странники по мирам. Реал – это управляемая реальность, из которой можно уходить и возвращаться.

Слово «реал» образовано по той же модели, что и термин «астрал» – тонкий, ментальный план «звездного» инобытия, в котором происходит общение землян с Духовными Существами. Для виртуалов, обитателей сетевых миров, реал является таким же отдаленным планом бытия, как астрал – для обитателей Земли.

Людей компьютерного века реальность часто утомляет и вгоняет в депрессию, если ее не на что сменить – уйти в сеть. На обратном выходе из сети можно заново ощутить вкус кофе, запах деревьев, упругость кожи, то есть вернуть «кайф» реала, который исчезает, когда долго и безвыходно в нем пребываешь. Именно переходы туда и обратно, ре – ви, ви – ре, образуют объемность двойного *виреального – виртуально-реального бытия. Вопреки растущей конвергенции реального и виртуального (*нетификация) сохраняет ценность их взаимная несводимость. С философской позиции *всеразличия и *умножения сущностей нецелесообразно сокращать мерность бытия, овиртуаливать мир или ореаливать сеть. Они контрастно оттеняют друг друга, как ноты «ре» и «ви», на которых разыгрывается эта музыка двойного существования.

*Вир, Виреальное, Виртонавтика, Реалогия

Сетевые прилагательные и наречия: сетская жизнь и выход в реал. Grani.ru, 5.7.2001 (первая публикация и дефиниция термина) [105].

РЕАЛИТЕТ

РЕАЛИТЕТ (realdom, the kingdom of reality; reality as a principle and institution; образовано посредством суффикса – итет по аналогии с авторитет, приоритет, суверенитет). Реальность как господствующий принцип и институция, возникшие в западной цивилизации. Реалитет – это не просто реальность, но система научных, эпистемологических, юридических, политических, этических теорий и практик, призванных обосновывать реальность как высшую ценность и защищать ее от всяческих подделок и искажений. Этой цели служат научные, юридические, политические методы верификации, доказательства, свидетельства, установления фактов, экспериментальной проверки, состязательности сторон в суде, равного представительства граждан в учреждениях власти и т. д. Каждый элемент реальности: субъекты, объекты, их права, обязанности, отношения, факты, артефакты – регулируется и охраняется конституцией, системой норм и законов, правами собственности, научным статусом знания, поиском объективной истины. Хотя реалитет не выделяется в качестве самостоятельной институции, его поддержке и укреплению служат многие другие правовые, научные, образовательные институты Запада.

Есть и такие цивилизации, где реальность не является приоритетной ценностью и ее место занимают мифы, верования, идеи, традиции, коллективное сознание или бессознательное, этническое единство, мощь государства. Пониженный статус реальности в обществе приводит к ослаблению роли науки и права (см. *Гипореальность).

*Гипер-, Гипореальность, Как бы, Минус-система, Реал

РЕАЛОГИЯ, ВЕЩЕВЕДЕНИЕ

РЕАЛОГИЯ, ВЕЩЕВЕДЕНИЕ (realogy; от лат. res, вещь). Гуманитарная дисциплина, изучающая единичные вещи и их значение, особенно в соотношении с бытием и личностью человека, как элемент его самосознания. Основные интуиции реалогии были впервые ясно выражены у Иоанна Дунса Скотта в его учении об индивидах как единственно реальных существованиях, в отличие от общих понятий, универсалий: «возникает не белизна, а белая доска… как целое само по себе». При обосновании реалогии как области знания можно воспользоваться также идеями Г. Риккерта о построении «индивидуализирующих» наук, которые, в отличие от «генерализирующих», имеют дело со смыслом единичных явлений. К числу таких наук следовало бы отнести не только историю, изучающую смысл однократных событий на оси времени, но и реалогию, которая изучала бы уникальные смысловые образования в координатах пространства. Реалогия – это наука о вещах как формообразующих единицах пространства, границах его смыслового членения, через которые выявляется его ценностная наполненность, культурно значимая метрика (подобно тому как история выявляет ценностную наполненность времени в смысловых единицах событий).

Огромное большинство вещей, повсеместно и повседневно нас окружающих, никак не укладываются в рамки признанных дисциплин: промышленной технологии, технической эстетики и дизайна, товароведения, искусствознания. Предмет реалогии не сводится к техническим качествам изделия, или к экономическим свойствам товара, или к эстетическим признакам произведения. Вещь обладает особой лирической и мемориальной сущностью, которая возрастает, по мере того как утрачивается технологическая новизна и товарная стоимость вещи. Эта сущность, способная сживаться, сродняться с человеком, раскрывается все полнее по мере того, как другие свойства вещи обесцениваются, устаревают. Задача реалогии как теоретической дисциплины – постичь в вещах их собственный, нефункциональный смысл, не зависящий от их стоимости, утилитарного назначения или эстетических достоинств.

Р. – М. Рильке осмысляет происходящий в индустриальную и постиндустриальную эпоху кризис традиционной вещепричастности и вещепреемства как выдвижение новых творческих задач сбережения и осмысления единичных вещей: «Еще для наших дедов был “дом”, был “колодец”, знакомая им башня, да просто их собственное платье, их пальто; почти каждая вещь была сосудом, из которого они черпали нечто человеческое и в который они складывали нечто человеческое про запас. <…> Одухотворенные, вошедшие в нашу жизнь, соучаствующие нам вещи сходят на нет и уже ничем не могут быть заменены. Мы, быть может, последние, кто еще знали такие вещи. На нас лежит ответственность не только за сохранение памяти о них (этого было бы мало и это было бы ненадежно) и их человеческой и божественной (в смысле домашних божеств – “ларов”) ценности. <…> Задача наша – так глубоко, так страстно и с таким страданием принять в себя эту преходящую бренную землю, чтобы сущность ее в нас “невидимо” снова восстала» [106].

Единичная вещь трудно поддается осмыслению – именно единичность ускользает от определения в мыслях и словах, которые рассчитаны на постижение общего. Легче постигнуть значимость целого класса или рода предметов: «листвы» или «камня», чем их отдельного представителя, вот этого листика или камешка. Приближаясь вплотную к единичному, задавая нефункциональный, мировоззренческий вопрос: «зачем оно?», мы подступаем к тайне целого мироздания, решаем вопрос космодицеи: «зачем всё?».

Известно, что абстрактное мышление по мере своего исторического развития восходит к конкретному. Мышление единичностями – высшая ступень такого восхождения. При этом общие категории, лежащие в основе мышления, не отменяются, но испытываются в движении ко все более полному и целостному воспроизведению вещи как синтеза бесконечного множества абстрактных определений. Логические абстракции, которые в ходе исторического развития возвысили человеческий разум над эмпирикой простых ощущений, возвращаются к исходной точке, единичной вещи, для того чтобы раскрыть в ней свернутое богатство человеческой культуры. Единичное, «это», наиболее прямо связано с единым, со «всем». Реалогия постигает реальность не только в обобщенных понятиях и не в более конкретных образах, но в единичных вещах, ищет способы наилучшего описания и осмысления бесчисленных «этостей».

Предмет реалогии – реалии, то, что обладает физической и смысловой дискретностью, что указуемо и показуемо, как «это», для чего имеется общее имя и что, однако, представляет не вид, не род, а индивидуальное явление внутри данного рода. Концепция дискретности вещественно-смыслового поля важна для понимания реалогии как науки о res в их отличии от universalia. Именно границы вещей, разрывы континуума и образуют те смыслы, которые делают каждую вещь единственной. Вещи придают пространству свойства текста. «Вещи высветляют в пространстве особую, ими, вещами, представленную парадигму и свой собственный порядок – синтагму, то есть некий текст… Реализованное (актуализированное через вещи) пространство в этой концепции должно пониматься как сам текст…» [107]

Таким образом, реалогия есть наука о реализованном, то есть расчлененном и наполненном вещами, пространстве, о его текстуальных свойствах, которые через описание обычных вещей перекодируются в языковые тексты. Художественно-творческое дополнение реалогии и ее экспериментальное обоснование, практическое вещеведение, – *Лирический музей, или Мемориал вещей, где пространство говорит сразу на двух языках: вещей и слов, которые обнаруживают возможности и границы своей взаимопереводимости.

Реалогия включает в себя антропологию, культурологию, семиотику, теологию, поэтику единичных вещей – не их текстуальных следов или визуальных образов, а их собственного предметного бытия.

*Веществование, Индексальное письмо, Лирический музей, Микрометафизика, Микроника, Реизм, Существоведение, Тривиалогия, Универсика, Человещность, Юзеризм

Реалогия – наука о вещах // Декоративное искусство. 1985. № 6. С. 21–22, 44. Дискуссия: Аронов В. Вещь в аспекте искусствознания (1985, 11); Анненкова Л. Реалогия и смысл вещи (1986, 10); Воронов Н. На пороге «вещеведения» (там же).

Вещь и слово: К проекту «лирического музея» или «мемориала вещей» // Вещь в искусстве: Материалы научной конференции. 1984 (вып. ХVII). М.: Сов. художник, 1986. С. 302–324.

Аристов В. В., Михеев А. В. Тексты с описанием вещей-экспонатов «лирического музея» // Там же. С. 324–331.

Парадоксы. С. 304–333.

Знак. С. 66–680.

Future. Р. 253–279.

РЕВЕРСИВНОСТЬ, ПРЕВРАТНОСТЬ

РЕВЕРСИВНОСТЬ, ПРЕВРАТНОСТЬ (reversibility). Междисциплинарная категория, указывающая на свойство явления превращаться в свою противоположность. Субъект действия становится его объектом (*судьба); попытка воплощения утопии приводит к ее крушению (*амбиутопизм); техническое развитие цивилизации – к росту ее уязвимости (*хоррология); максимальное усиление одного принципа – к торжеству обратного (материализм – к упадку материального производства, тотальная социализация – к деградации общества, см. *гипер-).

Реверсивность – это траги-ироническая обратимость явления, которое чревато чуждым, а порой и враждебным в самом себе и оказывается жертвой собственного развития и успеха. Реверсивность следует отличать от гегелевских категорий тезиса и антитезиса с их противостоянием, борьбой и последующим снятием в синтезе. Реверсивность – это не борьба противоположных сил или тенденций, а усиление одной из них вплоть до перерождения в собственную противоположность. Реверсивность как социальный феномен зависит от типа цивилизационной модели. В открытых системах (как, например, в западных демократиях) преобладает противоборство, то есть открытое столкновение противоположностей, их медиация и синтез: борьба партий, идеологий, мировоззрений, общественных групп, культурных движений. В закрытых – превратность, то есть господство одной силы, которая не имеет соразмерных внешних противников и вынашивает свое «обратное» в себе. Эволюция таких систем состоит из повторяющихся реверсий, в которых оппозиционные элементы: революционные и консервативные, «левые» и «правые», анархические и авторитарные – не синтезируются, а переворачиваются, меняются местами. *Выверт – форма реверсивности, достигающей крайней степени остроты, неожиданности и самодеструкции.

Реверсию следует отличать от сознательной, целенаправленной *трансформации, которая ведет к превращению одного элемента оппозиции в противоположный. Реверсия выполняется в тех же самых бинарных значениях, с одним состоянием преобразованным в другое, например переходом между ‘да’ и ‘нет’, ‘истина’ и ‘ложь’, или +/—. Но если трансформация – процесс борьбы с энтропией и создания новых форм организации, то реверсия противодействует таким процессам, выступая как негатрансформация (negatransformаtion). Реверсия – серия внутренних превращений и «опрокидываний», скрытых в самой трансформации, как заложенная в ней потенциальность не-бытия, которая самоотрицанием (*не-небытие) превращается в бытие, а следующим актом самоотрицания – в «не-не-небытие», то есть в новую, активную форму небытия, из которой могут дальше нарождаться новые трансформативные процессы.

Единица трансформации *вит определяется мерой, обратной по отношению к вероятности преобразования (минуса в плюс, ноля в единицу и т. п.): чем меньше такая вероятность, тем выше энергия трансформации, творческого усилия и результата. Соответственно, единица реверсивности определяется как нега-вит (nega-vit), то есть исчисляется мерой отклонения от целей трансформации, теми *вывертами, которые приходятся на каждый элемент усилия и действия. Например, если исходная цель коллективного действия – освобождение общества от репрессивной власти, то мера реверсивности – сила нового гнета и репрессий, которыми оборачивается революционный процесс. Каждый результат, противоположный ожидаемому, каждый момент искажения цели, смещения начальной посылки может рассматриваться как «нега-вит». Если творческая трансформация – это осуществление наименее вероятного и предсказуемого, то реверсивность – это непредсказуемое внутри непредсказуемого, это немыслимое и необъяснимое в квадрате. Реверсивность бытия отвечает за те наименее вероятные события с наибольшими последствиями, которые Н. Талеб описывает как «черных лебедей».

Хотя реверсивность подрывает цели трансформации и выворачивает их наизнанку, эти два процесса совместно увеличивают *интенсивность мироздания, которая определяется мерой его внутренней пороговости, *всеразличия, дифференциации, доходящей в самых интенсивных точках до полной обратимости и противодействия себе.

*Амби-, Вит, Выверт, Гипер-, Злобро, Ирония бытийная, Контраформатив, Нега-, Не-небытие, Обратимые дисциплины, Своечуждость, Событие, Суб-объект, Судьба, Трансформация, Фатумология, Хитрость желания, Хоррология

От модернизма к постмодернизму: Диалектика «гипер» в культуре ХХ века // Новое литературное обозрение. № 16. 1995. С. 32–46.

Знак. С. 541–592.

Листочки. С. 7–9.

Постмодерн. С. 20–44.

Postmodernism. Р. 23–50.

РЕИЗМ

РЕИЗМ (reism; лат. res, вещь). Философское представление о том, что всякая единичная вещь есть *самобытие, начало и конец самой себя.

Как известно, афинская школа философии породила идеализм, направление мысли, которое полагает высшей реальностью чистые идеи, а чувственно постигаемые вещи – их множественными копиями. Считается, что антитеза идеализма – материализм, который объявляет началом всех вещей их материальность. Но материализм, как не раз отмечалось (в частности, эмпириокритицизмом), есть одна из «вырожденных» форм идеализма, которая представляет материю как некий всеобщий принцип, абстрактную «идею материи».

Более основательная альтернатива идеализму – реизм, представление о том, что всякая конкретная вещь есть начало и конец самой себя. Индивидуальное, сингулярное лежит в основе всех вещей, каждая из которых постигается сама по себе, как «эта», единственная, отличная от всех других. Данное дерево является не представителем класса деревьев вообще, а именно этим деревом, растущим здесь и сейчас. Термин «реализм» сюда не подходит, ибо в философской традиции он обозначает веру в реальность общих понятий. Реизм – это философия отдельной вещи, а не общего свойства реальности, которое растягивается реализмом до того, что обнимает сферу общих понятий. Задача понимания как раз состоит в том, чтобы от общих, абстрактных понятий – «природа», «жизнь», «растительность» – двигаться навстречу единичности, постигать ее смысл «здесь и сейчас».

Перенесемся в другие Афины, университетский городок в штате Джорджия, США. Здесь можно найти наглядный антитезис идеализму древних Афин – образец реизмa: дерево, белый дуб, который в буквальном смысле принадлежит самому себе. Хозяин, полковник Уильям Джексон (William Jackson), так возлюбил этот дуб, что в 1820 году, умирая, передал ему права юридического субъекта. «В силу и знак великой любви, которую я питаю к этому дереву, и огромного желания сохранить его на все времена, я передаю ему право полного владения собой и всей землею на расстоянии восьми футов во все стороны». Законность прав этого «Дерева, Которое Владеет Собой» никогда не подвергалась сомнению. Этот дуб не только самовладелец, но и землевладелец – его права собственности простираются и на ближайшую область его существования. Вспоминается В. Хлебников: «Я вижу конские свободы / И равноправие коров» («Ладомир», 1920). Хлебников понимал освобождение вещей утопически, революционно. Ровно за сто лет до Хлебникова полковник Джексон продемонстрировал иной вариант освобождения, передав любимому дубу право собственности на самого себя. Этот юридический акт, совершенный в рамках и на основе капиталистической системы, исполнен своей поэтической дерзости и знаменует правду реизма, бытийную полноту вещи, которая наделяется правом субъекта владеть собой.

Реизм предвосхищает новeйший поворот в западной метафизике к «объектно ориентированной онтологии» (ООО), которая ставит акцент на значимости объектов «самих по себе», вне зависимости от их материального состава и семиотического контекста [108].

*Веществование, Индексальное письмо, Лирический музей, Микрометафизика, Реалогия, Самобытие, Человещность, Юзеризм

САМОБЫТИЕ

САМОБЫТИЕ(self-being). Самодостаточное, самоценное бытие в себе и для себя. Самобытие каждой вещи – не только предмет конкретной онтологии (*реалогии), но и направленность самого бытия, которое в своем высшем развитии обретает цель в себе. В этом расширенный смысл этического предписания И. Канта: всегда обращаться с людьми так, как если бы они были только целью и никогда – средством. Эта же задача может ставиться и в отношении других существ (животных, растений и даже неодушевленных вещей), поскольку человеку раскрывается их самобытие. Самобытие – высший онтологический и эпистемологический статус вещи, когда она бытийствует и постигается как вещь-для-себя.

*Веществование, Ипсеизм, Реалогия, Реизм, Существоведение, Теоморфизм, Человещность, Юзеризм

СУБ-ОБЪЕКТ

СУБ-ОБЪЕКТ (sub-object). Совмещение субъекта и объекта в одном существе или сущности, как условие самореференции и саморефлексии. Свойство быть собой для себя порождает парадоксы в логике, математике и лингвистике, поскольку один и тот же суб-объект выступает на двух уровнях, как говорящий, мыслящий, чувствующий, объемлющий – и как предмет всех этих действий, направленных на себя самого.

Понятие суб-объекта применимо и к неодушевленным сущностям, например высказываниям или множествам, поскольку они способны включать/содержать самих себя, быть автореферентными. Суб-объектность – источник тех парадоксов, которые так удручали Г. Фреге и которые пытался преодолеть Б. Рассел в своей теории типов, запрещая рассматривать множества, которые включают сами себя.

Есть разные подходы к парадоксам, возникающим в результате совпадения субъектности и объектности. Один подход – стремление логически избежать парадоксов, установив правила, различающие типы/уровни субъектного и объектного и не допускающие рефлексивно-возвратных «петель» в логико-математические структуры (Б. Рассел). Другой подход утверждает суб-объектность и парадокс самореференции как изначальное свойство не только информационных процессов, но и жизни как «аутопоэзиса», порождения себя из себя (биологи У. Матурана и Ф. Варела).

В философии бытия Ничто выступает как суб-объект: «ничтожит» себя и тем самым превращает ничто в нечто. Важную роль играет понятие суб-объектности в теории судьбы, где человек предстает как волящее, судящее существо – и именно поэтому подверженное действию высшей воли, судьбы.

*Ипсеизм, Ипсеистика, Контраформатив, Не-небытие, Реверсивность, Своечуждость, Судьба

СУЩЕСТВОВЕДЕНИЕ

СУЩЕСТВОВЕДЕНИЕ (study of individual creatures, entities; entiology; от лат. ens, существо, нечто существующее). Наука о существах, реальных и воображаемых, природных и искусственных, телесных и духовных, и о том, что делает их существами (субъектами, актантами), выделяет из мира идей и объектов.

Существо – это особая категория бытия, отличная и от сущности, и от существования, несводимая к эссенциализму и экзистенциализму. Существо «самосущностно» и уникально, оно само определяет формы своего существования, и в этом смысле оно первичнее сущности и существования. Существо – это самодействующее «некто», бытие которого определяется его собственной волей, желаниями, интенциями, потребностями, автономными по отношению к среде обитания. Существо – то, что может себя вести, то есть быть субъектом желания и действия. Возвратное местоимение «себя» появляется в языке по отношению к существу как особая логико-грамматическая категория, центральная для существоведения.

Существо отличается от личности, персоны, поэтому существоведение не следует отождествлять с психологией или персонологией. Вряд ли можно говорить о «личности» сказочных Жар-птицы или Змея Горыныча, хотя они, несомненно, являются существами.

Область существоведения начинается с животных и простирается до ангелов и Верховного Существа. Выделяются следующие разряды существ.

1. Природные существа, или организмы, среди которых различаются животные и люди.

2. Иноприродные существа: неведомые нам обитатели других планет и миров.

3. Сверхприродные существа: Бог, ангелы, духи.

4. Вымышленные (иллюзорные, фантастические) существа: мифологические, фольклорные, литературные, художественные персонажи. Сюда же относятся те материально воплощенные образы живых существ – игрушки, изваяния, – которые сами могут «анимироваться», восприниматься как отдельные существа.

5. Искусственные (технические) существа, продукты электронных и биологических технологий, творения человека, носители искусственного разума: киборги, андроиды, гиноиды, роботы.

Общее свойство существ – способность носить имя собственное, то есть быть уникальным, выделяться из разряда подобных себе. Это свойство переносится на домашних животных и детские игрушки, которым дают ласковые имена. К существам можно привязываться, влюбляться, испытывать симпатию и эмпатию, даже если это игрушка («плюшевый мишка»). С существом можно устанавливать личные отношения; даже если они фактически безответны, они строятся на презумпции взаимности, возможной коммуникации.

Дискуссионные вопросы существоведения:

Как логически эксплицировать разницу между «нечто» и «некто»?

Как интуиция существа, в его отличии от сущности и вещи, оформляется в грамматическую категорию одушевленности?

Что или кто есть Бог: существо (личность), существование (бытие) или сущность (принцип, абсолют, начало)?

Всякий ли живой организм, даже простейший, одноклеточный, можно назвать существом?

В какой момент обучаемая машина становится существом? Достаточно ли для этого встроенной способности самореференции и самодетерминации?

Один из основателей философского существоведения – Э. Левинас, который собрал в 1947 году свои эссе под общим заглавием «От существования к существующему». Однако, по замечанию Ж. Деррида, «под “существующим”, “сущим” Левинас почти везде и всегда понимает существующее человеком, сущее в форме Dasein» [109].

Существоведение вместе с *реалогией (веществоведением) входят в цикл дисциплин, изучающих единичное.

*Всекто и всечто, Есмь-истина, Индивиды-универсалии, Персоналистический аргумент, Универсика, Экзистология и Эссенциология

ТЕГИМЕН

ТЕГИМЕН (лат. tegimen, покров, покрытие, покрывало, одежда, броня, оболочка, кожура, кровля, навес, прикрытие, защита; от лат. tego, tegere, покрывать, хранить, защищать, прятать, хранить в тайне + суффикс men, как в слове «феномен»). Философская категория, соотносительная с феноменом и указывающая на бытие в аспекте его сокрытости. Между «вещью-для-нас» и «вещью-в-себе» – этими крайними пределами кантовского дуализма – развертывается множество слоев, одновременно скрывающих и являющих друг друга. Область тегименов простирается именно на эту совокупность покрытий, облачений, искажений, которые отделяют «тайное тайных» вещи от ее же «явного явных».

Тегименальность всех предметов обусловлена их *глубиной как мерой простирания внутрь себя. Явление столь же раскрывает, сколь и скрывает свое содержимое. То, что мы считаем явлением, можно считать и утаиванием, сокрытием. Феномен и тегимен – обратимые понятия; то, что феномен являет, то тегимен скрывает. Глаза как зеркало души могут считаться феноменом, а как занавес души – тегименом. Скорлупа – тегимен ореха. Маска – тегимен лица. Одежда – тегимен тела. Тело – тегимен того, что называют душой. Тегимен – общий класс таких объектов, как декорация, маска, обертка, оболочка, одежда, поверхность, покрытие, *упаковка, футляр, чехол.

Выделяются три основных типа покрытий.

1. Естественные, природные. Кора дерева, раковина моллюска, шкура и череп млекопитающего.

2. Искусственные, созданные человеком для себя. Одежда, жилище, деревня, город и прочие искусственные средства укрытия и среды обитания. Сюда относятся также: транспортные средства – вагон, каюта, автомобиль, самолет; покрытия для умерших – саван, гроб, могила.

3. Искусственные, созданные человеком для предметов своего потребления. Наблюдается огромное разнообразие оболочек, соответствующих форме, консистенции, функции разных предметов: банка, коробка, конверт, обложка, чехол и т. д. Эта последняя, третья категория покрытий объединяется понятием *упаковки.

У человека есть много разных родовых определений: homo sapiens, homo politicus, homo ludens, homo faber – человек «мыслящий», «общественный», «играющий», «создающий орудия труда». К ним можно добавить и homo tegens, «человек облекающий(ся)», набрасывающий покровы на все, в том числе и на самого себя.

Первым тегименальным актом, отделяющим человека от его «естественного» бытия в Эдеме, было облачение в «одежды кожаные» (Бытие, 3: 21), под которыми часто понимается человеческая плоть, облекшая душу, как знак ее греховного уплотнения и изгнания в чуждый мир. Видимо, не случайно и то, что первый город – «одежда каменная» – был построен Каином, первенцем первородного греха, который в свою очередь совершил первый грех человекоубийства и братоубийства («и построил он город» – Бытие, 4: 17). Грех отделяет человека от мироздания, вызывая цепную реакцию укрытий и облачений, начиная с кожи и кончая городом и государством.

Как только возникает интуиция наготы и покрова, различие облекаемого и оболочки, так это отношение начинает множиться и воспроизводиться на все новых уровнях цивилизации. Различия культур отчасти определяются количеством и толщиной тех покровов, которые считаются в них оптимальными для тела, для жилища и т. д. (ср. «закутанность» исламской цивилизации и «оголенность» современной западной). Потребность человека все заключать в оболочку, иногда доходящая до мании, «беликовщины» (по имени чеховского «человека в футляре»), становится важным мотивом современного искусства. Постмодерн и такие его представители, как художник-упаковщик Христо Джавачев, имеют дело с антропологией homo tegens – с теми множественными оболочками, которые за тысячелетия цивилизации наросли на первую оболочку Адама.

*Глубина, Тегименология, Упаковка

Мистика упаковки, или Введение в тегименологию // Комментарии. № 20. 2001. С. 249–261.

Знак. С. 461–484.

ТЕГИМЕНОЛОГИЯ

ТЕГИМЕНОЛОГИЯ (tegimenology; от лат. tegimen – покров, оболочка). Философская дисциплина, которая рассматривает мир *тегименов – покрытий, оболочек, упаковок – в отношении того, что они скрывают собой.

Эволюция от неживой к живой природе и далее к материальной и духовной культуре обнаруживает растущее несоответствие между внешним и внутренним. В ходе эволюции не только тайное становится явным, но и явное все глубже погружает и скрывает в себе тайное. В камне, земле, песке, воде практически нет разницы между наружным и внутренним слоем. Дерево уже имеет грубую, шероховатую кору, которая отличается от более светлых, влажных волокон. Тем более это различие «шкуры» и «нутра» очевидно в царстве животных. Чем выше форма жизни, тем более хрупким, уязвимым становится ее «нутро» и тем более значим ее наружный, защитный слой, про который уже нельзя сказать, что он «являет», – скорее, наоборот, скрывает свое содержимое.

Главный интерес тегименологии – человек как наиболее «сокровенное» существо. Человек не ограничивается покровом, данным ему от природы, но создает многослойную систему «покрывающих друг друга покровов», называемую цивилизацией. Сюда входят покровы первого уровня – одежда; второго – жилище; третьего – искусственная среда обитания, поселение, деревня, город… Тайна растет в прямой пропорции к числу скрывающих ее облачений, их многослойности и многозначности. Наибольшее количество одеяний – у служителя «тайного тайных», священника. «Вот с чем должен входить Аарон во святилище… Священный льняной хитон должен одевать он, нижнее платье льняное да будет на теле его, и льняным поясом пусть опоясывается, и льняный кидар надевает: это священные одежды. И пусть омывает он тело свое водою, и надевает их» (Левит, 16: 3–4).

Рассматривая многослойность человеческих облачений, можно так сформулировать правило тегименальности: нет ничего явного, что не хранило бы свою тайну. Если есть покров, то есть и сокровенное. Все, что способно являть себя, способно и утаивать.

Как известно, М. Хайдеггер положил в основу метафизики вопрос: «почему бытие, а не ничто?». В основу тегименологии кладется следующий по порядку вопрос: почему не полное бытие, а половинное? Почему всякое бытие существует лишь отчасти для себя и отчасти для других, разделяясь на внешнее и внутреннее? Мое внутреннее не дано знать никому, кроме меня, а внешнее дано знать всем, кроме меня. Почему все сущее существует иначе для других, чем для себя? Почему покров, а не нагота? Почему тайна, а не полная явленность? Почему явленность, а не полная тайна? Почему семя нуждается в кожуре или косточке? Почему яйцо нуждается в скорлупе? Почему душа нуждается в теле?

На эти вопросы можно давать метафизические, мистические, теологические ответы… Ответ тегименологии состоит в том, что скрытость, завернутость бытия составляют его неотъемлемое свойство. Можно следовать за этим вопрошанием, но нельзя вернуться с ответом. Свернутое нельзя развернуть до конца. Можно вывернуть наружу морскую или ушную раковину – но тогда погибнут улитка или слух. Живое не может существовать без покровов. Абсолютная проницаемость и беспокровность свойственны только вакууму.

Тегименология не только изучает многообразные виды и функции покровов, фильтров, оболочек, но и устанавливает их эстетическую, этическую, социальную ценность. Каково оптимальное число покровов для того или иного объекта в той или иной ситуации? Как совместить защитные и пропускные свойства оболочек, чтобы они оберегали и одновременно не подавляли свое содержимое? Какие тактики сокрытия и раскрытия приняты в разных обществах? Как строить защитно-пропускные системы на уровне индивидуального поведения и профессиональных сообществ? Все эти вопросы составляют практическое применение тегименологии. Она изучает не только разнообразные социальные и национальные формы покрытий, но также их дисфункции и патологии, например социальное вырождение и физическое утолщение оболочек, теряющих тонкую многослойность и расчлененность, деформирующих то, что они должны хранить и облекать (тегименопатия, tegimenopathy).

Специфика тегименологии как философской дисциплины проясняется ее сопоставлением с феноменологией и мистологией (мистикой как наукой о тайнах и таинствах). Феномен и *тегимен – обратимые понятия; то, что феномен являет, то тегимен скрывает собой. Тегименология и феноменология (в гуссерлевском смысле) – взаимодополнительные способы мироописания. Феноменология интересуется явленностью сущности, данной здесь и сейчас, возможностью постижения вещей «как они есть», непосредственно даны сознанию. Тегименология, напротив, интересуется структурой и функцией покрытий в их принципиальном отличии от того, что они скрывают собой. Мы всматриваемся в вещи, потому что высматриваем нечто за их поверхностью. Сознанию присуща не только интенциональность, направленность «на» предмет, но и трансцендентность, движение «за» предмет, по ту его сторону. Это не обязательно предполагает наличие «иного мира», хотя его возможность также включена в тегименальную интуицию: весь этот мир – как покров иного. Двигатель сознания – интуиция обманчивости и неполноты явления, за которым скрывается нечто отличное от него: «не то, не то, не то». Тегименология – внутренний двигатель феноменологии, поскольку последняя движется от одного феномена к другому именно через множество тегименов, через стадии сокрытия, и каждый следующий слой «кажет себя» лишь постольку, поскольку «искажается» предыдущим.

Понятие «тегимена» перекликается не только с «феноменом», но и с понятием «тайны», центральным для мистологии. Тегименология отличается от мистологии тем, что не исследует тайн самих по себе и даже не предполагает возможность их полного раскрытия, – она лишь исходит из возможности их сокрытия и исследует формы, фасоны, складки их облачений. При том что мистология, как наука о тайнах и таинствах, противоположна феноменологии, как науке о явлениях, они обе исходят из возможного отождествления явного и тайного, полного раскрытия одного в другом. Тегименология, напротив, подчеркивает их несоответствие – но именно поэтому и необходимость движения вглубь, то есть такого проникновения, которое повторяет все шаги сокровения, «преследует» его, хотя и не «настигает». Тегименология имеет дело и с поверхностью-означающим (объектом феноменологии), и с тем, что оно скрывает, *глубиной, означаемым (объектом мистологии), а главное – с самими способами раздвоения-расхождения явного и тайного, наружного и внутреннего.

Таким образом, схематически вырисовывается следующая типология трех дисциплин или методов, рассматривающих отношение явления и сущности:

– мистология: сущность может быть явлена (тайна и ее откровение);

– феноменология: сущностно само явление и способ его явленности (феноменальность, эйдетичность);

– тегименология: раздвоенность явления и сущности, явленность как способ сокрытия (покрытие и его отношение к сокрытому).

*Глубина, Самоочищение, Тегимен, Трасосфера, Упаковка

Мистика упаковки, или Введение в тегименологию // Комментарии. № 20. 2001. С. 249–261.

Знак. С. 461–484.

ТРАСОСФЕРА

ТРАСОСФЕРА (фр. trace, след + греч. sphaira, шар). Сфера следов, оставляемых живым существом. Животные оставляют разнообразные следы в пространстве, что отмечено разветвленной народно-охотничье-научной терминологией: погрызы, порои, прикопы, потаски (от «таскания»)… Есть специальная область – трасология, наука о следах, которая имеет немалое значение для криминалистов, археологов, зоологов, охотников.

След – категория не только пространства, но и времени, он хранит материальную память об организме в отсутствие его самого. Вся человеческая жизнь отпечатана во множестве следов – визуальных, тактильных, а также чувственно не воспринимаемых: молекулярных, вибрационных… За человеком следует не только его энергетическая аура, но и его трасосфера, помеченное им пространство, которое сохраняет память о нем и после смерти. Множество царапин, трещин, вмятин, запотеваний, исходящих от его прикосновений, дыхания, шагов… Вся эта совокупность материальных эманаций человека в окружающий мир и называется трасосферой.

Животное, как правило, оставляет свои следы невзначай, как следствие процессов жизнедеятельности, таких как поиск пищи, рытье норы, устройство гнезда. Некоторые животные (например, собаки и кошки) намеренно помечают свою территорию, пользуясь запасом «чернил», которые им выделила природа. У человека эта «следопись» превращается в лейтмотив существования: не просто следствие, но цель жизненного процесса. Причем, в отличие от животного, которое «следит» в пространстве, человек «ослеживает» себя во времени, то есть стремится оставить как можно более прочный след, способный пережить его самого. Невроз времени порождает следопись как попытку фиксации себя в вечности, стремление быть в будущем для настоящего и в прошлом для будущего, то есть помещать себя впереди и позади своего актуального местонахождения во времени. Человек оставляет следы не только потому, что ступает по земле, но он ступает, чтобы оставлять следы. Если ненамеренные следы-последствия роднят человека с животным, то целенаправленная следопись делает его существом, преодолевающим время, воздвигающим себе памятник. Такова антропологическая мотивация письменности как бегства от настоящего и деятельности по сознательному созданию следов. Следы могут рассматриваться как разновидность или даже прототип письменной деятельности человека и соответственно изучаться *скрипторикой.

*Скриптомания, Скрипторика, Тегимен

Скрипторика: Введение в антропологию и персонологию письма // Новое литературное обозрение. № 131. 2015. С. 257–269.

Творчество. С. 292–310.

УПАКОВКА

УПАКОВКА (pack, packing, wrapper, wrapping). Временная форма предмета, предназначенная для его сохранения и передачи; отделяемая оболочка. В ряду общего класса *тегименов упаковка – это покрытие, а) созданное человеком, а не природой (в отличие от коры, скорлупы); б) созданное человеком не для себя, а для неодушевленных предметов (в отличие от одежды, жилища).

Если рассматривать упаковку в ряду форм как элемент их типологии, то упаковка не относится ни к внутренней, ни к внешней форме предмета, ни даже к форме поверхности. Под внутренней формой обычно понимают структуру, эйдос, способ организации данной вещи, а под внешней формой – наружное выражение, обусловленное определенным содержанием, сущностью. В повседневном языке под формой понимают форму поверхности – наружный вид, фигуру, очертания предмета, например «крючковатая форма носа», «перистая форма облаков» и т. п. Но упаковка не есть форма ни в одном из этих трех значений. Упаковка есть форма, не только отделимая от своего содержания, но и приданная ему извне, на определенное время, подлежащая снятию. Это не внешнее выражение, но внешнее сокрытие, упрятывание чего-то.

Упаковка имеет содержимое, а не содержание. Сам термин «содержимое» указывает на то, что «может содержаться» (а может и не содержаться) в данном покрытии, что временно и условно пребывает в нем, в отличие от постоянного и существенного содержания, имеющего свою выразительную форму. Упаковка – поверхность второго порядка, которая защищает предмет от внешних воздействий среды – или защищает среду от воздействия самого предмета. Упаковка не выражает, а сдерживает, предохраняет, создает систему границ и препятствий.

Одна из главных задач *тегименологии – классификация покрытий по типу их отношения к «сокрытому». Оболочка живого существа – как естественная («кожа»), так и искусственная («одежда») – выполняет одновременно две практические функции: «не впускать» и «не выпускать», точнее впускать и выпускать избирательно, создавать систему шлюзов между «сердцевиной» и «средой». И кожа, и одежда защищают тело от деформирующих внешних воздействий – и одновременно защищают пространство культуры «от голого естества». В упаковках для материальных предметов эти функции «защиты от наружного» и «защиты от внутреннего» разделяются.

Можно выделить восемь основных функций упаковок – четыре предметные и четыре знаковые (причем разные функции могут сочетаться в конкретных вещах).

1. Герметичность: защищать предмет от воздействий внешней среды, от ударов, давления и других сил деформации (чехол, покрышка, обложка, футляр).

2. Компрессия: придать форму жидким и рассыпчатым веществам или малогабаритным предметам, препятствовать их хаотическому рассеянию, смешиванию и загрязнению окружающей среды (сосуд, посуда, пакет, кулек, наволочка).

3. Консервация – для свежих, скоропортящихся продуктов органического происхождения (бочка, банка, бутылка).

4. Транспортировка (контейнер, чемодан, сумка, рюкзак). Среди знаковых функций – две противоположные друг другу: утаивание и украшение (секрет и декор).

5. Секретивность: сохранить тайну, непроницаемость вещи для взгляда, прочтения (конверт, пакет, сейф).

6. Декоративность: привлечь внимание к предмету, представить его более ярким, желанным (фирменная упаковка, украшение).

7. Сакральность: служить завесой, знаковой преградой (ковчег, дарохранительница, дискос и другая церковная утварь). В отличие от секретивных покрытий, которые сами не имеют никакой ценности, сакральные покрытия имеют собственную ценность и символическую значимость.

8. Мемориальность. В своем обмирщенном виде сакральная функция проявляется в тех емкостях, вместилищах, где хранятся особенно дорогие, памятные вещи, реликвии, подарки (шкатулка, ларец, медальон).

Упаковка – это «жертвенная» материя, которая служит оболочкой другому предмету. Но есть и такие движения в культуре, которые придают упаковке самоценность, более того, рассматривают всю культуру как последовательность упаковок, в которых нет искомого, «последнего» содержания. Например, культура постмодерна может осознаваться как бесконечная серия упаковок, вложенных друг в друга. Христо Джавачев (Christo Javacheff), популярный художник постмодерна, прославился тем, что в 1985 году упаковал в бежевую ткань парижский мост Пон-Нёф, а в 1995 году покрыл серебристой металлической оболочкой берлинский Рейхстаг. Упаковывая целые здания, постмодерн имитирует безграничную множимость упаковок, облаченность и облекаемость, присущую культуре как таковой, точнее человеку как «паковочному животному». Эта пак-культура (pack-culture) признает не содержание, а только содержимое, то есть временное и условное отношение между оболочкой и содержимым, а не формой и содержанием.

Вообще «пак-» (pack-) как префиксоид может присоединяться ко многим понятиям, указывая на определенную «паковочную» эстетику, метод мышления или тип поведения. Есть пак-стили, пак-жанры, пак-индивиды, пак-методологии… Например, пак-стиль – это упаковка темы во множество разных интерпретаций, не сводимых к одной идее, лишенных концептуального ядра.

*Глубина, Самоочищение, Тегимен, Тегименология

Мистика упаковки, или Введение в тегименологию // Комментарии. № 20. 2001. С. 249–261.

Знак. С. 461–484.

ХАОСЛОЖН О СТЬ

ХАОСЛОЖНОСТЬ (chaoplexity; хаос + сложность; chaos + complexity). Синтез теорий хаоса и сложности, ранее развивавшихся раздельно. Изучение нелинейных, непредсказуемых процессов, таких как воздушная турбулентность, изменение погоды, уличное движение людей и транспорта и др., зависящих от взаимодействия множества случайных факторов.

*Техномораль, Фатумология

ЧЕЛОВЕЩНОСТЬ

ЧЕЛОВЕЩНОСТЬ (human-thingness). Человек и вещь в их нераздельности; вещный мир, выразительно несущий в себе облик, характер, судьбу человека.

Вещь обладает особой психологической, лирической, сентиментальной сущностью, которая возрастает по мере того, как утрачивается ее технологическая новизна, товарная стоимость, эстетическая привлекательность, модность и престижность. Единственное качество вещи, возрастающее в ходе ее освоения, – это сама ее личностная наполненность, свойственность человеку. Вся человеческая жизнь в значительной мере состоит из вещей и откладывается в них, как в своеобразных геологических напластованиях, по которым можно проследить смену возрастов, вкусов, привязанностей, увлечений. Детские игрушки – мяч, кукла… Рюкзак, лыжи, ракетки… Настольная лампа, книга, тетрадь… Каждая вещь включена в целостное поле человеческой жизни и заряжена ее смыслом. С каждой вещью связано определенное воспоминание, переживание, привычка, утрата или приобретение. Обычность вещей свидетельствует об их особой значительности, которой лишены вещи «необычные», – о способности «сживаться» с людьми и становиться устойчивой и осмысленной формой их существования.

Мир артикулируется, «выговаривается» в вещах – не случайно слово «вещь» этимологически родственно «вести» и первоначально значило «сказанное, произнесенное» (ср. однокоренное латинское «vox» – «голос»). Само противопоставление «вещное» – «человеческое» можно провести лишь условно, в рамках той «человещной» общности, которая по сути своей так же нерасторжима, как тело и душа. Вещность имеет в человеке свое «чело» и сама выступает как его продленное «тело».

*Веществование, Лирический музей, Реалогия, Реизм

Постмодерн. С. 270–298.

ЧЕТЫРЕ МИРА

ЧЕТЫРЕ МИРА (system of four worlds). Представление о четырех мирах, образующих наш мир; развитие метафизических систем двух миров у Платона и Декарта и трех миров у К. Поппера и Р. Пенроуза.

Платон различал мир вечных идей (эйдосов) – и вещей как их преходящих подобий в чувственном бытии. Декарт, открывая вход в философию Нового времени, сохраняет материальный мир («протяженную субстанцию»), но противопоставляет ей самостоятельную мыслительную субстанцию – самосознание человека. И Платон, и Декарт, каждый по-своему, – дуалисты. Один мир у них общий: материальный, чувственный – а два других различаются: платонический мир идеальных сверхвременных форм и декартовский ментальный мир мыслящего субъекта.

Соединение этих трех миров, очерченных у Платона и Декарта, позволило, уже в ХХ веке, создать триадические системы, представленные известными треугольниками философа К. Поппера и физика Р. Пенроуза. В их триадах два мира совпадают: ментальный и материальный (как у Декарта). Однако третий мир они представляют различно. Пенроуз сохраняет платонический мир форм и даже расширяет его: «Возможно, реальностью в платоновском смысле следует наделить и прочие абстрактные концепции, а не только математические. Сам Платон настаивал, что идеальные понятия “добра” и “красоты” реальны ничуть не меньше, чем математические идеи» [110]. Три мира Пенроуза: материальный, субъектно-ментальный (Декартово cogito) и объектно-идеальный (платоническиe эйдосы).

Согласно Попперу, природа, совокупность физических явлений образует первый мир; внутренний мир субъекта – второй; а третий строится совокупными усилиями человечества, которое делает следующий шаг, преобразуя природу мыслью и действием субъектов и создавая на основе таких трансформаций мир культуры: «Под третьим миром я подразумеваю создания человеческого ума, такие как языки, сказки, истории и религиозные мифы; научные предположения или теории и математические конструкты; песни и симфонии. Но также аэропланы, аэропорты и другие инженерные подвиги» [111].

Предлагаемая система четырех миров сводит воедино следующие миры: материальный (объектный); ментальный (субъектный); формальный (идеальный, платонический) и трансформный (культурно-исторический). Четырем мирам соответствует разделение наук на четыре большие группы. Миру объектов соответствуют науки естественные: физика, космология, геология, химия, биология и др. Миру форм – формальные науки: от логики и математики до семиотики и лингвистики, кибернетики и информатики. Мир субъектов постигается гуманитарными науками, или, более широко, науками о духе (как их определил В. Дильтей), куда входят и теологические дисциплины. Мир трансформов рассматривается в основном общественно-историческими и технологическими дисциплинами (антропология, экономика, социология, политология, история).

Границы между этими дисциплинами проводятся во многом условно. Например, когнитивистика и наука о мозге (cognitive science, neuroscience) соединяют изучение человека изнутри, со стороны субъекта, и извне, как объекта, и сочетают гуманитарные и естественные подходы. Современная психология («душеведение») изучает внутренний мир человека – и вместе с тем его органы чувств, способы восприятия, переходя в смежную естественно-научную дисциплину – физиологию.

Точно так же основные философские направления различаются своей первоочередной ориентацией на тот или другой мир. Объективный идеализм (платоновский) и трансцендентальный идеализм (кантовский), а также гуссерлевская феноменология – это философия чистых идей, эйдосов или форм. Эмпиризм, позитивизм, материализм, сциентизм – это философия мира объектов, в их материальной данности и независимости от субъекта. Персонализм, экзистенциализм, разнообразные теологические учения о природе духа и души – это философия мира субъектов. Наконец, трансформы, то есть мир истории и цивилизации, рассматриваются разными направлениями философского историзма и эволюционизма, включая гегельянство, философию эволюции разума Тейяра де Шардена, философию процесса А. Уайтхеда и др. [112]

*Концептивизм, Многомирие, Мультикосмизм

Ромб и крест: Система четырех миров // Сноб. 28.5.2015.

ЧРЕЗМИРНОСТЬ

ЧРЕЗМИРНОСТЬ (transworldness; от выражения «через миры»). Выход за границы нашего мира, принадлежность разным мирам. Чрезмирность может быть философским и художественным устремлением, например у Р. Штейнера и Д. Андреева, Э. По и Г. Гессе. Если М. Цветаева в своих образах чрезмерна, то любимый ею А. Белый – чрезмирен. Чрезмирность – не только важнейшая тема научной фантастики и фэнтези (Р. Брэдбери, Дж. Толкиен, К. Льюис), но и горизонт современного научного мышления, которое выдвигает многомировые интерпретации физической реальности.

*Многомирие, Мультикосмизм, Негаонтология

МЫШЛЕНИЕ. ПОЗНАНИЕ